15 - летнего брата админа Сообщества железнодорожников Беларуси задержал КГБ и 3-е суток удерживал в ИВС, а после перевел в психбольницу

15 - летнего брата админа Сообщества железнодорожников Беларуси задержал КГБ и 3-е суток удерживал в ИВС, а после перевел в психбольницу

Стало известно, что КГБ Лукашенко задержал и удерживает в заложниках несовершеннолетнего подростка – родного брата администратора @belzhd_live.

Именно телеграм-канал @belzhd_live с самого начала войны внимательно следит и публикует информацию об огромном количестве воинских эшелонов оккупационных войск ВС РФ, которые прибывают в Беларусь. Эта информация очень сильно мешает планам Путина и Лукашенко — и это не преувеличение. Мы уверены, что в том числе благодаря работе @belzhd_live, удалось значительно замедлить и предать огласке движение воинских эшелонов ВС РФ перед вторжением в Украину в феврале 2022 года.

А теперь о том, что произошло и что это значит.

КГБ задержал 15-летнего подростка, завел на него сфабрикованное уголовное дело по статье 208 ч. 2 УК РБ (Вымогательство) и трое суток держал в ИВС на Окрестино, не допуская к нему ни родителей, ни адвоката.

«Мы не знаем, что делали с ребенком все это время, в пятницу его освободили из-под стражи и направили в "Республиканский научно-практический центр психического здоровья" (Новинки)», — пишет @belzhd_live.

У вас наверное уже появился вопрос: «Зачем?» А затем, что путём давления на близкого родственника лукашисты давят на @belzhd_live. Они требуют удалить Telegram-канал и прекратить деятельность.

Вот реальность, вот то, с чем сталкиваются беларусы каждый день. И это прямое доказательство того, что режим Лукашенко де-факто террористический. А беларусы, которых задерживают по политическим причинам или за поддержку Украины — оказываются в заложниках в прямом смысле.

Конвейер репрессий. В Беларуси плюс 19 новых политзаключенных. Задержания на «химии» в 11 исправительных учреждениях. Правозащитнице Насте Лойко дали 15 суток ареста

Хроника политического преследования 31 октября.

***

Суд в Гомеле приговорил грузчика Дмитрия Малашенко к двум годам колонии по «делу Зельцера», пишет «Гомельская в*сна».

По информации правозащитников, Малашенко обвинили в дискредитации Беларуси (статья 369 УК). Следствие посчитало, что 29 сентября 2021 он оставил комментарии «в стране страшнее, чем в Сомали» и «если бы у меня было ружье и ко мне ломились такие люди, я бы тоже защищал свой дом, только сделал бы баррикады» под постом с видео о задержании и убийстве Андрея Зельцера.

Во время суда Малашенко сказал, что не досмотрел видео до конца и «людей, которые вскрывали квартиру Зельцера, принял за преступников», рассказывают правозащитники.

Как пишет «Гомельская в*сна», осужденный участвовал в велопробеге в поддержку Лукашенко, а в 2020 году был дружинником на выборах.

«Мужчина искренне не понимал, за что его судят», — пишет «В*сна».

***

За комментарии в интернете задержан железнодорожник из Жлобина.

Провластные телеграм-каналы сообщают о задержании 35-летнего сотрудника Белорусской железной дороги Дениса Акинфеева.

По данным силовиков, мужчина в телеграм-канале «К*ратели Беларуси» якобы оставлял оскорбительные комментарии в отношении сотрудников милиции. 

***

Задержания на «химии» связаны с регистрацией в плане «П*рамога».

Об этом сообщил Григорий Азаренок в своем канале.

Известно о задержаниях в одиннадцати ИУОТ в Могилеве, Осиповичах, Волковыске, Витебске, Шклове, Пружанах, Сушках, Мозыре, Гомеле, Крупках и Минске.

***

В Беларуси плюс 19 новых политзаключенных.

Это Дарья Лычковская, Анита Бакунович, Игорь Хмара, Дмитрий Павлович, Константин Шишко, Александр Лычавко, Снежана Инанец, Сергей Старовойтов, Антон Гриня, Михаил Макаров, Виктор Бойко, Диана Чернушина, Ярослав Спиридонов, Виталий Кирнога, Сергей Олейник, Денис Самков, Василий Камкара, Валерия Черноморцева, Алла Павлють. 

***

За 10 минут до публикации расследования о бизнес-империи Юрия Чижа прокуратура объявила продукцию Белорусского р*сследовательского центра («B*larusian Investigative Center z.s.») и все его логотипы «экстремистскими материалами».

Сообщение об этом решении появилось в телеграм-канале прокуратуры Беларуси 31 октября в 14.49.

В 15.00 на сайте Белорусского р*сследовательского центра было опубликовано расследование о «кошельке» Лукашенко Юрии Чиже и его литовском партнере Витольде Томашевском, отмечает Немецкая волна.

Журналисты пишут, что раскрыли схему, по которой бизнесмены продавали российские нефтепродукты под видом растворителей и разбавителей, а выручку выводили из Беларуси.

По их информации, Чиж и Томашевский до сих пор ведут совместные дела, а бизнес-империя Чижа функционирует, несмотря на два уголовных дела против него — активы теперь контролируют родственники.

***

Правозащитнице Насте Лойко дали 15 суток ареста.

Рассмотрение дела состоялось онлайн в суде Первомайского района. В итоге Насте дали 15 суток административного ареста по статье 19.1 (Мелкое хулиганство).

***

Стало известно еще одном задержанном на «химии».

Правозащитники сообщают о задержании политзаключённого Евгения Пака. Вероятно это связано с массовыми задержаниями, прошедшими вчера в учреждениях открытого типа, так называемых «химиях».

Евгений был осуждён по ст.368 УК РБ на 1 год и 6 месяцев ограничения свободы за видео в Tik Tok.

Мужчина отбывал наказание в ИУОТ-36 в г.Минске. Его статус и местонахождение на данный момент уточняется.

***

Правозащитникам стало известно, что политзаключенная Диана Мицкевич приговорена к 2,5 годам ограничения свободы с направлением в ИУОТ — «химия». Девушку отпустили в зале суда до направления в исправительное учреждение.

Приговор вынесла Анастасия Кулик в суде Первомайского района Минска. Она признала политзаключенную виновной по ст. 342 УК (организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них).

Диану задержали 12 июля 2022 года. Сначала ее приговорили к 15 суткам ареста, а потом предъявили обвинение по «народной» статье.

***

Суд Молодечненского района приговорил Игоря Белоножко к году колонии за 10 комментариев в Одноклассниках.

Мужчина был осужден по ч. 1 ст. 368 (оскорбление Лукашенко) УК. Дело рассматривал судья Вадим Петрусевич.

Игоря задержали из-за анонимного заявления в милицию об «оскорбительных» комментариях. Он находится под стражей с 25 августа.

***

Задержанным участникам группы Tor Band присудили по 15 суток ареста, сообщают правозащитники.

Все они содержатся в рогачевском ИВС и, скорее всего, будут отбывать наказание именно там.

Судебные процессы над женами артистов проходили отдельно. Известно, что Анне Музыко также дали 15 суток, суд Юлии Головач будет только после обеда. Еще одна девушка находится в Жлобине — как ее наказали, пока неизвестно. По данным правозащитников, ее отправили в Жлобин, так как в Рогачеве только два женских места в ИВС.

После задержания музыкантов силовики начали приходить к тем, кто снимался в их клипах. В основном это жители Рогачева. По словам свидетелей, пока все обходится беседами.

***

Стало известно о задержании еще двух политзаключенных в Кобринском районе.

Правозащитникам стало известно, что вчера сотрудники правоохранительных органов также проверили телефоны в ИУОТ № 6 Кобринского района. Задержаны Дмитрий Максимчик и Владимир Хомичков.

Напомним, что вчера стало известно о задержании политзаключенных на «химии» в Могилеве и Волковыске, сегодня — о задержании в Шклове.

***

Телеграм-канал силовиков опубликовал «покаянное видео» с отбывающим наказание на «химии» Олегом Пасюком. Силовики утверждают, что он попытался вступить в план «П*рамога».

«Отбывая наказание за оскорбление сотрудника милиции, никаких выводов для себя не сделал и решил «анонимно» вступить в террористическое формирование через бот», — говорится в сообщении.

На видео Олег Пасюк рассказывает, что получил полтора года «химии» в Шклове по ст. 369 (оскорбление представителя власти) УК Беларуси. Он также говорит, что в период с 2020 по 2021 состоял в различных «экстремистских формированиях», «в том числе зарегистрировался в плане «П*рамога» (признан экстремистским формированием в ноябре 2021 года).

Ранее правозащитники сообщили, что силовики задержали несколько политзаключенных, которые отбывают наказания в исправительных учреждениях открытого типа (ИУОТ). Среди четырех указанных фамилий имени Олега Пасюка не было.

***

Суд Фрунзенского района Минска вынес приговор членам Объединенной гражданской партии Артуру Смолякову, Андрею Осмаловскому и Диане Чернушиной. Все они обвинялись в организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активном участии в таких действиях (ч. 1 ст. 342 УК).

Приговор вынес судья Алай Скуратович.

Артур Смоляков и Диана Чернушина получили два года лишения свободы в колонии общего режима, Андрей Осмоловский — три года.

Именно о таких сроках 28 октября ходатайствовала представитель Генпрокуратуры Оксана Сакович.

