"С первого дня подсаживали «уток» - тех, кто с милицией сотрудничает. Один меня даже в камере ждал". Рассказы бывших сидельцев

"Правозащитники против пыток" продолжают публикацию статей по условиям содержания людей в местах несвободы. На этот раз они разыскали Виталия (имя изменено), которому не довелось побывать в Вилейском ИВС, а потом и в СИЗО в Жодино.

Про себя, про налоги, про любовь

Что рассказать о себе? Люблю Брутто, ездил на концерты в Литву и в Украину. 13 лет работаю в строительной сфере, как индивидуальный предприниматель. Буду и дальше работать, надеюсь, потому что сегодня налоговая требует от меня уплаты налогов за время пребывания в тюрьме. Приходится судиться. Сложно бороться с системой. Футболят нас от суда к суду. Волокита страшная. Понимаю, когда нужно заплатить за то, что ты совершил, но не за это. Или пусть мне в трудовой книжке отдельной строкой напишут: «сидел в тюрьме». Стаж считают и все такое.

После выхода из тюрьмы сразу женился. С будущей женой познакомились за два месяца до моего заключения. Был у нас своего рода тюремный роман. Я не ожидал, что она решит продолжать отношения, но жена решила иначе и прислала первое письмо. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Ребенок у нас уже.

В тюрьму я попал в конце 2015 года по ст. 363 ч. 2, Сопротивление сотруднику органов внутренних дел с применением насилия. Сейчас нахожусь на УДО. Пару месяцев осталось до окончания срока.

Сначала я думал, что это какая-то нелепость, но на самом деле, если тебя закрыли, готовься к тому, что получишь срок. Сам ты вряд ли выкрутишься. Желательно, конечно, иметь защитника.

Про «уток», условия в ИВС и хлебный мякиш

Перед отправкой в Жодино, я провел две недели в Вилейском ИВС. Потом жил там во время суда.

Первые ощущения – это шок. Кажется, что еще вчера работал, встречался с друзьями, а сегодня уже нельзя никуда выйти. Пока с этим справишься, много времени пройдет. Я в себя пришел только в тюрьме. Нужно попробовать занять себя чем-то, иначе эту хандру не победить.

Через двое суток на ИВС меня взяли на длинную цепь, вывели через центральный выход, не через двор, чтобы все видели, какой ты нарядный. Посадили в машину. Я даже предлагал, два квартала до прокурора пешком пройти, чтобы каждый смог посмотреть на человека на цепи. Приехали к прокурору, он что-то подписал – и все, твоя судьба решена.

Сюрпризов было много. С первого дня подсажива «уток» (тех, кто с милицией сотрудничает). Один меня даже в камере ждал.  Я не сразу понял, что он на них работает. Сначала разговаривали, рассказывал о себе, а потом я заметил, что этот человек очень часто выходит. Спрашиваешь его, куда ходил, а он мнется, бесхитростный такой, не может скрыть. Потом второго подсадили. Он, правда, сразу признался, что его обязали прислушиваться к моим словам, запоминать, а потом милиционерам рассказывать. Рассказывали ему страшилки, что я приехал с Майдана, где воевал за каких-то мифических фашистов. Одним словом, цирк. Я тогда долго смеялся.

Даже по сравнению с Жодинской тюрьмой, условия в ИВС ужасные. Холодно, вода висит на стенах. Плесени не видно, потому что свежий ремонт, но очень сыро. Освещение такое слабое, что многого не увидишь. Зрение быстро садится.

Открытая, ничем не огороженная уборная. И к этому тоже надо привыкнуть. Умывальник там интересный: краник торчит из стены, а вода сливается в открытый бочок, из которого сразу льется в унитаз. Берешь кусок хлебного мякиша, затыкаешь бочок и набираешь воду. Как такового умывальника не было. В баню, правда, водили. Постельное белье меняли раз в неделю, но матрасы-то не меняли, а они очень грязные. Когда меня второй раз привезли в ИВС, уже на время суда, в матрасах завелись вши. Там них же разные люди ночуют, и никто матрасы не обрабатывает. Мне повезло вшей не подхватить, но многие страдали от них.  Проводили ли санобработку, точно не скажу, но помню, что ребята просили дегтярное мыло. Им и спасались.

