Как видеонаблюдение в Беларуси превратилось в инструмент репрессий

За 5 лет Беларусь обросла почти 60 тысячами камер, и это еще не конец. Медиазона рассказывает, с чего все начиналось и как работает система компании Synesis, «посадившая» тысячи беларусов за протесты.

«Составляется рапорт, что в рамках работы системы Kipod был установлен гражданин, который находился на проезжей части. Информация направляется в СК, там сразу дают ход этому делу: за человеком приезжают, задерживают, признают подозреваемым», — так Владимир Жигарь из BELPOL описал «соучастие» камер видеонаблюдения в репрессиях против протестовавших в 2020 году беларусов.

60 тысяч камер за пять лет

В 2019 году в Беларуси было установлено менее 100 камер, подключенных к «системе мониторинга общественной безопасности». В 2020-м таких камер стало уже 700 (515 из них — в метро), к 2024 году — 35 тысяч. По данным на весну 2025 года — уже 60 тысяч камер.

Александр Шатров, один из руководителей компании Synesis — компании-разработчика платформы распознавания лиц Kipod — в 2019 году говорил, что в планах у фирмы подключить к системе 360 тысяч камер за пять лет.

В июне 2025 стало известно, что МВД намерено потратить на камеры еще как минимум 660 тысяч долларов.

Начали с хоккея

Единая система видеонаблюдения начала формироваться в Беларуси перед Чемпионатом мира по хоккею в 2014 году. За год до него, в ноябре 2013, года Александр Лукашенко подписал указ № 527 «О вопросах создания и применения системы видеонаблюдения в интересах обеспечения общественного порядка».

Текст документа недоступен целиком, на Национальном правовом портале опубликовано только извлечение из него. Документом Лукашенко постановил создать в Беларуси «систему видеонаблюдения за состоянием общественной безопасности (далее — система видеонаблюдения), состоящую из средств системы видеонаблюдения, каналов связи, используемых для передачи зафиксированной информации, оборудования, используемого для приема, обработки и хранения зафиксированной информации, и иного оборудования, используемого для обеспечения функционирования системы видеонаблюдения».

Пользоваться системой разрешили МВД, КГБ, ОАЦ, МЧС, ГПК и ГТК, Службе безопасности президента.

Документ определил сотни объектов, которые должны быть оснащены камерами: все минские автовокзалы, станции метро, оживленные подземные переходы, здания районных администраций, крупные гостиницы, спортивные сооружения и так далее.

С годами установка камер станет обязательной для бизнеса (кафе, магазины и так далее), по распоряжению исполкомов камеры установят на въездах и выездах в город, остановках, заправках, вблизи мемориалов и памятников, в кафе, барах, магазинах, школах и административных зданиях.

В 2021 году Мингорисполком опубликовал решение, в котором перечислил более 1000 объектов, которые должны быть оборудованы «средствами системы видеонаблюдения за состоянием общественной безопасности». Основание для такого решения — все тот же указ Лукашенко № 527. Такие решения приняли и другие областные исполнительные комитеты.

Карманный тендер для системы

В 2017 году появляется РСМОБ — республиканская система мониторинга общественной безопасности. Лукашенко издал указ о ее создании.

В нем перечислен комплекс оборудования, задействованного в мониторинге: камеры видеонаблюдения за общественной безопасностью, локальные системы видеонаблюдения, различные специальные детекторы, каналы связи единой республиканской сети передачи данных, программная платформа системы мониторинга, аппаратный комплекс республиканского центра обработки данных (РЦОД) и другое.

Для управления этой системой нужен был технический оператор. В 2018 году в тендере на эту позицию победила компания «24×7 Паноптес» — дочерняя структура компании Synesis, которая создала Kipod.

Инициатива BELPOL указывала в расследовании, что среди собственников компании — жена так называемого «кошелька Лукашенко» Алексея Олексина Инна, а также ООО «Энерго-Оил-Инвест», принадлежащее супругам. Глава «Паноптеса» — бывший силовик Алексей Кныш (ставший главой компании незадолго до тендера).

В феврале 2022 года государство сменило оператора РСМОБ — вместо Synesis им стал «Белтелеком».

Как используют Kipod

Kipod — платформа на основе искусственного интеллекта и Big Data, на базе которой и работает РСМОБ. С помощью этой системы силовики могут распознавать лица и номера машин. Программу использовали, чтобы вычислять участников протестов, из-за этого Synesis попала под европейские санкции.

Компания пробовала судиться с ЕС, однако иск был отклонен. В компании заявляли, что их флагманский продукт не используется для поиска протестующих, но суд решил иначе. Использование Kipod для поиска в таких целях доказывают в том числе и «слитые» в 2020-21 годах разговоры высокопоставленных силовиков.

Силовики говорили о том, как можно разыскивать протестующих при помощи видеонаблюдения, а также обсуждали, что на протестах нужно снимать лица.

В распоряжении инициативы BELPOL есть разговор Максима Свирида, экс-начальника ГУУР МВД и Сергея Ушакова, начальника УУР ГУВД Мингорисполкома. Они обсуждают некого Балбуцкого, милиционера-специалиста по работе с Kipod. Он при помощи системы искал местоположение Николая Дедка, по одежде и лицу.

Опубликованы также записи с нагрудных регистраторов милиционеров, участвовавших в подавлении протестов 2020 года. Там звучат фразы: «Лысого снимай, мы этих сняли» и так далее.

По словам экс-сотрудника уголовного розыска Владимира Жигаря (сейчас представителя BELPOL), несмотря на то, что система Kipod заработала с 2018 года, рядовые сотрудники милиции если и слышали о ней, то часто не имели возможности ею пользоваться.

Жигарь рассказывает, как выглядела поимка человека, присвоившего себе чужой телефон:

«Нужно было получить запись с обычной камеры наблюдения, после чего все посмотреть самому, найти кадр, на котором человека максимально хорошо видно, распечатать его и ходить «по местным притонам» показывать это фото».