***

В прокуратуре прокомментировали уголовное дело против бывшего главы пула Лукашенко на ОНТ Дмитрия Семченко.

Сообщается, что прокуратура Октябрьского района Минска санкционировала применение меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении Дмитрия Семченко, обвиняемого в возбуждении социальной розни и вражды (ч. 1 ст. 130 УК).

По информации ведомства, Семченко «в 2020-2022 годах в различных телегарм-каналах и чатах размещал публикации, направленные на возбуждение в обществе неприязни и ненависти к сотрудникам правоохранительных органов, военнослужащим и представителям власти».

***

Брестчанина Алексея Иванова приговорили к 3 годам колонии по «делу Зельцера», сообщают правозащитники.

В Брестском областном суде ему был вынесен приговор по ст. 369 (оскорбление представителя власти) и ч. 1 ст. 130 (возбуждение иной социальной вражды) УК РБ. Дело рассматривала судья Светлана Кременевская.

Алексея задержали в Минске в связи с уголовным делом, возбужденным за комментарии в Интернете после гибели в минской квартире сотрудника КГБ Дмитрия Федосюка и ИТ-специалиста Андрея Зельцера.

 Салiдарнасць

Кибепартизаны могут взломать все? Как защищены данные белорусов

"Киберпартизаны" заявляют, что могут взломать любую государственную базу данных. О низком уровне кибербезопасности свидетельствуют и сливы информации. Как же белорусы могут защитить личные данные?

После начала политического кризиса в Беларуси в стране появились так называемые "киберпартизаны" - анонимная команда IT-специалистов, которые пытаются нанести ущерб белорусскому режиму с помощью технологий. Так, за последнее время они заявили о взломе нескольких государственных баз данных. Кроме того, в своем телеграм-канале с более 70 тысячами подписчиков, который власти признали экстремистским, они публикуют сведения о чиновниках и аудиозаписи личных разговоров сотрудников силовых структур.

Такой масштаб взломов и сливов информации не может не вызывать вопросы о том, как вообще это может происходить в стране, которая гордится своими достижениями в IT-отрасли, что белорусское государство делает, чтобы защищать данные своих граждан, и чем это все грозит для белорусов. 

Очень низкий уровень кибербезопасности Беларуси

Как рассказывали сами "киберпартизаны" в недавнем интервью для DW, у них есть доступ к базе данных "Паспорт" со всеми персональными данными белорусов. По их словам, в базе "Паспорт" есть 16 тысяч скрытых записей - силовики и приближенные чиновники Лукашенко. Также они рассказали общественности, что МВД создало отдельную базу "Беспорядки" с данными почти 39 тысяч белорусов, которых привлекали к ответственности за участие в протестах.

Кроме того, "киберпартизаны" взламывали компьютерные сети госорганизаций вроде "Беларуськалия" и заявляли, что имеют в распоряжении записи с камер наблюдения в ИВС на Окрестина. Много шума в Беларуси наделала публикация так называемой "карты доносов" с личными данными людей, обращавшихся в милицию с жалобами на протесты в Беларуси.

Белорусский военно-политический обозреватель Егор Лебедок в беседе с DW отмечает, что "нам доподлинно неизвестно, был ли это технический взлом или социальный хакинг, то есть использование источника внутри госаппарата". "Если же правда применяли сугубо технические средства, то это говорит об очень низком уровне кибербезопасности и непрофессиональном подходе к таким вещам. Думаю, власти даже не ожидали, что у них может случиться такая утечка", - считает Лебедок.

По его словам, был ли это внешний взлом, оперативная игра, или использовали кого-то внутри, на самом деле не столь важно - суть в том, что утекли большие объемы данных. "Это провал для безопасности страны: если база "Паспорт" попадет в спецслужбы других государств, это хорошее пособие для анализа всей страны, прогнозирования, выявления внешней разведки. И, конечно, такая база данных значительно упрощает возможности финансового мошенничества", - поясняет Егор Лебедок.

Как защищают персональные данные в Беларуси?

В белорусской неправительственной организации Human Constanta, которая занимается защитой персональных данных, DW сообщили, что сама система сбора и обработки персональных данных в Беларуси построена таким образом, что рано или поздно утечка должна была случиться: "У нас подход централизованный - собирается очень много данных о гражданах. Проблема в том, что баз данных очень много, больше 200, и данные там часто дублируются. Кроме того, эти базы разрабатывались в разные годы, на их поддержание нужны большие средства - а если база создавалась 20 лет назад, то обеспечить ее безопасность без полной модернизации невозможно".

В Human Constanta также поясняют, что в идеале в стране должны быть специальные службы, которые занимаются кибербезопасностью и защитой персональных данных: "Что касается кибербезопасности, то у нас за это отвечает Оперативно-аналитический центр при президенте (ОАЦ) - самый закрытый орган Беларуси, у нас даже не опубликовано постановление с перечнем его функций. Как он работает, как проверяет базы данных и заботится о нашей безопасности никто не знает".

Если говорить о защите персональных данных, то тут вопрос не только в утечке и реагировании на такие инциденты, но также в том, какие данные о нас собирает государство, на каких принципах, нет ли злоупотреблений. "С мая 2021 года у нас начал действовать Закон о защите персональных данных, а в ноябре был создан Орган по защите персональных данных, который должен быть независимым, но, по сути, подчиняется ОАЦ. Не совсем ясно, может ли этот орган прийти в МВД и проверить, как защищают данные граждан. Может, если бы он был создан раньше, то его можно было бы как-то привлечь к расследованию этих инцидентов", - отмечают в Human Constanta.

Власти Беларуси взломы и сливы не комментируют

Белорусские власти, в частности МВД, деятельность "киберпартизан" никак не комментируют - ни опровергают, ни подтверждают утечку данных. О каких-либо расследованиях и уголовных делах по фактам взломов также ничего не известно. Только однажды Александр Лукашенко во время совещания посоветовал чиновникам возвращаться к бумажным носителям, раз те не могут защитить информацию в компьютерах. "Пишите от руки и складывайте у себя в ящик", - сказал Лукашенко.

 Белорусские эксперты считают, что власти, разумеется, должны провести расследование этих инцидентов. Это расследование должно быть публичным, учитывая масштаб произошедшего. "В Эстонии в 2008 году была масштабная хакерская атака, после которой были сделаны выводы, и сейчас их система защиты одна из передовых в мире. Вопрос, будут ли сделаны такие выводы в Беларуси, тем более в ситуации, когда почти не осталось механизмов взаимодействия общества и государства, а также нормальных правоохранительных институтов и независимых судов", - говорят специалисты по защите персональных данных из Human Constanta.

Слив данных имеет важное общественное значение

Каким бы ни был характер взлома и хакинга государственных баз данных в Беларуси, стоит признать, что сейчас личные данные белорусов находятся в руках никому не известных людей с неясными целями. Но сами "киберпартизаны" утверждают, что гарантируют безопасность данных, не планируют их использовать в коммерческих целях, а их деятельность - "это сопротивление захвату власти в Беларуси".

В Human Constanta отмечают, что данные белорусов 27 лет были тоже не у самых хороших людей, а сейчас просто этот круг лиц расширился: "Точно также, как мы не можем контролировать, как чиновники обрабатывают персональные данные граждан, у нас нет данных, насколько этично происходит обработка и использование утекших данных белорусов. Зато благодаря этим сливам мы узнали, что есть какие-то тайные базы и есть списки для политически неблагонадежных людей - это, очевидно, преступление".

Егор Лебедок также говорит, что сливы и взломы "киберпартизан" имеют важное общественное значение. "Они предметно показали нам, что происходит сейчас в белорусской политической системе. Кроме того, это обозначило для общества важность персональных данных, конфиденциальности, теперь каждый задумается о своем поведении в соцсетях и тому подобное", - резюмирует эксперт.

https://www.dw.com/ru/kibepartizany-mogut-vzlomat-vse-kak-zashhishheny-dannye-belorusov/a-60046193

«Меня сдала мой адвокат»: Беларуска в подробностях описала свой побег в другую страну без паспорта

Как бежать из страны, если силовики забрали у тебя паспорт, по городу милиция проверяет чуть ли не каждую машину, а пьяный попутчик в нелегальной маршрутке грозится сейчас всех порезать? Могилевчанка Юлия Дребушевская после обыска вынуждена была бежать из страны и подробно рассказала Mspring.online, как ей удалось перехитрить силовиков во время обыска, а потом от них убежать и про приключения на российско-украинской границе.

Когда 8 февраля в квартиру Дребушевских стал ломиться ОМОН, Юлия поняла, что шансов на свободу больше нет. Она просто не открыла дверь. А как только бойцы ретировались, села в первое попавшееся такси и отправилась куда глаза глядят.

А глядят они в таких случаях, как правило, в сторону Российской Федерации, где, как известно, глупость некоторых законов компенсируется их неисполнением.

Но, на пути к заветной нелегальной маршрутке, уже в самом начале пути появилась преграда. В городе был введёт план «Перехват». Кого искали — неизвестно, но на площади Ленина в Могилеве милиция останавливала каждую машину. И тут у героини, по её признанию, случился первый шок: она бесхитростно сказала таксисту, что если их остановят, то ее сразу же арестуют, а он, вместо того, чтоб удивиться, сразу же свернул во дворы, помогая беглянке, и каким-то образом просочился до нужного места.