Про конвойных, еду из ресторана и начальника Коротыша

В ИВС было три смены конвойных. Одна смена очень хорошая. Давно работают, относятся ко всем по-человечески, грамотно выполняют свои обязанности, понимают, что у них работа такая. Но был еще и молодняк. И вот они вели себя так, словно до власти дорвались. Тут уж, извините за выражение, «дерьмо» и поэтому воняет.

Например, когда я объявил головку, меня перевели в одиночку. Тогда сотрудники из нормальной смены просто приходили и спрашивали, буду ли я есть, а молодые тебе намеренно еду ставят и хохмят: «Зря отказываешься. Сегодня курочка, пюрешка прямо из ресторана». Издеваются. Нравится им это, наверное. Правда, потом один забыл у меня в «кормушке» (окно для подачи пищи) свой жетон, а жетоны им терять никак нельзя. Я жетон забрал и пригрозил, что выброшу в окно за забор, если не отвяжутся. Выторговал себе немного спокойствия.

На ИВС даже розеток нет, конвойные кипяток разносят. Положено делать это два раза в день. Смены, которые похуже, только два раза в день и разносили, а могли и вовсе об этом забыть. В хорошую смену можно было попросить кипятка, когда тебе нужно.

Передачи принимали: горячее, книги, газеты и многое другое. Лежать можно в любое время. Режима как такового здесь нет. Однажды была какая-то проверка, так нас попросили, застелить шконки и не лежать на них. Прогулок не было, только два раза после голодовки. Спросили, какие у меня требования для ее прекращения, ну я тогда и сказал про прогулки. И всех вывели погулять. Мы даже удивились. Правда, на этом все и закончилось. Когда спрашивали, почему на прогулку не выводят, отмазывались тем, что не хватает сотрудников.

Отопление отключали по ночам и на выходных. В понедельник включали, но пока этого понедельника дождешься. Конвойные из нормальной смены выдали нам лишние одеяла. Вот с помощью этих одеял мы от холода и спасались. Один раз к нам спустился начальник Вилейской милиции, причем в воскресенье. Приходит, а зима, холодно, помещение изолятора не отапливают. Всех выстроили на осмотр и спрашивают: «Требования, пожелания?» Я и говорю, что надо бы отопление включить, а он мне отвечает: «Мы на вас и так много электричества потратили, поэтому будем сейчас экономить». Это сказал начальник РОВД. Он и сейчас там работает. Коротыш его фамилия.

Жодино: этап, заселение, «шмон»

Недели через две после моего попадания в ИВС нас собрали и повезли по этапу в Жодинскую тюрьму. Приехали. Расставили всех, зачитали личные дела, распределили по разным группам. Например, подельники должны стоять в отдалении друг от друга. Первоходов (тех, кто попал в места несвободы впервые) поставили в одну сторону, строгачей (бывалых) – в другую. Потом отвели на карантин.

Карантин (в простонародье «отстойник») – это небольшая одиночная камера в подвале, полностью упакованная в железо. Скорее всего, бывший карцер, а может и не бывший. Сидишь там часами. Людей постоянно подводят. Где-то к обеду в крохотный «отстойник» набивается человек двадцать. Кто стоит, кто сидит. Мы попеременно уступали друг другу место. Люди же разные: и пожилые есть, и недавние подростки, и с инвалидностью. Многим стоять тяжело.

Тех, кто первый раз попал в тюрьму, больше всего дергают: то нужно отпечатки пальцев откатать, то сходить на фотографирование, то кровь сдать, то к «оперу» на ковер. У меня он быстро посмотрел дело и спросил: «Ментов не любишь?» А потом написал карандашом номер камеры.

После карантина тебя выводят сразу на «шмон» (досмотр). Запирают в «стакане» (очень маленькая комната без мебели и окон, по размерам как туалет в типовой «панельке»). Во время досмотра приходится полностью раздеваться, приседать. Потрошат все твои вещи.