Сейчас, по словам Владимира, старт многим уголовным делам за участие в протестах был дан благодаря анализу видеозаписей при помощи Kipod. В 2021 году сотрудников милиции специально обучали работе с ней.

— Силовики накопили тысячи записей, миллионы гигабайт. Человека по видео идентифицировали — составляется рапорт о том, что в рамках работы системы Kipod был установлен такой-то гражданин, который находился на проезжей части. Собирается информация, которая не требует общения с этим человеком.

Материал собирают очень быстро, пять-шесть бумажек. Их направляют в СК, там сразу дают ход этому делу: за человеком приезжают, задерживают, признают подозреваемым, допрашивают, проводят процессуальные действия — все, это старт.

Дальше смотрят его технику, контакты, какие-то связи, чтобы чем-то заполнить это дело. Но старт — это именно отождествление человека через систему Kipod, — описывает Жигарь алгоритм действий милиции.

При необходимости силовики могут получить доступ к видео не только с камер, установленных, например, на станциях метро или улицах, но и к видео с камер на частных объектах. Милиционер приходит в кафе/магазин/жилой комплекс, договаривается с охраной, смотрит записи, и если находит «что-то интересное» — оформляет постановление о выемке файлов.

«Включили запись, спросили: «Узнаешь себя?»». Записи с камер в уголовных делах

Алгоритм работы милиционеров с Kipod прост: в систему загружают файл и дают команду проанализировать видео и присутствующих на нем людей. В платформу интегрирована база паспортов беларусов, система показывает процент сходства.

Настройки РСМОБ позволяют синхронизировать записи с нескольких камер — они будут показывать видео, сделанные в одно и то же время. Так можно проследить маршрут человека. По видеокамерам в метро вычислили, например, анархиста Николая Дедка — после пяти месяцев в подполье.

— Kipod мяне выпаліў, дакладна я не ведаю як. Але, па ўсім бачна, што нягледзячы на тое, што я быў у бейсболцы, у масцы на твары, вылічылі. Як мы ведаем, у алгарытме ўжо тады была хада, вопратка, вушы, адкрытыя вочы, адкрытыя ўчасткі твару. Потым справа тэхнікі. Ад гэтай камеры на станцыі метро "Магілёўская" прасачылі да майго месца жыхарства, — рассказывал Дедок в интервью каналу «Жизнь-Малина».

За минчанином Евгением Баровским пришли спустя несколько дней после участия в протестном марше, силовики нашли его по видео с камер наблюдения в районе станции метро Пушкинская.

— На выходе из магазина скрутили пять человек. Ударили, я упал — уже плохо помню. Что-то кричали, положили на пол в микроавтобусе возле боковой двери — всю дорогу я там и лежал. Один был опер без маски, еще четверо в балаклавах. Ну и начали выбивать показания прямо там:

— Даю тебе две секунды на ответ: в каком месте перекрывал дорогу?

— Нигде не перекрывал…

И в этот момент наносят удар. По телу, по ногам, все синие потом были.

Баровского и еще трех человек обвинили в том, что они пытались отбить протестующего у силовиков в районе метро Пушкинская. Потерпевшими по этому делу признали семерых омоновцев. Минчанина приговорили к 4 годам колонии.

Участников «хороводного дела» в Бресте, по котором осудили более 140 человек, находили в том числе по камерам видеонаблюдения.

— Говорят, что людей туда специально повели. Там установлены хорошие городские камеры видеонаблюдения и можно потом хорошо различать лица по видео, — вспоминала о том дне брестчанка Полина Лешко.

О камерах ей на допросе сказал следователь. Позже Лешко осудили на домашнюю химию за участие в протестах. В пресс-релизе о «беспорядках» 13 сентября 2020 года в Бресте МВД показало именно видео с уличной камеры.

Проведшего в колонии почти пять лет Якова Шафаренко также нашли по видео с протестов: после задержания запись ему показали в ИВС.

— На третий день в ИВС зашли трое в штатском, завели в кабинет. Один открыл ноутбук, включили запись с протестов: с трех метров крупным планом, как я замахиваюсь. Спросили: «Узнаешь себя?» И сразу: «Пиши». Никакого адвоката. Дали лист и ручку — я написал объяснение, они забрали, ни протокола, ни копии мне не дали. Вернули в камеру, а еще через трое суток перевезли в СИЗО, — рассказал брестчанин в интервью «Белсат».

Брестского учителя Андрея Салапуру нашли более чем через три года после протестов, по видео, которое снял кто-то в толпе. Андрей на нем виден был достаточно отчетливо. Кто его снял — брестчанин не знает.

«Стою, снимаю очки, это фиксирует камера. Мне тогда дали 15 суток». Камеры-доносчики

Видеонаблюдение с распознаванием лиц на улицах усложняет жизнь и тем, кто осужден по политическим мотивам на домашнюю химию.

Источник «Медиазоны» рассказал, что при постановке на учет после суда всех осужденных фотографируют, чтобы внести в базу.

Если человек из «базы» попадется на камеру в неположенное время, сообщение об этом будет автоматически отправлено инспектору. За нарушения осужденный может быть наказан арестом, за три нарушения химию заменят на колонию.

Беларуска Екатерина оказалась на сутках из-за того, что вне своего расписания на домашней химии поехала с ребенком к стоматологу и зашла на почту, где ее и «заметила» камера. Беларуска вернулась домой, и в тот же день с ней связалась инспекторка из милиции.

— У нее было маленькое видео, где я стою, на полминуты снимаю очки, и это мгновенно фиксирует камера. Мне тогда дали сразу 15 суток.

Екатерина уточняет, что качество картинки было достаточным, чтобы узнать человека.

Из рассказов других «химиков» она вспоминает, что все осужденные знают о камерах, но какая именно камера может «срисовать» — непонятно, нет списка объектов. Вычисляли «опытным путем»: кому-то оформили нарушение после того, как зафиксировали в каком-то магазине — «ок, теперь все знают, что туда лучше не ходить».