 — Я ему очень благодарна, мир реально полон хороших людей, — говорит Юлия.

Мотивация водителя не ясна, но он делал все, чтобы женщина не попала в руки милиции: дал воспользоваться интернетом и всю дорогу беспокоился, чем еще может ей помочь.

Здесь в нашем рассказе нужно сделать небольшое отступление с пояснением. Юлия Дребушевская являлась администратором могилевского телеграм-чата «Возрождение», в котором среди многих вещей обсуждалась и акция с вывешиванием чучел должностных лиц. По так называемому «делу кукол» к реальным тюремным срокам были осуждены сразу четверо могилевчан — Ольга Климкова, Сергей Скок, Максим Сергеенко и Дмитрий Лукашевич.

Вероятнее всего, такая же судьба была уготована и ей. Первый обыск прошел 23 ноября 2020 года.

Мобильник в мокрых пеленках

Зная, что силовики будут охотиться за её телефоном, она спрятала его в мокрых колготках своих маленьких детей. Как раз к тому моменту пришла пора, что называется, менять пелёнки — вот именно в этих предметах одежды удалось вынести телефон к стиральной машине и забросить его под ванну.

На этом история могла бы удачно и закончиться, отмечает Юлия, если бы не защитник, предоставленный государством, которая, как утверждает Дребушевская, её подставила.

Как утверждает Дребушевская, она попросила адвоката об одолжении — передать мужу, что телефон лежит под ванной и его нужно срочно почистить.

Когда стало понятно, что Юлию оставляют на трое суток в ИВС для предъявления обвинения, муж приехал навестить жену лично. Она повторила все инструкции — как оказалось, адвокат ему ничего не передавала.

А на следующий день муж Дребушевской, с её слов, уже встречал с утра милиционеров, и их первой фразой было «мы знаем, что телефон вашей жены лежит под ванной».

Телефон, конечно, уже лежал не под ванной и был в состоянии заводских настроек. Но после ИВС и допроса в Следственном комитете Юлия Дребушевская и без «смартфонных доказательств» получила предупреждение о запрете на выезд и вынуждена была сдать паспорт. В этом состоянии их семья и дождалась ОМОН в феврале, который явно не церемонился.

Казалось, что везут продавать в рабство

Хотя граница между Беларусью и Россией официально закрыта из-за карантина, всем ясно, что недостатка в маршрутках в оба конца нет. Правда, в Москву проезд стоит 150 беларуских рублей (потому что нелегально), а назад всего 40 (так как легально). Вот в такой транспорт Юлия и села.

Как раз, вспоминает она, в тот день была сильная метель. Из-за этого микроавтобус постоянно застревал в снегу.

 — Дело в том, что сам переезд границы осуществлялся то по лесу, то по полю, — так Юлия вспоминает пережитое.

Но не это было самым шокирующим, отмечает она. Маршрутка была битком набита пьяными могилевчанами-гастарбайтерами, едущими на вахту. В какой-то момент один из них, то ли очнулся от пьяного угара, то ли наоборот впал в странное состояние, но ему показалось, что его везут продавать в рабство:

 — И он стал кричать, что сейчас всех нас порежет.

Водители таких маршруток имеют самые крепкие нервы. Никто из них не заглядывает в паспорта (особенно когда их нет, как у Юлии), никто никого не винит, шофёр просто сбросил скорость и успокоил пролетария. И здесь снова повезло, рассказывает Юлия — заснеженную дорогу вдруг стал переходить самый настоящий лось. Все уже думали, что попрощаются с жизнью, но благодаря снижению скорости с животным удалось разминуться.

В конце концов Юлии Дребушевской удалось добраться до одного из российских городов и отдохнуть. Что касается её дальнейшего маршрута, то она не стала уточнять точку перехода, однако развенчала миф о том, что кто-то готовит специально маршрут для беглецов из Беларуси. Правда жизни такова, что вдоль российско-украинской границы, практически на всём её протяжении процветает контрабанда. Этим и пользуются те, кому нужно.

Стрельба на границе

Переезд происходит на новеньком импортном внедорожнике. Как позже оказалось, их попросту не могут догнать пограничные УАЗики. В один из уже мартовских дней Юлия на таком транспорте и предприняла попытку переехать в Украину. Но на посту, где никого по информации контрабандистов не должно было быть, вдруг оказался патруль — засада.

И вот джип движется в темноте без фар, и вдруг в воздух взлетает красная ракета. Поняв, что попал на засаду, водитель вдруг начинает резко жать педаль газа и сворачивает в поле. Далее лучше привести цитату Юлии Дребушевской целиком:

 — Погоня была около часа. Как в игре «Need for speed». Мы на внедорожнике, в полной темноте гоняли по полю, на скорости 150 км/ч — и это не преувеличение, я со своего места могла видеть спидометр, это было страшно, меня вминало в сидение.

Пару раз мы отрывались и выезжали на шоссе, а там была лобовая блокада из машин, и мы снова съезжали в поле. А потом по нам стали стрелять ракетницами красного цвета, просто расстреливать. Это очень страшно. Было понятно, что нам конец. А водитель вдруг высадил нас посреди поля и поехал сдаваться.

Последнее обстоятельство несколько непонятно беларускому обывателю, поэтому оно требует некоторого пояснения. Реалии жизни в российской глубинке таковы, что там могут случаться чудеса. Например, если житель приграничного посёлка едет в Украину с баулами и пассажиром без паспорта, то он контрабандист. А если он выбрасывает всё в поле и едет к пограничникам на разборки в пустой машине, то он просто заблудился и просит показать дорогу. Ответственности — ноль.

 — Дальше мы просто ходили по полю. Примерно часов семь, я вся покрылась инеем, ноги все были избиты от хождения по замёрзшей пахоте. Никто к такому не был готов — вода питьевая замёрзла, еды не было, и мы в нейтральной зоне, как на ладони, — продолжает рассказ Юлия.

А дальше было самое интересное. За оставленной в поле «пропажей» приехала другая машина и всех забрала назад, на российскую территорию. И это были, конечно, не пограничники.

Через три дня была предпринята новая попытка перехода границы, и она оказалась удачной. Российская граница, описывает Юлия, это просто ровчик. А вот о транспорте нужно рассказать отдельно, ведь она без паспорта была не самой большой головной болью для перевозчика.

Все пять пассажирских мест в салоне были заняты, а в багажнике ехали ещё трое. И все пассажиры были завалены сверху огромными сумками и баулами, а что в них — загадка. И вот уже украинский пограничник посветил внутрь салона. Фонарный луч упёрся в пассажиров, а водителю был задан вопрос, всё ли у него хорошо.

 — Да, всё хорошо, — был ответ.

На следующий день в Киеве Юлия Дребушевская уже занималась вопросом легализации.

 https://www.the-village.me/village/city/opyt-ludzi/290403-obstrel-na-granice

«Меня же не задерживали». Белорусы удивлены выставленными суммами в ЕРИП за специзолятор. Откуда счета

Некоторые белорусы заметили, что в ЕРИП выставлен счет за «содержание в специзоляторе». Сумма к оплате — 67,5 рубля. Кто-то поделился своим наблюдением в Сети, люди стали смотреть, нет ли у них выставленных счетов к оплате. Оказалось, что у одних при проверке в ЕРИП значится сумма в 0 рублей, а у других — 67,5 рубля. Это вызывает вопросы, откуда счет, «если меня же не задерживали и не доводилось «сидеть». Поясняем, что это за суммы.

Дело в том, что есть услуги в госорганах, стоимость которых фиксированная. К примеру, замена паспорта обойдется в 1 одну базовую — 27 рублей. Если оплачивать эту услугу в ЕРИП, то система указывает сумму именно в 27 рублей. Ввести другую не получится. И этой услугой мы пользуемся при необходимости, когда нам нужно заменить документ. Но если прямо сейчас посмотреть, не выставлена ли сумма к оплате, то да, вы ее увидите. Все те же 27 рублей.

Так и с оплатой содержания в специализированном изоляторе органов внутренних дел, фиксированная стоимость — 2,5 базовой величины (на сегодня это 67,5 рубля).

При этом надо уточнить, что под специзолятором органов внутренних дел подразумевается «вытрезвитель». В МВД ранее поясняли, что ни СИЗО, ни ИВС к этому не относятся. Стоимость и схема оплаты за нахождение в СИЗО и ИВС другие, если сравнивать со специзолятором. К примеру, за суточное пребывание в ИВС надо заплатить 0,5 базовой величины (13,5 рубля).

А что касается того, что у некоторых не выставлена сумма к оплате нахождения в специзоляторе, то это вопросы, скорее, к банку, в котором обслуживаетесь. У одного и того же человека в мобильном приложении одного банка высветилась сумма к оплате, а второго — нет.

В ЕРИП также можно оплатить, к примеру, питание в ИВС или в ЦИП, но здесь уже сумму надо вводить вручную.

Некоторые также обратили внимание на такую услугу в ЕРИП в разделе «МВД» как «розыск». Если ввести свои данные, то система показывает сумму в 810 рублей. Это 30 базовых величин. Это также фиксированная сумма, которую нужно заплатить, если у вас есть такая обязанность. А если нет, то оплачивать не нужно. То есть тоже по аналогии с паспортом.