Особенно жесткий «шмон» у первоходов. Я взял из дома пластиковый израильский термос, а он сотруднику, который нас досматривал, понравился. Состоялся у меня с ним такой разговор: «Зачем тебе термос?» – «Пускай будет». – «Так нельзя же». – «Тогда на склад несите». – «А может не надо на склад?» – и хитро так улыбается. Стояли мы с ним торговались. В итоге я твердо сказал: «Несите термос на склад». А ему для этого нужно какие-то бумажки заполнять, да и термос понравился. Говорит: «На склад так на склад». И давай звереть: сорвал обложки со всех книг, которые я с собой вез, сахар, чай, другие продукты из пакетов высыпал, сигареты разбросал. Единственное, что не тронул – это Уголовный кодекс. Почему, не знаю, может суеверный.

Потом была баня. После бани чувствуешь себя получше. Если попадется адекватная смена, то можно и чая попросить. Потом всех в «отстойнике» собирают, и конвой начинает по хатам (камерам) разводить. Это занимает много времени, потому что конвой один, а людей много. По вторникам и пятницам обычно аншлаг, когда подвозят народ из регионов.

Со мной по этапу ехал парень со строгача, а потом мы с ним и в один «отстойник» попали. Он нам первоходам и помог: рассказал, как себя вести, как функционирует система. Успокоил даже.

Про хату, сон по очереди и стратегическое сало

При заселении в хату ты попадаешь только к ночи: свет или уже погасили, или вот-вот погасят. Мало времени, чтобы освоиться. Только и успеваешь, что познакомиться со всеми да выпить чая, а тут уже надо определяться, где ложиться спать.

Хата рассчитана на 8-10 человек. Перенаселение практически всегда. Спальных мест на всех не хватает, поэтому ночью часто 1-2 человека не спят. Их называют крепящими. Обычно ребята договаривались между собой, кто будет крепить. И я, было дело, не спал. С нами сидел один парень, который любил рисовать. На него вдохновение почему-то именно ночью находило. Так он постоянно крепить вызывался. Ночью рисовал, а днем отсыпался. Хороший парень, я, когда хотел с ним пообщаться, тоже спать не ложился.

Кто не спал ночью, ложился отдыхать днем. Сотрудники тюрьмы не дергали. Еще есть такое правило: даже если не хватает «шконок» (спальных мест), но приезжает новый человек из ИВС, то ему всегда найдется место, где отдохнуть. Все понимают, что он только с этапа и устал. Это по-человечески, что ли. Когда я заезжал, свободных мест не было, но один парень на следующий день должен был идти по этапу. Ну и другие ребята его провожали, разговаривали, чай вместе пили. А я тогда спал на его месте.

Постельное белье выдают каждому, хоть «шконок» и не хватает, но могут выдать только на следующий день.

Самое большое перенаселение, которое в нашей хате было – 4 человека, правда, такое случается редко. Порой и свободные «шконки» бывают.

Когда заходишь в хату, видишь справа «бар» – металлический шкаф с открытыми отсеками для хранения. Отсеков меньше, чем «шконок», поэтому часто один отсек между собой делят два человека. На нижней полке «бара» хранится общак.

В общак складывали продукты, которыми пользовались все: чай, сахар, печенье. Строгач, о котором я уже упоминал, рассказывал, что, когда заходишь в камеру, нужно сразу спрашивать, чем живет хата. Если ответят, что живет общаком, значит ты можешь добавить в него что-то из продуктов от себя, хотя это и не обязательно. Многие заезжали совсем без вещей и продуктов, поэтому общак не пополняли. Правда, со временем даже общак имеет неприятную способность заканчиваться. Приходилось как-то крутиться.

Стратегически важные продукты в тюрьме – сало и лук. Хранили сало под ближайшей к форточке «шконкой». Там у нас был «холодильник». Вымывали пол, складывали газеты в несколько слоев и хранили сало. Чтобы долго не портилось, резали его на куски и накрывали газетами. Я не хотел напрягать близких, поэтому просил мне передачи не возить. Подготовился заранее и взял с собой много сала и лука.