Еще одного беларуса на домашней химии во время пути домой вне установленного времени сняла камера в метро, тогда его тоже отправили в ИВС на Окрестина.

После этого он стал заходить в транспорт, ТЦ и магазины только опустив голову, в маске и капюшоне. На отметках в милиции осужденные на домашнюю химию обсуждали между собой разные случаи — кого-то камера зафиксировала в подземном переходе, кого-то — на заправке «Беларуснефти» на съезде с кольцевой дороги и т.д.

Источник: Салідарнасць

Структура Дмитрия Лукашенко хочет ввести систему единой регистрации мобильных устройств

Президентский спортивный клуб (структура, связанная с сыном Александра Лукашенко, Дмитрием) хочет ввести в Беларуси систему регистрации мобильных устройств (IMEI-номеров), узнала инициатива BelPol.

В распоряжение BELPOL попал документ, проливающий свет на неожиданный поворот в деятельности РГОО «Президентский спортивный клуб» (ПСК) — организации, которая формально позиционируется как некоммерческая структура, направленная на развитие спорта и здорового образа жизни в Беларуси.

Однако, как показало расследование, ПСК — далеко не просто спортивный клуб.

Не так давно делегация клуба побывала в Таджикистане, где провела ряд встреч с руководством ООО «Авесто Групп» — одной из крупнейших и наиболее влиятельных компаний страны, охватывающей такие сферы, как машиностроение, пищевая промышленность, горнодобыча, агропром, финансы и логистика.

Теперь по итогам визита ПСК планирует:

• Открыть совместное предприятие по разведению мясных пород КРС на территории Беларуси для последующего экспорта в Таджикистан.
• Заняться строительством объектов энергетики — как традиционной, так и возобновляемой. В планах также поставка оборудования и строительство подстанций.
• Наладить двусторонние товарные потоки, обеспечивая экспорт беларуской продукции в Таджикистан и импорт таджикской — в Беларусь.
• Обеспечить беларуские предприятия таджикскими рабочими — еще один канал потенциальной монетизации через управление трудовыми ресурсами.

Но отдельно стоит выделить другой, более важный проект. Это желание ПСК внедрить систему регистрации IMEI мобильных устройств, которая позволит централизованно контролировать весь мобильный рынок страны. Любой телефон, ввозимый в Беларусь, должен будет пройти регистрацию через структуру, подконтрольную ПСК — за плату, конечно.

На сегодняшний день в Беларуси не существует централизованной государственной или частной структуры, занимающейся обязательной регистрацией IMEI-номеров мобильных устройств, как, например, в Казахстане, Таджикистане, Узбекистане или Турции.

Телефоны ввозятся в страну свободно (в пределах таможенных норм), а операторская сеть идентифицирует их по IMEI, но не блокирует «серые» устройства. То есть глобальная база IMEI не проверяется централизованно.

Справочно: IMEI (International Mobile Equipment Identity) — уникальный 15-значный номер, который идентифицирует каждый мобильный телефон.

Если ПСК получит исключительное право на регистрацию всех мобильных устройств в стране, это будет новый, контролируемый и прибыльный рынок, который принесет стабильный денежный поток и полный цифровой контроль всех мобильных устройств в стране.

— По сути мы говорим о том, что это не просто бизнес — это абсолютная цифровая власть, которая будет сконцентрирована в руках семьи, — отмечают в BelPol продолжит следить за ситуацией.

Источник: Салідарнасць

Маковая «крыша»

Как беларусские силовики годами «крышевали» наркоторговцев и благодаря кому избежали ответственности

Несколько лет назад на всю Беларусь прогремело уголовное дело об опиумных наркотиках. По обвинению в их сбыте 29 человек приговорили к тюремному заключению на разные сроки – от 3 до 14 лет.

Журналисты «Бюро» получили и проанализировали 80 томов этого уголовного дела. В них мы нашли свидетельства того, что торговлю наркотиками годами «крышевали» сотрудники силовых ведомств. На допросах звучали имена «покровителей» и были названы расценки за «крышу». Однако эту информацию следствие предпочло проигнорировать. В результате никто из силовиков, на которых указали фигуранты, не понес наказания. Практически все они продолжили работать в органах.

Более того, мы обнаружили в уголовном деле признаки фальсификации в интересах Николая Карпенкова, нынешнего замминистра внутренних дел Беларуси.

КАРЬЕРИСТ С ДУБИНКОЙ

2020 год начался для Николая Карпенкова безрадостно.

Он, начальник главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией (ГУБОПиК), готовился уходить в отставку. Не по своей воле: срок контракта истекал, и в верхах продлевать его не спешили. От безысходности даже пришлось ездить по частным фирмам столицы – выпрашивать работу в службах безопасности.

Для Карпенкова, кадрового силовика и заядлого карьериста, это было унижением. Он не хотел вот так просто сходить с дистанции. Подвернись хоть малейший шанс остаться в органах, он бы его не упустил – переступил бы через любого. И шанс подвернулся.

ГОРЕ МАКОВОЕ

До прихода в ГУБОПиК Николай Карпенков возглавлял наркоконтроль. На этом посту он публично боролся с бубками. Так называли семена мака, загрязненные наркотическими веществами.

В Беларусь бубки пришли в начале 2000-х, а уже к 2014 году они занимали около 60% от всего рынка запрещенных веществ, в отдельных регионах – 85%.

Такая популярность наркотика объяснялась дырой в законодательстве. Сами по себе семена мака психотропом не считались. А вот маковая солома, которой они загрязнены, в список опасных наркотических средств Беларуси входила – значит, уголовная ответственность за нее была предусмотрена. Этим противоречием пользовались наркодельцы. В случае задержания с «грязным» маком они могли заявить, что работали с пищевым продуктом, а не с наркотиком. Чтобы подтвердить наличие маковой соломы в семенах, нужно было провести экспертизу. Но даже после нее доказать злые намерения пойманного, казалось бы, с поличным было сложно – потому что мак мог содержать небольшое количество соломы даже после очистки.