Если вдруг вы хотите проверить, выставлена ли сумма за содержание в специзоляторе, то для этого надо в ЕРИП пройти по цепочке: МВД — прочие услуги — компенсация расходов бюджета — выбрать населенный пункт — далее перейти в раздел «содержание в специзоляторе». Система попросит ввести идентификационный номер паспорта.

https://finance.tut.by/news705500.html

Исповедь сотрудника СК

Окна первого этажа этой невзрачной высотки на окраине Москвы никогда не гаснут. За окнами соседствуют друг с другом отделение полиции, следственное управление, прокуратура и суд. Поэтому долгий путь от ареста до приговора можно пройти, не меняя адресов. 

Поздним вечером у входа в один из подъездов меня ждет N — 38-летний старший следователь по особо важным делам, согласившийся дать анонимное интервью. На КПП он просит мрачного дежурного оформить меня как понятого и приглашает в свой кабинет. Шутит, что я первый, кто пришел к нему на работу по своей воле.

Кабинет следователя прокурен и завален бумагами. Они лежат всюду и напоминают офисный хлам, что, однако, решает чью-то судьбу на ближайшие пять, десять или пятнадцать лет. Над столом в массивной раме висит портрет Дзержинского, оставшийся здесь от чекистов, которые некогда занимали это помещение. Снять портрет, как пояснил мне N, не доходят руки. Следователя явно смущает Дзержинский. В его жизни и без того хватает убийц…

Биография

Я — потомственный следователь. Мой отец работал в милиции, затем досиживал пенсию в архиве. Заработал язву, бумажки с благодарностями и какую-то маниакальную подозрительность — профессиональную болезнь многих следаков. Когда ты общаешься с человеком и пытаешься угадать в нем мошенника, педофила или насильника. Версия, что перед тобой порядочный гражданин, в голову не приходит. За каждым что-то найдется. Найдем.

Не помню, чтобы отец рассказывал о своей работе в духе лживых сериалов про хороших ментов. Хотя первые «Улицы разбитых фонарей» были довольно правдивы. Напротив — он знал всю подноготную службы, но против моего выбора не возражал.

После юрфака я по распределению оказался в Следственном комитете, еще прокурорском (СК фактически отделился от прокуратуры в 2007 году. — Ред.). Это было самое начало нулевых. Никто в органы еще не стремился. Я в том числе. Думал, поработаю временно и уйду. Но вот подзадержался на 14 лет…

А мода на госслужбу появилась с приходом Путина. И теперь, чтобы попасть в СК, нужно занести 200 тысяч рублей до вступления в должность и столько же после. Лично я слышал такие цифры (схожие суммы — 400—500 тысяч рублей — мне называли и другие следователи, с которыми я говорил в процессе подготовки материала. — Д.П.). Причем размер взятки зависит от региона. К примеру, в Дагестане место простого, районного следака может стоить от одного до пяти миллионов. Там дикий уровень коррупции делает их работу сверхприбыльной. Но есть нюанс — нигде так часто не убивают наших коллег, как на Кавказе.

Вспомните убийство Арсена Гаджибекова.(Бывший глава администрации Махачкалы — ) Правда, оно связано с переделом власти, и заказчиком подозревают Саида Амирова (бывший мэр Махачкалы, осужденный в 2014 году на 10 лет за организацию теракта. — Ред.). А нас зачастую убивают по иному поводу, как убили Л. (герой просил не упоминать настоящего имени, которое известно редакции. — Д.П.). Я был шапочно знаком с Л., его убили в 2012 году. Все знали, что он «решальщик» — продажный следак. Никаких громких дел он не вел и, вероятно, был застрелен за то, что получил взятку, а дело так и не смог закрыть.

За каждым что-то найдется. Найдем.

Закрыть ведь можно далеко не любое дело, а вот купить — почти любое. Главное, чтобы оно соответствовало трем условиям:

1) дело не резонансное и над ним не «дышит» руководство;

2) им занимается «решальщик»;

3) у «клиента» есть деньги.

Чаще всего взятки предлагают за назначение «заряженной» в пользу обвиняемого экспертизы, которая докажет его невиновность или хотя бы скостит срок, а еще за переквалификацию 105-й статьи (убийство) на 108-ю (превышение пределов необходимой самообороны). Заранее узнать, сколько дадут обвиняемому, — в порядке вещей, поскольку следствие, прокуратура и суд едут в одной упряжке. По доказанному убийству дают, как правило, от 10 лет, а по 108-й лишь год условно. Поэтому переквалификация имеет высокий ценник — три миллиона. Мне их не раз предлагали. И по инструкции я обязан срочно доложить об этом в ГСУ (Главное следственное управление Москвы. — Ред.). Но в реальности этого никто не делает, потому что затаскают по кабинетам, заставят давать объяснения. Обычно следователь просто ставит в известность непосредственного начальника и берет его в долю (шутка).

Хотя «на земле» были целые отделы с круговой порукой, у которых закрытие уголовных дел годами стояло на потоке. В комитете тогда устроили показательный процесс по поводу одного такого отдела и очень беспокоились, чтобы история не проникла в СМИ. 

Вот еще поймали на взятке двух высокопоставленных следователей Москвы — Олега Панкевича (он, по иронии, руководил управлением по противодействию коррупции в ГСУ) и следователя по фамилии Муратов. Обстоятельств той взятки я не знаю. Но очевидно, что они договаривались о закрытии эпизодов или целых уголовных дел. При мне в ГСУ адвокаты подходили сначала к одному следаку, другому, третьему — все отказывались. Затем шли к Панкевичу, и он был не против подзаработать. Таких адвокатов называют «бандитскими». Например, таким был один известный чеченский адвокат, чья коллегия была расформирована на подкуп свидетелей.

Закрыть ведь можно далеко не любое дело, а вот купить — почти любое.

Кроме «бандитских» есть еще «свои» адвокаты. Через них и происходят сделки между «решальщиками» и подследственными. «Адвокатская схема» стара как мир, но чертовски эффективна. Видимо, в силу русской доверчивости. Работает схема просто: у следователя в производстве, к примеру, пять дел, и он в курсе, какие будут закрыты за недостаточностью доказательств. Он получает сверху «добро» на закрытие, но передавать дело в архив не спешит, а начинает на нем спекулировать. Кошмарит подследственного огромным сроком и предлагает ему сменить адвоката на своего — «заряженного». Если тот не против, то всю остальную работу делает уже «свой» адвокат. Он сообщает, что договорился о закрытии дела. Не важно, с кем — со следствием, прокуратурой, судом, Господом Богом… Договорился, в общем. Дальше обговаривается только сумма.

«Свои» адвокаты также полезны при проведении следственных действий — допросов, очных ставок, арестов, обысков. Когда происходит задержание злодея, у него в большинстве случаев нет денег на платного адвоката, и закон предоставляет ему государственного. Его, разумеется, приглашаем мы. У адвокатов на то свой резон: им за год нужно брать какое-то количество бесплатных подзащитных. Он приезжает и работает под нашу диктовку. Остается с задержанным один на один и склоняет его к даче признательных показаний.

А признательные показания обвиняемого — это самая лучшая «улика». И порой следователи идут на многое, чтобы их заполучить. Например, просят работников СИЗО «подключить изолятор». Методов воздействия на заключенных множество, начиная от банальной пресс-хаты, куда подсаживают прикормленных стукачей и те начинают кошмарить, и заканчивая голодным карцером. С помощью карцера сломали небезызвестного Николу Королева (неонацист, пожизненно осужденный в 2008 году за совершение теракта на Черкизовском рынке в Москве. — Ред.). Перед дачей показаний на себя и подельников он заявил, что его партия скоро придет к власти, и попросил следователей снять видео, где он отказывается от сотрудничества с «жидовским следствием». За кадром же все рассказал. Кассета с той записью до сих пор валяется где-то в ГСУ.

«Работа» изолятора лучше всего отлажена в ИВС (изолятор временного содержания. — Ред.) на Петровке. Один из тамошних методов меня шокировал. Матери заключенного позвонили прямо из камеры — «на, слушай, как твой сын кричит». В ИВС на Петровке задержанный еще не встретился с прожженными зэками, которые научили бы его не поддаваться на «ментовские приемы», ведь зэк учится у зэка.

Пресс-хаты и остальное рассказанное мной дерьмо — конечно, следствие низкого профессионализма сотрудников. Причина мне видится в реорганизации комитета. Он отделился от прокуратуры и оказался ослабленным. Мы до сих пор пожинаем плоды. Например, раньше суд старался максимально точно выверить объем квалификации (количество статей обвинения. — Ред.) и наказание за содеянное, а следствие, наоборот, вменяло излишне строгое деяние и давало суду возможность перейти на менее строгий состав преступления. Сегодня же суд полностью «играет» на стороне следствия и гособвинения. Это негласная установка Мосгорсуда.

При реорганизации многих опытных сотрудников попросту выкинули из системы или сделали ручными в угоду руководителям. Поэтому у следователей нет возможности самостоятельно принимать решения, тем более в политически заказных делах: дело Политковской, Кашина, «Манежное», «Болотное»…

Расследование «Болотного дела» я застал лишь на первом этапе. Оно находилось в ГСУ, куда меня пригласили работать над другим резонансным делом. Называть его я не стану, иначе меня вычислят и уволят. Контактировать с журналистами нам запрещено.

Матери заключенного позвонили прямо из камеры — «на, слушай, как твой сын кричит».