Зная это, наркоторговцы поставляли зерна с низким количеством примесей. Покупатели же, чтобы получить достаточное количество опиума, брали бубки килограммами. Максимум, что грозило за это дельцам, – штраф за незаконное ведение предпринимательской деятельности.

Карпенков часто указывал на эту проблему в интервью и обещал радикально ее решить. И действительно, после долгих согласований он «продавил» специальный декрет, который в СМИ окрестили «антимаковым». Лукашенко подписал его в январе 2014 года.

Документ дал государству монополию на оптовую торговлю семенами мака. Теперь их могли продавать только юрлица, выбранные Советом министров, – причем после термической обработки и в специальной упаковке объемом не больше 200 г. Это должно было предотвратить возможность выделения наркотика из «грязных» семян.

Однако декрет не предусматривал главного – уголовной ответственности за оборот бубок. Это противоречило бы конвенции ООН, по которой семена мака нельзя классифицировать как наркотик. В итоге наказанием за нарушение декрета стали большие штрафы и конфискация автомобиля.

Тем не менее Карпенков в интервью БелТА настаивал на эффективности одобренного документа:

«Мы рассчитываем, что с принятием декрета загрязненный мак, который завозили в Беларусь, продавали, изготавливали из него наркотические вещества, будет уничтожен. Мы увидим, что <...> те деньги, которые вертелись в криминальных структурах, из этого оборота выйдут».

Продажи бубок и правда вскоре снизились. Вот только заслуги Карпенкова в этом было мало. К моменту вступления декрета в силу бубки сильно потеряли в популярности, уступив новым наркотикам. Об этом «Бюро» рассказал бывший следователь по особо важным делам:

«Декрет был, по большому счету, запоздалый, как вся реакция системы. В то время начали появляться синтетические наркотики, разные спайсы, которые можно было купить через интернет абсолютно анонимно, на которые еще тогда у милиции, у следствия не было опыта реакции. Большинство наркоманов с бубок перешли на эти спайсы. Мне кажется, что это даже большей причиной было [снижения торговли бубками], чем принятие декрета».

В итоге наркотики в Беларуси стало употреблять даже больше людей, чем до принятия декрета. Все потому, что Карпенков боролся с отмирающим сегментом рынка, а не с реальной угрозой. Однако это стало понятно на дистанции. В моменте же красивой статистики по бубкам Карпенкову хватило, чтобы пойти на повышение. Через несколько месяцев после принятия «антимакового декрета» его назначили руководителем ГУБОПиКа.

ТОНУЩИЙ КОРАБЛЬ

На момент прихода Карпенкова ГУБОПиК считался элитным подразделением. Туда мечтали попасть все, но проходили только силовики в высоком звании – от майора и выше. Возглавить такую структуру было почетно. Многим она, однако, мозолила глаза, рассказал «Бюро» ее бывший сотрудник, а впоследствии глава объединения экс-силовиков Беларуси BYPOL Александр Азаров:

«ГУБОПиК подчинялся только министру [внутренних дел] и первому замминистра. Самостоятельные такие были. Начальникам УВД, ГУВД не нравилось, что у них на территории такие неподконтрольные подразделения. И постоянно происходили интриги на этот счет».

Подковерная борьба ожесточилась в 2014 году, когда в России ликвидировали РУБОП – аналог ГУБОПиКа. Беларусские силовики решили взять с коллег пример, и в подразделение Карпенкова нагрянули с проверками. Обосновали это тем, что оно дублировало другие ведомства. Мол, коррупцию расследовало управление МВД по борьбе с экономическими преступлениями, незаконную миграцию – погранкомитет, а экстремизм – КГБ. В итоге ГУБОПиК оказался на грани ликвидации.

ШИТО БЕЛЫМИ НИТКАМИ

В 2016 году по инициативе ГУБОПиКа началось масштабное расследование торговли бубками – теми наркотиками, с которыми Карпенков публично боролся в наркоконтроле. По подозрению в их сбыте за три года задержали больше 40 человек – неслыханные цифры. Но вот незадача: судить по уголовным статьям их не могли. Этого, напомним, не позволяла конвенция ООН.

Карпенкова это не остановило, и уголовное дело было начато – в интересах ГУБОПиКа. Ради этого силовые ведомства и суды заключили негласные договоренности, рассказали журналисту «Бюро» источники:

«Состоялась комиссионная коллегия Генеральной прокуратуры, Следственного комитета, где они приняли решение изменить судебную практику, не меняя законодательства. Просто договорились, чтобы суд привлекал к уголовной ответственности. Договорились с Верховным судом, и он спустил указивку: если поступают дела, привлекать к уголовной ответственности».

Представитель объединения бывших силовиков Беларуси BelPol, работавший в наркоконтроле, в разговоре с журналистом «Бюро» подтвердил, что работу с бубками перестроили по согласованию между ведомствами. В том числе – изменили подход к экспертизе. Если раньше отдельно вычисляли, сколько примесей содержалось в загрязненном маке, то теперь весь его объем стали считать наркотиком. Это и позволило следователям возбуждать уголовные дела против торговцев бубками.

Сначала их завели несколько, но затем объединили в одно. Мотивировали тем, что все фигуранты входили в единую «преступную организацию». Основанием стали показания о пересекающихся поставках и общих оптовиках. К процессу также присоединили несколько архивных дел, заново их возбудив и повторно задержав фигурантов. Их тоже назвали членами «преступной организации». Адвокат одного из них рассказал «Бюро», что таким образом следствие пыталось собрать масштабное, показательное дело:

«Приятнее докладывать, когда у тебя по четвертой части [«наркотической» 328 ст. УК.] в составе ОПГ. Смотрите, мы выявили, раскрыли, пресекли и осудили. И сроки дали большие. А что такое – несколько дел по третьей, по второй части? Так это же пыль. Никого не интересующая пыль. А задача была – сделать грандиозное дело».