Почему «Болотное дело» сразу оказалось в ГСУ? Ну, во-первых, уровень преступления плюс имеющийся опыт по раскрытию «Манежного дела», схожего с «Болотным». «Манежкой» занимался один полковник. Он к тому времени уже уволился, но в управлении оставался его протеже — следователь по фамилии Щербаков. Тот, правда, оказался менее профессиональным и опытным.

В ГСУ после событий на Болотной площади сформировали группу следователей по особо важным делам — по особо «болотным» делам, как шутили тогда. На старте им занимались всего пять следователей. Бастрыкину доложили, что работает 20, хотя в управлении их всего 20 было и каждый вел параллельные дела — серийники, педофилы, заказники… Да, ничего серьезного. Бастрыкин начал орать: «Как 20?! Должно быть 60, 80, 100 следователей! Три дня даю, чтобы это исправить!»

И к каждому из пяти следователей приставили еще по десять из районов и округов, чтобы в кратчайшие сроки допросить омоновцев, дежуривших в тот день на Болотной. ОМОН был не местный, и, чтобы не ездить ради них в командировки, их допрашивали в Москве. Буквально за один-два дня допросили больше двухсот бойцов. Очертили круг вопросов: «Какие лозунги кричали участники? Оказывали ли сопротивление при задержании? Кого запомнили? Кого сможете опознать?» Те в своих показаниях двух слов связать не могли, и следователям пришлось самим направлять их в сторону «правильных» ответов. Так показаниям задали обвинительный уклон. Собственно, любое расследование ведется с уклоном в обвинение.

Подробнее шел допрос тех омоновцев, которым нанесли увечья. Благодаря их показаниям и появилась основная доказательная база по «Болотному делу». На ее основе одним из первых был арестован Максим Лузянин. Его опознали два бойца ОМОНа. Провели очную ставку и отправили его в СИЗО. Глупо отрицать, что дело не имеет заказной характер. Но при этом были проведены обычные следственные действия. Найден состав преступления. Лузянин есть на видео, есть показания ОМОНа, есть фотографии, где он их душит. Конечно, я не ожидал, что ему дадут 4,5 года…

С другой стороны, обвиняемый, который приезжает на суд под стражей, получает реальный срок, даже если может заплатить штраф. Плюс статья 318 (применение насилия в отношении представителя власти. — Ред.) — давно отработанная. Сорвал погон при двух свидетелях и уехал. Поэтому повреждение зубной эмали вполне себе тянет на реальный срок.

Других фигурантов отбирали на основе показаний оперативников в штатском. Они находились в толпе на площади — около двухсот человек. В полиции, СК, ФСБ 6 мая объявили усиленные дежурства, как, впрочем, в день любой массовой акции. Платили двойные оклады. Небесполезным оказался обыск у Павла Костомарова. У него в квартире изъяли километры видеоархива, и несколько следаков сутками занималось отсматриванием пленок. Медведев, помнится, нас козлами назвал за ранний приход. Его же власть пришли защищать! К тому же это обычная следственная процедура — прийти к человеку рано утром, лучше в выходной, застать его дома, в теплой постели, разбудить…

К вам тоже не вечером придут.

Пожалуй, единственное, что меня смущает в «Болотном деле», — это количество следователей. В остальном мое отношение к этому преступлению такое же, как и к другим. У меня нет сомнений, что его фигурантам вменяется в вину то, что они и совершили.

Но, знаете, у каждого следователя должно быть дело, которым он гордится, как бы киношно это ни звучало. Несколько лет назад я расследовал дело одной преступной группировки из Подмосковья. В нее входили бывшие работники правоохранительных органов. Под видом сотрудников ДПС они садились на хвост дорогих машин, останавливали их и пытали пассажиров, забирая деньги и драгоценности. Машины банду не интересовали. Они бросали их на трассе после убийств. Трупы расчленяли, жгли. Отморозки. Ориентировки им давал действующий полицейский. Так вот, когда руководство отправляет сотню следователей на борьбу с несогласными — безобидными, в общем-то, хулиганами, я невольно задумываюсь, сколько еще таких отмороженных банд катается на свободе. Где-нибудь по трассе М4 «Дон». Прямо сейчас.

"С первого дня подсаживали «уток» - тех, кто с милицией сотрудничает. Один меня даже в камере ждал". Рассказы бывших сидельцев

"Правозащитники против пыток" продолжают публикацию статей по условиям содержания людей в местах несвободы. На этот раз они разыскали Виталия (имя изменено), которому не довелось побывать в Вилейском ИВС, а потом и в СИЗО в Жодино.

Про себя, про налоги, про любовь

Что рассказать о себе? Люблю Брутто, ездил на концерты в Литву и в Украину. 13 лет работаю в строительной сфере, как индивидуальный предприниматель. Буду и дальше работать, надеюсь, потому что сегодня налоговая требует от меня уплаты налогов за время пребывания в тюрьме. Приходится судиться. Сложно бороться с системой. Футболят нас от суда к суду. Волокита страшная. Понимаю, когда нужно заплатить за то, что ты совершил, но не за это. Или пусть мне в трудовой книжке отдельной строкой напишут: «сидел в тюрьме». Стаж считают и все такое.

После выхода из тюрьмы сразу женился. С будущей женой познакомились за два месяца до моего заключения. Был у нас своего рода тюремный роман. Я не ожидал, что она решит продолжать отношения, но жена решила иначе и прислала первое письмо. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Ребенок у нас уже.

В тюрьму я попал в конце 2015 года по ст. 363 ч. 2, Сопротивление сотруднику органов внутренних дел с применением насилия. Сейчас нахожусь на УДО. Пару месяцев осталось до окончания срока.

Сначала я думал, что это какая-то нелепость, но на самом деле, если тебя закрыли, готовься к тому, что получишь срок. Сам ты вряд ли выкрутишься. Желательно, конечно, иметь защитника.

Про «уток», условия в ИВС и хлебный мякиш

Перед отправкой в Жодино, я провел две недели в Вилейском ИВС. Потом жил там во время суда.

Первые ощущения – это шок. Кажется, что еще вчера работал, встречался с друзьями, а сегодня уже нельзя никуда выйти. Пока с этим справишься, много времени пройдет. Я в себя пришел только в тюрьме. Нужно попробовать занять себя чем-то, иначе эту хандру не победить.

Через двое суток на ИВС меня взяли на длинную цепь, вывели через центральный выход, не через двор, чтобы все видели, какой ты нарядный. Посадили в машину. Я даже предлагал, два квартала до прокурора пешком пройти, чтобы каждый смог посмотреть на человека на цепи. Приехали к прокурору, он что-то подписал – и все, твоя судьба решена.

Сюрпризов было много. С первого дня подсажива «уток» (тех, кто с милицией сотрудничает). Один меня даже в камере ждал.  Я не сразу понял, что он на них работает. Сначала разговаривали, рассказывал о себе, а потом я заметил, что этот человек очень часто выходит. Спрашиваешь его, куда ходил, а он мнется, бесхитростный такой, не может скрыть. Потом второго подсадили. Он, правда, сразу признался, что его обязали прислушиваться к моим словам, запоминать, а потом милиционерам рассказывать. Рассказывали ему страшилки, что я приехал с Майдана, где воевал за каких-то мифических фашистов. Одним словом, цирк. Я тогда долго смеялся.

Даже по сравнению с Жодинской тюрьмой, условия в ИВС ужасные. Холодно, вода висит на стенах. Плесени не видно, потому что свежий ремонт, но очень сыро. Освещение такое слабое, что многого не увидишь. Зрение быстро садится.

Открытая, ничем не огороженная уборная. И к этому тоже надо привыкнуть. Умывальник там интересный: краник торчит из стены, а вода сливается в открытый бочок, из которого сразу льется в унитаз. Берешь кусок хлебного мякиша, затыкаешь бочок и набираешь воду. Как такового умывальника не было. В баню, правда, водили. Постельное белье меняли раз в неделю, но матрасы-то не меняли, а они очень грязные. Когда меня второй раз привезли в ИВС, уже на время суда, в матрасах завелись вши. Там них же разные люди ночуют, и никто матрасы не обрабатывает. Мне повезло вшей не подхватить, но многие страдали от них.  Проводили ли санобработку, точно не скажу, но помню, что ребята просили дегтярное мыло. Им и спасались.

Про конвойных, еду из ресторана и начальника Коротыша

В ИВС было три смены конвойных. Одна смена очень хорошая. Давно работают, относятся ко всем по-человечески, грамотно выполняют свои обязанности, понимают, что у них работа такая. Но был еще и молодняк. И вот они вели себя так, словно до власти дорвались. Тут уж, извините за выражение, «дерьмо» и поэтому воняет.

Например, когда я объявил головку, меня перевели в одиночку. Тогда сотрудники из нормальной смены просто приходили и спрашивали, буду ли я есть, а молодые тебе намеренно еду ставят и хохмят: «Зря отказываешься. Сегодня курочка, пюрешка прямо из ресторана». Издеваются. Нравится им это, наверное. Правда, потом один забыл у меня в «кормушке» (окно для подачи пищи) свой жетон, а жетоны им терять никак нельзя. Я жетон забрал и пригрозил, что выброшу в окно за забор, если не отвяжутся. Выторговал себе немного спокойствия.

На ИВС даже розеток нет, конвойные кипяток разносят. Положено делать это два раза в день. Смены, которые похуже, только два раза в день и разносили, а могли и вовсе об этом забыть. В хорошую смену можно было попросить кипятка, когда тебе нужно.

Передачи принимали: горячее, книги, газеты и многое другое. Лежать можно в любое время. Режима как такового здесь нет. Однажды была какая-то проверка, так нас попросили, застелить шконки и не лежать на них. Прогулок не было, только два раза после голодовки. Спросили, какие у меня требования для ее прекращения, ну я тогда и сказал про прогулки. И всех вывели погулять. Мы даже удивились. Правда, на этом все и закончилось. Когда спрашивали, почему на прогулку не выводят, отмазывались тем, что не хватает сотрудников.

Отопление отключали по ночам и на выходных. В понедельник включали, но пока этого понедельника дождешься. Конвойные из нормальной смены выдали нам лишние одеяла. Вот с помощью этих одеял мы от холода и спасались. Один раз к нам спустился начальник Вилейской милиции, причем в воскресенье. Приходит, а зима, холодно, помещение изолятора не отапливают. Всех выстроили на осмотр и спрашивают: «Требования, пожелания?» Я и говорю, что надо бы отопление включить, а он мне отвечает: «Мы на вас и так много электричества потратили, поэтому будем сейчас экономить». Это сказал начальник РОВД. Он и сейчас там работает. Коротыш его фамилия.

Жодино: этап, заселение, «шмон»

Недели через две после моего попадания в ИВС нас собрали и повезли по этапу в Жодинскую тюрьму. Приехали. Расставили всех, зачитали личные дела, распределили по разным группам. Например, подельники должны стоять в отдалении друг от друга. Первоходов (тех, кто попал в места несвободы впервые) поставили в одну сторону, строгачей (бывалых) – в другую. Потом отвели на карантин.

Карантин (в простонародье «отстойник») – это небольшая одиночная камера в подвале, полностью упакованная в железо. Скорее всего, бывший карцер, а может и не бывший. Сидишь там часами. Людей постоянно подводят. Где-то к обеду в крохотный «отстойник» набивается человек двадцать. Кто стоит, кто сидит. Мы попеременно уступали друг другу место. Люди же разные: и пожилые есть, и недавние подростки, и с инвалидностью. Многим стоять тяжело.

Тех, кто первый раз попал в тюрьму, больше всего дергают: то нужно отпечатки пальцев откатать, то сходить на фотографирование, то кровь сдать, то к «оперу» на ковер. У меня он быстро посмотрел дело и спросил: «Ментов не любишь?» А потом написал карандашом номер камеры.

После карантина тебя выводят сразу на «шмон» (досмотр). Запирают в «стакане» (очень маленькая комната без мебели и окон, по размерам как туалет в типовой «панельке»). Во время досмотра приходится полностью раздеваться, приседать. Потрошат все твои вещи.

Особенно жесткий «шмон» у первоходов. Я взял из дома пластиковый израильский термос, а он сотруднику, который нас досматривал, понравился. Состоялся у меня с ним такой разговор: «Зачем тебе термос?» – «Пускай будет». – «Так нельзя же». – «Тогда на склад несите». – «А может не надо на склад?» – и хитро так улыбается. Стояли мы с ним торговались. В итоге я твердо сказал: «Несите термос на склад». А ему для этого нужно какие-то бумажки заполнять, да и термос понравился. Говорит: «На склад так на склад». И давай звереть: сорвал обложки со всех книг, которые я с собой вез, сахар, чай, другие продукты из пакетов высыпал, сигареты разбросал. Единственное, что не тронул – это Уголовный кодекс. Почему, не знаю, может суеверный.

Потом была баня. После бани чувствуешь себя получше. Если попадется адекватная смена, то можно и чая попросить. Потом всех в «отстойнике» собирают, и конвой начинает по хатам (камерам) разводить. Это занимает много времени, потому что конвой один, а людей много. По вторникам и пятницам обычно аншлаг, когда подвозят народ из регионов.

Со мной по этапу ехал парень со строгача, а потом мы с ним и в один «отстойник» попали. Он нам первоходам и помог: рассказал, как себя вести, как функционирует система. Успокоил даже.

Про хату, сон по очереди и стратегическое сало

При заселении в хату ты попадаешь только к ночи: свет или уже погасили, или вот-вот погасят. Мало времени, чтобы освоиться. Только и успеваешь, что познакомиться со всеми да выпить чая, а тут уже надо определяться, где ложиться спать.

Хата рассчитана на 8-10 человек. Перенаселение практически всегда. Спальных мест на всех не хватает, поэтому ночью часто 1-2 человека не спят. Их называют крепящими. Обычно ребята договаривались между собой, кто будет крепить. И я, было дело, не спал. С нами сидел один парень, который любил рисовать. На него вдохновение почему-то именно ночью находило. Так он постоянно крепить вызывался. Ночью рисовал, а днем отсыпался. Хороший парень, я, когда хотел с ним пообщаться, тоже спать не ложился.

Кто не спал ночью, ложился отдыхать днем. Сотрудники тюрьмы не дергали. Еще есть такое правило: даже если не хватает «шконок» (спальных мест), но приезжает новый человек из ИВС, то ему всегда найдется место, где отдохнуть. Все понимают, что он только с этапа и устал. Это по-человечески, что ли. Когда я заезжал, свободных мест не было, но один парень на следующий день должен был идти по этапу. Ну и другие ребята его провожали, разговаривали, чай вместе пили. А я тогда спал на его месте.

Постельное белье выдают каждому, хоть «шконок» и не хватает, но могут выдать только на следующий день.

Самое большое перенаселение, которое в нашей хате было – 4 человека, правда, такое случается редко. Порой и свободные «шконки» бывают.

Когда заходишь в хату, видишь справа «бар» – металлический шкаф с открытыми отсеками для хранения. Отсеков меньше, чем «шконок», поэтому часто один отсек между собой делят два человека. На нижней полке «бара» хранится общак.

В общак складывали продукты, которыми пользовались все: чай, сахар, печенье. Строгач, о котором я уже упоминал, рассказывал, что, когда заходишь в камеру, нужно сразу спрашивать, чем живет хата. Если ответят, что живет общаком, значит ты можешь добавить в него что-то из продуктов от себя, хотя это и не обязательно. Многие заезжали совсем без вещей и продуктов, поэтому общак не пополняли. Правда, со временем даже общак имеет неприятную способность заканчиваться. Приходилось как-то крутиться.

Стратегически важные продукты в тюрьме – сало и лук. Хранили сало под ближайшей к форточке «шконкой». Там у нас был «холодильник». Вымывали пол, складывали газеты в несколько слоев и хранили сало. Чтобы долго не портилось, резали его на куски и накрывали газетами. Я не хотел напрягать близких, поэтому просил мне передачи не возить. Подготовился заранее и взял с собой много сала и лука.

Про кислый «бигос», ложки и 3D-кашу

На завтрак была каша. Сливочного масла за все время ни разу не дали. Молочные продукты в тюрьме отсутствуют как вид. Каша белая, но точно не на молоке, скорее на муке. В целом, есть было можно, если не пересолят. Сахаром посыплешь и нормально. Правда, сахара давали очень мало. Норма: полтора спичечных коробка в день на человека. Этого недостаточно. Еще на завтрак давали чай – с виду желтая вода. Без сахара. Сахар сам добавляешь из своей нормы. Его выдавали каждый день в одном пакете для всей хаты. Ставили в общак, а оттуда уже каждый брал, сколько ему совесть позволит. Ты же никому не можешь запретить насыпать в чай две ложки сахара вместо одной. Бывало, что отдавали свою норму молодым. Молодые они всегда есть хотят. 

Зимой на ужин приносили так называемый «бигос» – очень кислая капуста, тушеная с картошкой. Гадость страшная. Мало кто решался это есть. Был у нас один парень, который как-то «бигоса» переел, так долго потом животом мучился. Еще была рыба, обычно салака, в которой почему-то было больше голов, чем хвостов. Короче, ужинали мы обычно своими продуктами. Например, заваривали «ролтон».

Мяса практически не давали. Только колбасу, но колбаса не мясо. Лукашенко же обещал накормить всех колбасой, вот зэков и кормили. На обед давали кашу с колбасой. Мы ее называли "каша 3D" – перловка, в которой плавают мелко порезанные овощи и колбаса. Квадратики колбасы, которую ты видишь, но на вкус не чувствуешь. Правда, обед мы  ели. Борщ был хороший. На мясном бульоне, правда, без мяса. Видимо все мясо расходилось «диетчикам» – в тюрьме это только те люди, у которых ВИЧ-инфекция или гепатит. Язвенникам диета не положена. У меня вот три язвы, но питание было такое же, как и у всех остальных.

Чайники иметь нельзя, пользовались кипятильниками. Кружки выдают железные. Во время приема пищи получаешь ложку. Как поешь, возвращаешь. Ложки терять нельзя: можно влететь на серьезное наказание. Вилок в тюрьме, естественно, нет.

https://belaruspartisan.by/life/413822/

"В белорусской милиции работают садисты…"

Через двадцать две секунды после общения с начальником Патрульно-постовой службы Речицы майором Трошко, задержанный "для разбирательства" Константин Абилов получил удар в челюсть.

Несмотря на то, что инцидент запечатлен на видео, никакого "превышения служебных полномочий" со стороны сотрудника милиции не выявлено.

О вопиющем случае милицейского беспредела Константин Абилов (на фото ниже) рассказывает "Белорусскому партизану".