В народе это дело назвали «маковым». Мы внимательно изучили его протоколы и выяснили, что большинство обвиняемых работали в отдельных небольших группах, торговали в розницу и не были знакомы друг с другом. Да, у них имелись общие оптовики – но и с другими поставщиками они тоже работали. Это все равно что обвинить в сговоре всех, кто покупает хлеб в одном магазине. Связь между обвиняемыми по «маковому делу» была, скорее, логистической, чем организационной. Их объединяла не иерархия, а интерес к товару по выгодной цене и удобным каналам сбыта.

Нестыковки «макового дела» мы хотели обсудить со следователем, который его вел, – Игорем Прохоренковым. Однако, услышав вопрос журналиста «Бюро», он бросил трубку.

Как мы установили в процессе нашего расследования, этот следователь для ведения «макового дела» был выбран не случайно.

«Он лучший друг ГУБОПиКа. Он всегда с ними очень хорошо общался. Они к нему, например, могли обратиться, о чем-то попросить – и он им не отказывал. Заходишь к нему в кабинет, а у него две стены – все в вымпелах, эмблемах правоохранительных органов. Это он коллекционер такой», – рассказал журналисту «Бюро» источник.

До «макового дела» Прохоренков действительно сотрудничал с ГУБОПиКом. Например, руководил расследованием «дела семнадцати» – еще одного громкого кейса о наркотиках.

Итак, под руководством Карпенкова и с помощью «своего» следователя силовики смогли раскрутить масштабное «маковое дело». На десятки человек повесили уголовки за, по сути, административные правонарушения – по договоренности между силовыми структурами и судами, в обход беларусского законодательства и конвенции ООН. Все ради громкого процесса, который мог бы прибавить служебных очков Карпенкову и укрепить его натянутые отношения с коллегами. Резонанс ведь играл на руку не только ГУБОПиКу, но и другим причастным – Следственному комитету и Генпрокуратуре.

Как и протестующие в 2020 году, обвиняемые по «маковому делу» стали жертвами амбиций Карпенкова. Он не учел только одного: на допросах наркоторговцы начали рассказывать, как их годами «крышевали» силовики.

ДРУЗЬЯ ИЗ МИЛИЦИИ

Минск, микрорайон Серебрянка. До «раскрутки» «макового дела» остается год. К торговому центру «Гиппо» подъезжает автомобиль. За рулем – Андрей Крисюк. Уже несколько лет он занимается весьма специфичным «бизнесом». На пассажирском сидении – его «деловой партнер», Александр Таболин. К тому моменту он три раза был судим.

Таболин и Крисюк заходят в «Гиппо» и поднимаются на второй этаж – в пиццерию. Там их ждут трое мужчин. Одного из них Крисюк знает как Соболя. Это прозвище Игоря Соболевского, криминального авторитета. Он тоже занимается «бизнесом», в который втянуты Крисюк и Таболин. Мужчины рядом с ним представляются – Анатолий Иванович и Алексей Борисович.

«Сотрудники милиции», – объясняет Таболин Крисюку и просит его посидеть за другим столиком, пока они будут разговаривать.

Беседа длится около десяти минут. Ее содержание Крисюк не слышит и о деталях Таболина после встречи не расспрашивает. Ему это знать незачем, все-таки роль в «бизнесе» у него небольшая. Но один вопрос он все же задает: что на встрече делали сотрудники милиции? Таболин отвечает, что они – «друзья», которые «решают возникающие вопросы» по «бизнесу».

Чем конкретно они помогают, Крисюк не спрашивает. Это и так понятно, учитывая специфику «бизнеса». Крисюк и Таболин торгуют наркотиками. Точнее, одним конкретным видом – бубками.

ПО КЛИЧКЕ ИВАНЫЧ

Подробности этой встречи мы нашли в материалах «макового дела». На допросах четверо обвиняемых рассказали, что с ними работал следователь в отставке со званием подполковника. Тот самый Анатолий Иванович, который был на встрече в пиццерии. Его фамилия – Мазуленя.

В милиции он отработал 13 лет. Дослужился до оперуполномоченного по особо важным делам МВД и в 2007 году вышел на пенсию по собственному желанию, следует из данных «Киберпартизан».

Связи в силовых структурах у Мазулени, однако, остались. Их он использовал, чтобы обеспечить «крышу» наркоторговцам, задержанным по «маковому делу». Это следует из их показаний. Один делец даже назвал сумму, в которую обошлись услуги Мазулени, – около 350 тыс. долларов за шесть с половиной лет «работы». Основную часть этих денег Мазуленя передавал действующим силовикам за «содействие» наркодельцам.

«Нужно было платить за каждый район, чтобы не привлекаться к административной ответственности», – объяснял другой фигурант «макового дела» на допросе.

Ролью связного Мазуленя не ограничивался. Один из обвиняемых рассказал, что подполковник также помогал с привозом бубок в Беларусь и их растаможкой на границе. За каждый ввезенный килограмм ему якобы платили по доллару. Так Мазуленя заработал еще минимум 20 тыс. долларов.

Из признательных показаний обвиняемых также следует, что с помощью Мазулени они «убирали» с рынка конкурентов. Находили точки, в которых другие торговцы хранили и сбывали мак, и передавали данные Мазулене. Он сообщал их знакомым милиционерам, а те устраивали облавы. Один из таких эпизодов также подтвердил бывший сослуживец Мазулени, которого допросили по «маковому делу» в качестве свидетеля.

Так, в 2013 году Мазуленя рассказал ему про склад бубок в одном из районов Минска. Указанное место проверили – и нашли там 20 тонн наркотика.

«Через некоторое время ко мне снова обращался Мазуленя, это было уже после изъятия, и спрашивал у меня о том, изъяли ли мы что-либо. Я ему ответил, что изъяли большое количество мака. Он этому, как мне показалось, обрадовался», – рассказал свидетель.

Есть еще одно, пусть и косвенное, подтверждение связей Мазулени с обвиняемыми по «маковому делу». В криминальных кругах участников бубочного бизнеса знали по кличкам – например, Соболь, Дед, Забар. Было прозвище и у Мазулени – Иваныч (по отчеству). Об этом задержанные говорили на допросах.

В ходе расследования подполковника в отставке Анатолия Мазуленю задержали и допросили. Он отрицал свою причастность, но признал, что больше 20 лет приятельствует с Игорем Соболевским – главным фигурантом «макового дела». После этого Иваныча отпустили без предъявления обвинений. Перед судом он так и не предстал.

У следствия явно было особое отношение к Мазулене. В ИВС он провел трое суток, в то время как других подозреваемых держали под стражей годами, раз за разом продлевая арест.

Еще одна деталь, которая говорит о предвзятости правоохранителей: Мазуленя был единственным задержанным, чей телефон не прослушивали во время расследования. Об этом говорят как материалы уголовного дела, в которых нет расшифровок его разговоров, так и данные «Киберпартизан» о прослушках.

«Бюро» позвонило Анатолию Мазулене, чтобы спросить, почему ему не предъявили обвинения по «маковому делу». Вопросы журналистов «Бюро» вызвали у бывшего следователя истерику.

Во время первой беседы Анатолий Иванович начал с ходу угрожать нашему журналисту:

«Я еду и пишу на вас заявление о домогательстве! О том, откуда вы получили данную информацию в отношении меня, и какое вы имеете право, на основании какой статьи Конституции, звонить мне и вторгаться в мою личную жизнь! Ни с кем я по телефону, ни с какими дебилами, не разговариваю!»

Мы попытались еще раз связаться с подполковником в отставке, но беседа не задалась и во второй раз. Нашу журналистку Мазуленя оскорбил:

«Овца вонючая! Я честно отработал свои годы! Что ты звонишь?! Деньги я брал!.. Я тебя найду, овцу, и задушу!»

По данным «Киберпартизан», в 2020 году Анатолий Мазуленя работал начальником службы охраны в продовольственном магазине в Минске. Это его последнее известное место работы. Также Иваныч занимался бизнесом: с 2013 по 2017 год был совладельцем фирмы по ремонту электроники с сомнительной репутацией.

На форумах жаловались, что горе-мастера брали технику на починку и не возвращали. Один обманутый клиент обратился в РУВД, но в возбуждении дела ему отказали. Вместо этого – устроили встречу с учредителями фирмы, в том числе с Мазуленей. После этого разговора мужчина, следует из его поста на «Онлайнере», «потерял веру в человечество, а также в «правоохранительные» органы». Телефон ему так и не вернули.

ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ ПЕНСИЯ

Вернемся в Серебрянку 2015 года – на встречу в пиццерии. С посетившим ее бывшим милиционером, Анатолием «Иванычем» Мазуленей, мы уже познакомились. Осталось раскрыть фигуру второго – действующего на тот момент силовика.

На встрече он представился как Алексей Борисович. Это же имя назвали двое фигурантов «макового дела», рассказывая о своих связях с силовиками. Упомянули они и фамилию – Макурин.

В 2015 году, на момент встречи в Серебрянке, он был заместителем начальника управления по наркоконтролю и противодействию торговле людьми МВД. Ту же должность занимал на момент начала расследования «макового дела». Она стала вершиной его карьеры в системе.

В мае 2017 года, незадолго до первых допросов по «маковому делу», Макурин вышел на пенсию. Официально – по болезни. Однако глава BYPOL Александр Азаров в беседе с «Бюро» назвал другую причину его увольнения:

«Макурина сняли с должности. Попросили уйти добровольно из-за «макового дела».

Действительно, Макурин вышел на пенсию во время расследования. Вскоре после отставки его фамилия всплыла в показаниях обвиняемых.

Так, один из наркодельцов рассказал, что на протяжении многих лет был его осведомителем. Союз этот был плодотворным. Например, в 2016 году он «слил» Макурину, где найти сбытчиков гашиша и амфетамина, и тот благодаря этой наводке получил премию.

В случае Макурина, однако, интересен не сам факт его работы с осведомителем, а то, как она была устроена. На информацию от своего источника Макурин реагировал выборочно. Это вызывало подозрения даже у самого наркодельца.

В беседе со следователями он рассказал, что сразу же связался с Макуриным, когда в 2015 году ему предложили торговать бубками. К его удивлению, от работы в этом направлении Макурин отказался. Ответил, что ему это «неинтересно», потому что уголовной ответственности за мак не предусмотрено, – но попросил «держать в курсе» на случай изменений в законодательстве.

Свет на эту ситуацию пролил другой обвиняемый по «маковому делу». На допросе он рассказал, что в 2015 году с Макуриным встретился Мазуленя и договорился о «сотрудничестве». С тех пор Иваныч якобы передавал Макурину часть денег, которые получал от наркодельцов.

Эпизод в пиццерии, который описали двое фигурантов «макового дела», подтверждает, что Макурин и Мазуленя были знакомы и вместе встречались с наркоторговцами.

Показаний Макурина в материалах «макового дела» нет: ни объяснительных, ни допросов, ни очных ставок с обвиняемыми. Чтобы узнать причину этого, журналист «Бюро» связался с ним по телефону.

«Кто ж про милиционера когда-нибудь хорошее скажет? Вы задумайтесь хоть раз своей головой и больше не задавайте мне дурных вопросов», – ответил Макурин и бросил трубку.

НАПАРНИКИ ИЗ НАРКОКОНТРОЛЯ

Фигуранты «макового дела» дали показания на еще двоих сотрудников наркоконтроля. Они иногда работали в тандеме: вместе ездили на вызовы, проводили обыски, задерживали подозреваемых.

Первый – Денис Валентович

Поначалу он работал в Жодинском ГОВД, затем перешел в ГУБОПиК. В 2015 году был назначен старшим оперуполномоченным по особо важным делам в наркоконтроле. Эту же должность занимал во время расследования «макового дела».

 Валентовича в своих показаниях упомянули двое обвиняемых. Один рассказал, что милиционер неоднократно встречался и созванивался с наркоторговцами. Они «разговаривали на равных, прекрасно друг друга понимая».