-- Все случилось ранним утром 10 июня прошлого года, -- начинает рассказ Константин. – В тот летний день я, вместе с друзьями прогуливался по Речице. Шли мы в сторону набережной, вели себя адекватно, не кричали, общественный порядок не нарушали. В какой-то-момент к нам подошли сотрудники патрульно-постовой службы и попросили проехать в отделение вместе с ними – "для разбирательства". 

В чем собирались "разобраться" милиционеры, мне неизвестно до сих пор. Поскольку мы ничего не нарушали, и скрываться от милиционеров никакой причины не было – мы с товарищем сели к ним в машину и поехали в Речицкое отделение милиции. Лично я был уверен: разберутся во всем и отпустят на все четыре стороны. Нас же всех убеждают в том, что в современной белорусской милиции работают сплошь "театралы и интеллектуалы".

Но когда мы приехали в отделение, стало понятно – на нас собираются составить административные протоколы – за "нарушение общественного порядка" и "хулиганство". Это меня возмутило. Для того чтобы хоть как-то себя защитить, я достал мобильный телефон и стал записывать на видео, чтобы все было объективно зафиксировано.

-- Что случилось потом?

-- А потом в помещение, где на нас оформляли протоколы, зашел начальник ППС Речицы майор Трошко. Увидев, что я снимаю все происходящее, он сказал, что "в служебном помещении запрещена фото-видео съемка". Я пытался уточнить, по какой причине действует этот запрет, но вместо разъяснений получил удар в челюсть.

После того, как Трошко меня ударил, телефон у меня забрали, а коллеги майора в буквальном смысле силой снимали с меня вещи, выворачивали карманы. Все это проходило, естественно без понятых, единственным свидетелем этого ужаса был мой товарищ, тот самый с которым меня и привезли в отделение. 

Унижение показалось товарищу майору неполным: после того, как мои карманы были вывернуты, Трошко стал оскорблять меня, схватил за шиворот и толкнул на лавочку, которая стояла тут же. В результате падения я разодрал себе спину и потерял нательный крестик, который, кстати, так и не нашелся.

-- После составления протоколов Вас ждал суд?

-- Да, перед судебным разбирательством двое суток я провел в Речицком изоляторе временного содержания. Слушание дела, без преувеличения, продлилось не более двух минут. В суд не были вызваны ни сотрудники милиции, которые участвовали в моем задержании и составлении протоколов, ни свидетель с моей стороны. 

Как итог – меня признали виновным и в "хулиганстве", и в "нарушении общественного порядка" и присудили штраф в размере 22 базовых величин.

-- Может быть, не стоило провоцировать милиционера и выключить камеру? Глядишь, обошлось без пребывания в ИВС, и решение суда было бы более мягким?

-- Что значит "провоцировать"? Насколько я понимаю, в нормальной стране, в нормальной системе сотрудник милиции обязан стоять на страже соблюдения законности и пресечения общественно опасных деяний. Даже, если допустить то, что майору Трошко не понравилось то, что его снимают на видео, то объяснить это можно было по другому, а не ударом в лицо.

К тому же, если читать белорусские законы, то фото и видеосъемка в отделении милиции не запрещены. И никакие ссылки на "режимность объекта" не работают.

Во-первых, в Конституции Беларуси есть статья 34, вот цитата оттуда: "Гражданам Республики Беларусь гарантируется право на получение, хранение и распространение полной, достоверной и своевременной информации о деятельности государственных органов". 

Кроме того, Согласно статье.5 Закона Республики Беларусь  "Об органах внутренних дел" деятельность органов внутренних дел строится на гласной основе, а статья 7 Закона "Об оперативно-розыскной деятельности" не относит действия милиции к секретной информации. 

Так что я не считал и не считаю, что, включив телефон на видеозапись в отделении милиции, я что-либо нарушил.

-- А вы пытались обжаловать действия сотрудников милиции и решение суда?

-- Да пытался. После инцидента я снял побои и пошел по инстанциям. Сперва обратился в Следственный Комитет по Гомельской области – просил возбудить уголовное дело в отношении майора Трошко – за превышение служебных полномочий. Оттуда, за подписью следователя Мороз пришел ответ, из которого следует, что в возбуждении уголовного дела отказано, "за отсутствии в деянии состава преступления". 

Затем обратился в прокуратуру Речицкого района – там среагировали в том же ключе, что нужна "дополнительная проверка по делу", которую поручили опять же Следственному Комитету. 

Но и дополнительная проверка ничего нового не выявила – это, несмотря на то, что на видео все четко видно. Более того, в последнем ответе из прокуратуры за подписью младшего советника юстиции, прокурора Речицкого района Белоусова содержится вот такое предупреждение:

"Одновременно предупреждаю Вас о возможности оставления Ваших обращений без рассмотрения и привлечения Вас к ответственности за оскорбления сотрудников в адрес сотрудников милиции, личного мнения о их профессиональной пригодности и адекватности личных, на Ваш взгляд, качествах должностного лица государственного органа при исполнении им служебных полномочий лицом, неподчиненным ему по службе, высказанные в письменном виде".

Что это? Предупреждение, мол, сиди тихо и не высовывайся, а милиционеры пусть и дальше людей в лицо бьют, оставаясь безнаказанными. Я молчать не намерен – собираюсь обратиться в Генпрокуратуру, а затем и к Александру Лукашенко. Я убежден, что в белорусской милиции работают садисты, противоправную деятельность которых нужно пресекать.

Я могу только догадываться, чем вызван такой интерес к моей персоне со стороны сотрудников МВД. В силу своих возможностей и знаний, я консультирую людей по некоторым юридическим вопросам. Делаю это в основном в Интернете, может быть, мне мстят за это?

Так или иначе, по месту моей прописки, к маме, неоднократно приходили сотрудники милиции и просили ее передать мне, чтобы "я перестал их разоблачать". В итоге сейчас я вынужден жить вне дома, опасаясь провокаций со стороны работников МВД.

И рассказать свою историю публично я отважился, только для того, чтобы эти провокации пресечь…

https://belaruspartisan.by/life/412903/

Людмила Кучура: Какую роль сыграл Невыглас в деле убийства госинспектора?

С завидным упорством те, кто обязан заниматься расследованием законности действий должностных лиц, отказываются это делать.

Осужденный за убийство на охоте госинспектора в 2004 году мой муж Петр Кучура просит Следственный комитет выяснить, с каким процессуальными полномочиями Госсекретарь Совета безопасности Геннадий Невыглас приезжал в ИВС г. Дзержинска к задержанному.

Почему именно он награждал вдову убитого госинспектора? Какой государственной тайной окутано рядовое уголовное дело? На эти вопросы пытается найти ответ отбывающий наказание человек уже 8 лет.

Я также думаю, что без вмешательства высших должностных лиц страны в дело моего мужа не обошлось.

С завидным упорством те, кто обязан заниматься расследованием законности действий должностных лиц, отказываются это делать. Следственный комитет не видит необходимости в дальнейших проверках и проведении следственных действий. В возбуждении уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам они также отказывают – для них в этом деле все ясно, все факты проверены и виновные наказаны.

Мне как супруге осужденного Следственный комитет также отказывается предоставить  материалы проверки по моим заявлениям.

Оказывается, я имею право ознакомиться с материалами проверки, «если это не затрагивает… законные интересы других лиц и в материалах не содержатся сведения, составляющие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну».

Я думаю, что пришло время приоткрыть завесу этой «гостайны». Мой отчаявшийся найти правду в правоохранительных органах муж 4 октября 2012 года написал  обращение президенту страны. Привожу несколько выдержек из этого письма, которые и объясняют нежелание представителей власти пересматривать данное уголовное дело:

«Вот уже почти восемь лет, как отбываю наказание за преступление, которое не совершал, т.е. убийство егеря животного и растительного мира при президенте РБ Гурина Николая Ивановича. Все мои обращения и надзорные жалобы прошли все инстанции, но никто их не читает и не вникает в суть дела, и мне дают пустые стандартные ответы: «Вина доказана, оснований для пересмотра нет».

Когда меня задержали и доставили в Дзержинский РОВД, меня допрашивали и вели беседу разные высокого уровня представители власти. Все они в один голос твердили, чтобы я взял это убийство на себя, при этом угрожали физической расправой моему сыну и жене и настоятельно требовали мне подумать о дальнейшей их судьбе. При этом они меня уверяли, что если я возьму на себя это убийство, то они сделают, что меня будут судить, как за неосторожное, а это до трех лет или условно или химии, если я не соглашусь, то мне все равно не удастся от этого отвертеться, они по-любому повесят на меня это убийство и тогда мне уже присудят или 25 лет или расстрел. Эти же слова я слышал из уст Невыгласа (прим. Геннадий Невыглас в то время -

Госсекретарь Совета безопасности РБ), он меня уверял, что для меня это будет наилучший вариант взять все на себя.

Меня вывозили на следственный эксперимент на то поле, где был обнаружен труп Гурина, мне сначала без фиксации на видеокамеру рассказывали и объясняли, как должен объяснять, как я шел, как увидел человека, как я в него стрелял, а главное их усилие заключалось в том, чтобы я в камеру произнес такой эпизод - когда я сделал выстрел, то человек упал сразу или не сразу, на какую сторону падал, как бежал, что кричал и т.д.