Во время таких бесед Валентович якобы предлагал наркодельцам дать показания против конкурентов, обещая за это не мешать им торговать веществами, закрыть уже начатые административные дела и отпустить тех, кто был по ним задержан. После милиционер и вовсе начал обсуждать, как он сам может участвовать в «реализации мака».

«Шел процесс переговоров на тему того, где мы сможем работать, в смысле в каком районе и за какую сумму», – рассказал на допросе обвиняемый по «маковому делу».

Эти переговоры вел его пособник. Чем они закончились, он не сообщил. Однако давший эти показания мужчина позже якобы видел фамилию Валентовича в списке тех, кому наркоторговцы платили за «крышу».

Из показаний другого обвиняемого следует, что Валентович знал о том, где расположены склады бубок, однако вместо своевременной и полной зачистки «накрывал» их точечно и лишь в те моменты, когда ему были «нужны изъятия», – то есть улучшал таким образом свою статистику.

Об этом Валентович якобы сам рассказал наркодельцу во время их встречи после очередного изъятия. На ней же он «посоветовал» ему прекратить торговлю бубками. Содержание этой беседы делец, по его словам, пересказал Иванычу. Тот ответил, что Валентович таким образом «расчищал территорию» для их конкурентов – то есть других торговцев бубками, которых «крышевал».

По факту этих показаний Валентовича не допрашивали. По данным «Киберпартизан», он продолжил работать в органах после завершения «макового дела».

Журналист «Бюро» связался с Денисом Валентовичем по телефону, но тот отказался отвечать на наши вопросы.

Коллегу Валентовича, против которого также дали показания, зовут Павел Чечётко.

На службу в милиции он заступил в конце 90-х. Работал в уголовном розыске нескольких столичных РУВД, потом занялся наркотиками.

Показания против Чечётко дали двое обвиняемых по «маковому делу». Один рассказал, что тот вместе с Валентовичем хотел участвовать в «реализации мака» и вел переговоры с наркодельцами. Другой утверждал, что Чечётко «содействовал» торговле запрещенными веществами и получал за это деньги.

Следователей такие показания не заинтересовали: они не расспрашивали наркоторговцев о подробностях и не проводили проверку в отношении Чечётко. Почему так произошло, журналист «Бюро» спросил у него по телефону.

«Я ни к какому делу не причастен», – ответил Чечётко.

Тогда мы предположили, что наш собеседник, возможно, работал с наркоторговцами под прикрытием. Это объясняло бы отсутствие проверок в отношении него и других силовиков. Но Павел Чечётко эту версию опроверг. При этом упомянул, что продолжает службу в милиции.

ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ПРОВЕРКА

Наталье Королёвой повезло меньше, чем коллегам. В 2018 году ее, на тот момент старшую следовательницу Октябрьского районного отдела СК, вызвали на допрос.

Причиной стали показания одного из обвиняемых. Он утверждал, что его пособник состоял с Натальей в романтических отношениях. Она даже якобы присутствовала при фасовке бубок на съемной квартире любовника. Эти показания мужчина повторил на очной ставке с тем самым пособником. Тот все отрицал.

Открещивалась от обвинений и Наталья. На допросе она утверждала, что не знакома с фигурантами «макового дела», кроме одного: его она допрашивала как потерпевшего по другому кейсу несколько лет назад.

При этом Королёва сказала, что неоднократно видела этого мужчину на курилке Октябрьского РУВД в компании оперативника Юрия Голубева.

Обвинения Наталье не предъявили. Однако ее – единственную из силовиков – хотя бы формально проверили. Для этого хватило показаний одного обвиняемого. Остальные же остались вне подозрений, хотя фигурировали в рассказах нескольких человек. Это еще раз подтверждает, что расследование велось непоследовательно.

Наш журналист позвонил по номеру, который на нее зарегистрирован. Женщина, поднявшая трубку, представилась Натальей Королёвой, но, услышав о «маковом деле», сказала, что мы ошиблись номером, и отказалась отвечать на вопросы.

НА КУРИЛКЕ ОКТЯБРЬСКОГО РУВД

На допросе следовательница Королёва упомянула Юрия Голубева – оперативника Октябрьского РУВД.

О нем же рассказывал один из обвиняемых по «маковому делу». По его словам, Голубев «сотрудничал» с наркоторговцами, за что получал деньги и подарки. В 2016 году он эти контакты прекратил, потому что о них стало известно ГУСБ.

По факту этих показаний Голубева не проверяли. Более того, несмотря на обвинения в связях с наркобизнесом, он получил повышение. В 2018 году его назначили старшим оперуполномоченным по особо важным делам ГУВД. По данным «Киберпартизан», он занимал эту должность как минимум до 2021 года.

Журналист «Бюро» связался с Юрием Голубевым по телефону, но тот отказался отвечать на наши вопросы.

МАКОВАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

«Бюро» обнаружило нестыковки и в расчетах следователей относительно прибыли наркоторговцев.

Обратите внимание: в 2013 году, еще до принятия «антимакового декрета», Николай Карпенков в интервью СБ рассказывал, как в Беларуси обстоят дела с бубками. Затронул и финансовую сторону проблемы:

«Оптовые торговцы бубочным сырьем – весьма состоятельные люди. На полученные сверхприбыли они приобретают дома и дорогие машины, учат детей в престижных европейских школах и вузах и ездят поправлять здоровье на дорогие курорты».

Это созвучно с показаниями наркоторговцев на допросах, которые зафиксированы в материалах «макового дела». Фигуранты сообщили, что зарабатывали тысячи долларов в месяц, семьями летали на отдых за границу. Подтверждения этим показаниям имеются в материалах прослушки обвиняемых.

Рассказали наркоторговцы и о расходах – то есть взятках милиционерам за «крышу». Общая сумма выплат с 2011 по 2017 годы, по их словам, превысила 475 тыс. долларов. Деньги помимо силовиков, о которых мы уже рассказали, получали сотрудники ГУСБ, а также Октябрьского, Фрунзенского, Советского, Заводского и Московского РУВД Минска.

Однако следствие проигнорировало эти показания и не учло их при расчете прибыли наркоторговцев. Из-за этого их выводы выглядят скромно: якобы за три с лишним года обвиняемые заработали 268 тыс. рублей (143 тыс. долларов). То есть всего около 7 тыс. рублей (3,7 тыс. долларов) на человека за все время, или 170 рублей (90 долларов) в месяц. На такие деньги не то что на курорты не съездишь – на них прожить не получится.

ТАЙНЫ СЛЕДСТВИЯ

Почему следствие проигнорировало многочисленные показания на силовиков от наркоторговцев? Почему в материалах переданного в суд дела нет информации о взятках? Почему заключение следователя относительно прибыли наркоторговцев значительно меньше сумм, которые обвиняемые сами называли на допросах?

Потому что в показаниях о «крыше» речь шла в том числе о временах, когда наркоконтроль возглавлял Карпенков. Если бы эти истории всплыли, тень упала бы и на него. Пришлось бы отвечать за то, что допустил коррупцию в своем ведомстве.

Ситуация патовая: «маковое дело», которое Карпенков так отчаянно раздувал, чтобы сделать своим спасательным кругом, могло окончательно его потопить. Но случилось чудо.

Следователь Прохоренков, близкий с подчиненным Карпенкову ГУБОПиКом, не стал проводить проверку в отношении силовиков. Он просто проигнорировал «неудобные» показания. Милиционеры, на которых их дали, подтвердили в разговоре с журналистом «Бюро», что никаких проверок в отношении них не проводили.

Протоколов проверки не было и в следственных материалах. Отдельное производство из «макового дела» тоже не выделялось. Об этом говорят данные «Киберпартизан». Мы также направили запрос в главное управление собственной безопасности МВД с просьбой прокомментировать, проверяло ли оно показания обвиняемых. Там ответили, что данное дело не относится к их компетенции.

Бывшие следователи, с которыми общался журналист «Бюро», отметили: для Центрального аппарата СК, который вел дело, такое халатное отношение к показаниям о «крыше» не свойственно – их должны были проверить.

Раз этого не произошло, значит, на то были причины. Чтобы узнать о них, «Бюро» направило официальные обращения в Следственный комитет и Генпрокуратуру. В ведомствах отказались от комментариев.

Возможно, обвинения против силовиков не восприняли всерьез. Это было бы странно, учитывая, что следствие во многом опиралось на признательные показания задержанных. Именно они дали представление о каналах поставок и масштабах бубочного бизнеса. Те же люди рассказали о «крыше» – однако такие показания следствие уже не заинтересовали.

Складывается парадоксальная картина: человек сознается в своих преступлениях – его слушают, рассказывает о связях с милицией – пропускают мимо ушей.

Учитывая все обстоятельства, наиболее вероятным «Бюро» кажется другой вариант. Следствие намеренно закрыло глаза на показания против силовиков, чтобы не вредить репутации Карпенкова и ГУБОПиКа. В пользу этой версии говорит и тот факт, что деятельность «преступной организации» решили отсчитывать с 2015 года – то есть времени, когда Карпенков уже не имел отношения к наркоконтролю. Это при том, что обвиняемые рассказывали, как занимались сбытом бубок задолго до этого.

Есть в материалах «макового дела» еще одна деталь, которая могла серьезно навредить Карпенкову и была проигнорирована следствием. Один из обвиняемых на допросе утверждал, что Карпенков тоже получал деньги от наркоторговцев – он стоял на вершине пирамиды распределения выплат за «крышу». Общая сумма взяток ему якобы достигала 110 тыс. долларов.

Проверку в отношении Карпенкова по факту этих показаний не проводили. Да, против него было лишь одно свидетельство – однако в случае со следовательницей Королёвой этого оказалось достаточно для вызова на допрос.

Журналист «Бюро» позвонил Николаю Карпенкову, чтобы взять у него комментарий о «маковом деле». Тот ответил криком:

«Что ты за х..ню какую-то несешь? Заткнись, б..ть! Что ты за дол..еб? Откуда ты взялся, б..ть? За «крышу» взятки, б..ть! Иди на х..й!»

В ПОГОНЕ ЗА ВЛАСТЬЮ

На первый взгляд, карьера Николая Карпенкова кажется образцово-показательной. Десятилетия в системе, одно повышение за другим, почетные должности. Но если приглядеться, можно увидеть, что все это – результат манипуляций, жертвами которых становились обычные люди.

Возглавляя наркоконтроль, Карпенков не боролся с настоящей угрозой, а зарабатывал служебные очки, «продавливая» эффектный, но, по сути, бесполезный декрет. При этом под носом у него цвела коррупция: подчиненные, по многочисленным свидетельствам, «крышевали» торговлю наркотиками. Не исключено, что и сам Карпенков был к этому причастен.

Перейдя в ГУБОПиК, он оказался в центре аппаратной борьбы – и решил играть грязно. Наплевав на беларусское законодательство и международные договоры, Карпенков инициировал уголовное дело в надежде выслужиться перед начальством. А неприятные детали, которые вскрылись в процессе, его «карманный» следователь похоронил в архивах. Жертвами этого показного процесса стали 29 человек. Некоторые из них до сих пор сидят за решеткой.

Но это не единичный случай беззакония, а принцип работы, который Карпенков установил в ГУБОПиКе. Подразделение, которое когда-то считалось элитным, под его руководством стало конвейером фальсификаций. Они были настолько вопиющими, что возмутили даже Лукашенко. Летом 2019 года он обрушился на ГУБОПиК с критикой:

«Фальсификация в ходе расследования уголовных дел такова, что лучше бы вы не возбуждали эти уголовные дела. Некоторые в погонах оборзели до того, что они просто не должны их носить. Видите ли, вершители судеб! Ворвавшись в дом при детях, беременных женах, положить человека мордой в пол, заломить руки, поломать несколько ребер, и сотрясение мозга – это как минимум. Это безмозглые люди, которым не место в правоохранительной системе».

Полная версия - Маковая «крыша»