Но таких моих показаний, что я стрелял в человека и он падал - нигде нет.  А если где-то в видеосъемке прозвучало из моих уст «человек», так это я говорил уже их словами. Но таких показаний, что «я убил человека», я не давал и вину свою в убийстве человека я не признал и не признаю. Признал я свою вину лишь в том, что шел с расчехленным карабином к дачному массиву.

Исходя из той видеосъемки, которую запечатлели со мной по их инструкции в Дзержинском РОВД, против меня было возбуждено уголовное дело, как и обещали по ст.139 ч.1. При этом еще раз обнадежили, что больше двух лет химии не будет!

Перед началом съемки, кажется, прокурор Шишковец меня инструктировал, что как делать и говорить и сказал, что в конце съемки он задаст мне вопрос: «Не было ли на меня оказано давление о даче таких показаний и не оговорил я себя в этом?» то, чтобы я ответил: «Нет-нет, никакого давления не было, все это правда и чистосердечно!» Я так и сказал, как он меня просил.

Когда дело передали следователю Мяделю В.А., то он переквалифицировал  на  ст.139 ч.2, а на суде там уже никто показания подсудимого не слушает и во внимание они не берутся.

… Отбывая наказание в ИК-1 г. Минска, я встретился с бывшим прокурором генеральной прокуратуры (его тоже посадили, правда, за взятку), в начале он тоже давал отписки на мои жалобы, что «вина доказана». Я поинтересовался у него: «Кто препятствует пересмотру моего дела и отмены приговора?» На это бывший прокурор ответил: «Да, я помню и знаю твое дело, и все знают, что ты не виновен и ты не убийца, но приговор тебе никто не отменит, т.к. это нужно тебя оправдать, выплатить тебе компенсацию, а следователя, судью, прокурора посадить в тюрьму, но выплатить тебе компенсацию - это ерунда, на это деньги найдут, здесь главное сам факт, как мы судим - это позор всей нашей системе, поэтому на отмену приговора никто не пойдет!»

… В этом деле против меня нет никаких доказательств, что я убийца, все дело сфабриковано: подменена одежда убитого. Главное доказательство -  пуля, она скажет сама за себя, из какого ствола она выпущена (калибр 7,62 мм), так она исчезла из дела, т.е. и пуля и экспертиза. А еще из дела исчез автомобиль УАЗ, на котором представители защиты животного и растительного мира прибыли на охоту с АКМ, с закрепленными на них лампа-фарами. На этот вопрос: «Куда делась экспертиза по пуле и куда исчез УАЗ?» ни прокуратура, ни суды ни разу не дали ответа, куда они исчезли, кому это выгодно? А те лица, которые фабриковали против меня это дело, пошли на повышение, т.е. Мядель В.А., Клещенок Г.Ф. и другие.

А сейчас тот же Мядель работает в Следственном комитете и пересматривать сфабрикованное  дело он не будет.

В дополнении к 18 годам, которые мне присудили судья Клещенок Г.Ф., так он еще применил «конфискацию имущества»…

Вот так, Александр Григорьевич, мы и боремся уже восьмой год, и все на месте, т.к. ни Генеральная прокуратура, ни Верховный суд не могут отменить приговор потому что, как сказал бывший прокурор: «Если кто-то отменит приговор, то это будет расценено там на верху, как получение от подсудимой стороны крупной взятки».

Поэтому сдвинуть это дело с мертвой точки можете только Вы, Александр Григорьевич!

На основании вышеизложенного прошу Вас возбудить уголовное дело в отношении тех лиц, которые сфабриковали это дело, а меня прошу Вас освободить из исправительной колонии, т.к. я не убийца Гурина Николая Ивановича».

Ответ не заставил себя долго ждать. В течение 10 дней  начальник управления по обращению граждан С. Буко, ссылаясь на Закон «Об обращении граждан и юридических лиц», вернул мужу оригинал обращения  с входящим  штампом и с приложениями.

Данное обращение относится к компетенции президента, т.к. мы прошли все инстанции в нашей стране. И не получили ни одного аргументированного ответа, как того требует Закон, т.е. все доводы подтверждающие невиновность мужа не были приняты во внимание.

Если следовать Распоряжению президента №44рп, то выходит, что ему доложили о содержании обращения моего мужа. И, спасая истинного убийцу, президент  своей неограниченной властью, решил похоронить заживо моего мужа в тюрьме.

Таким образом, игнорируя и избавляясь от рассмотрения обращения мужа, этим  подтверждают наше предположение  о причастности к данному делу Геннадия Невыгласа - в то время Госсекретаря Совета безопасности.

Буквально с первого дня, как задержали моего мужа,  я стала получать  информацию от разных людей, что к данному делу якобы  имеет отношение  Г. Невыглас.  И  методы, которые были использованы для обвинения в убийстве моего мужа, подтверждают, что за этим делом стоял очень влиятельный чиновник.

Приведу хронологию этих действий.

11 декабря 2004г. в 21.45 произошло убийство госинспектора.

12 декабря 2004г. моего мужа приглашают для дачи показаний в качестве свидетеля в РОВД Дзержинского района и задерживают.

16 декабря 2004г. в газете «Республика» на первой полосе под рубрикой «Срочно в номер!» появляется заметка «Драма на охоте», в которой сказано, что «уже на следующий день в Минске по подозрению в убийстве» был задержан мужчина, «который через сутки начал давать признательные показания. Установлено, что застрелен инспектор из его карабина «Лось-7». При работе с подозреваемым  использовался полиграф- детектор лжи». Об этом через СМИ сообщил пресс-секретарь УВД Миноблисполкома.

Еще не были назначены экспертизы (первая баллистическая экспертиза согласно материалам уголовного дела была назначена 10 января 2005г.), а правоохранители в газете сообщают, что госинспектор убит  из карабина моего мужа. Справка же о результатах использования полиграфа по каким-то причинам в материалах дела отсутствует…

21 января 2005 г. выходит Указ президента №50  о награждении погибшего медалью  «За мужество».

3 марта 2005г. (аж!) Государственный Секретарь Совета Безопасности Республики Беларусь Геннадий Невыглас приезжает в г. Столбцы для вручения медали вдове погибшего (газета «СБ» от 4 марта 2005г.)

Не прошли все стадии судебного рассмотрения дела, вина обвиняемого не доказана, однако в этом случае очень спешили, так как прекрасно понимали, что после того, как наградят погибшего, обвиняемый автоматически переходит в разряд убийцы. И эта награда станет препятствием пересмотра уголовного дела по закону.

В «процесс  возмездия» подключили даже университет. Наш  сын,  будучи успешным студентом 5-го курса  факультета «Международные отношения» БГУ,  на последнем госэкзамене по специализации, перед началом судебного процесса, получает «двойку» без права пересдачи  и защиты диплома. А далее ему могли быть подброшены наркотики, боеприпасы…

Очередным актом запугивания стало описание имущества. Правда, в 2012г. (через 7 лет!) часть имущества было признано незаконно конфискованным (ружья и прицелы),  и решением Минского областного суда из казны государства были выплачены деньги. Остальное конфискованное имущество  (машина, мебель, телевизор, ковер) были проданы за бесценок в счет погашения морального иска семье погибшего и госстраху, который на то время составлял около 15 000 долларов.

В распространении лживой информации по данному уголовному делу были задействованы государственные газеты, телевидение. А затем пытались  уничтожить и моего мужа в ИК-1 под видом суицида! Только вмешательство независимых журналистов помогло мужу уцелеть в то время!

В апреле 2009 г. я  писала президенту, что предполагаю возможное причастие к делу моего мужа Г.Невыгласа. После моего обращения вдруг, один за другим, погибают двое друзей моего мужа, с которыми он в тот роковой день  был на даче, недалеко от места убийства. В случайные совпадения тут не верится.

Если Невыглас не имел отношение к данному делу, то что побудило его приехать в ИВС г. Дзержинска к моему мужу, к обычному задержанному? Почему он требовал, чтобы муж взял вину на себя?  Какую цель он преследовал?  Кого спасал? Ведь в соответствии с УПК РБ он не являлся членом следственной группы, не имел права в ходе предварительного расследования проводить незаконные  процессуальные действия с моим мужем.

Такое бурное участие Государственного секретаря Совета безопасности в обвинении моего мужа в убийстве говорит о том, что, возможно,  госинспектора не проводили в тот роковой день никакого рейда, а просто обеспечивали прикрытие  участникам незаконной охоты, в котором принимали участие, как я считаю, высшие должностные лица страны. Да и в материалах дела нет документов, подтверждающих, что это был рейд. Поэтому  с места убийства кем-то был унесен автомат погибшего и подменен автоматом напарника, а из материалов дела были удалены пуля и экспертизы.

Я внимательно отслеживаю через прессу информацию о случаях  убийств на охоте. Были случаи убийства егерей, но почему-то никого Госсекретарь Совета безопасности не награждал и не посещал ИВС для беседы с задержанным...

Наша семья стала жертвой чиновничьего произвола, беззакония в стране. И то, что с нами происходит все эти годы, говорит о том, что наши права, а именно права человека повсеместно нарушаются, но президенту и его окружению до этого нет никакого дела.

Ну, а создание Следственного комитета и роль, которая ему отведена – это сокрытие должностных  преступлений, совершенных чиновниками, находящими у кормушки. И  подтверждается это не только на примере уголовного дела моего мужа.


https://www.belaruspartisan.org/opinions/230945/