Про кислый «бигос», ложки и 3D-кашу

На завтрак была каша. Сливочного масла за все время ни разу не дали. Молочные продукты в тюрьме отсутствуют как вид. Каша белая, но точно не на молоке, скорее на муке. В целом, есть было можно, если не пересолят. Сахаром посыплешь и нормально. Правда, сахара давали очень мало. Норма: полтора спичечных коробка в день на человека. Этого недостаточно. Еще на завтрак давали чай – с виду желтая вода. Без сахара. Сахар сам добавляешь из своей нормы. Его выдавали каждый день в одном пакете для всей хаты. Ставили в общак, а оттуда уже каждый брал, сколько ему совесть позволит. Ты же никому не можешь запретить насыпать в чай две ложки сахара вместо одной. Бывало, что отдавали свою норму молодым. Молодые они всегда есть хотят. 

Зимой на ужин приносили так называемый «бигос» – очень кислая капуста, тушеная с картошкой. Гадость страшная. Мало кто решался это есть. Был у нас один парень, который как-то «бигоса» переел, так долго потом животом мучился. Еще была рыба, обычно салака, в которой почему-то было больше голов, чем хвостов. Короче, ужинали мы обычно своими продуктами. Например, заваривали «ролтон».

Мяса практически не давали. Только колбасу, но колбаса не мясо. Лукашенко же обещал накормить всех колбасой, вот зэков и кормили. На обед давали кашу с колбасой. Мы ее называли "каша 3D" – перловка, в которой плавают мелко порезанные овощи и колбаса. Квадратики колбасы, которую ты видишь, но на вкус не чувствуешь. Правда, обед мы  ели. Борщ был хороший. На мясном бульоне, правда, без мяса. Видимо все мясо расходилось «диетчикам» – в тюрьме это только те люди, у которых ВИЧ-инфекция или гепатит. Язвенникам диета не положена. У меня вот три язвы, но питание было такое же, как и у всех остальных.

Чайники иметь нельзя, пользовались кипятильниками. Кружки выдают железные. Во время приема пищи получаешь ложку. Как поешь, возвращаешь. Ложки терять нельзя: можно влететь на серьезное наказание. Вилок в тюрьме, естественно, нет.

https://belaruspartisan.by/life/413822/

Жодинские милиционеры: «Твою жену мы ведём трахать!»

Ситуация, при которых группа не совсем трезвых молодых людей решает игриво похлопать по ягодицам понравившуюся незнакомую девушку, возможна в любой стране мира. В некоторых — например, в США — это расценивается как сексуальное домогательство (Sexual harassment) и может стоить незадачливым ловеласам нескольких лет тюремного заключения. И лишь в единственной стране на планете подобная история может закончиться тем, что и саму пострадавшую женщину, и ее мужа обвинят... в нападении на сотрудников милиции.

Надеемся, не нужно уточнять, в какой именно?

Галина и Дмитрий Каменецкие — не политики и не оппозиционные активисты. Они — самые обычные граждане Беларуси. Галина работает воспитателем в одном из детских садов Минска, а Дмитрий — водит по улицам столицы маршрутное такси. Однако, как они недавно убедились на собственном примере, для того, чтобы почувствовать на себе насилие и беззаконие со стороны формальных защитников закона, вовсе не обязательно ходить на митинги или состоять в каких-либо политических партиях. Иногда для этого достаточно просто выйти вечером на прогулку в небольшом белорусском городе Жодино.

Вот что рассказала нам сама Галина Каменецкая.

— В Жодино мы с мужем Дмитрием приехали на личной машине в гости к своему другу. Дома, в Минске, остались мои 3-летняя дочь с 72-летним дедушкой.

Вечером мы решили прогуляться по центру Жодино, куда приехали уже на такси. Мы с моей приятельницей Оксаной Павловец подошли к местному кафе «Поляна», чтобы узнать о наличии там свободных мест, а мой муж со своим другом Владимиром Гавриковым остались неподалеку на асфальтированной пешеходной дорожке. Когда мы направлялись к кафе, то прошли мимо группы молодых людей в штатском, их было 3-4 человека. Один из них хлопнул меня рукой по ягодицам. Разумеется, я высказала ему свое недовольство таким «знаком внимания», после чего мы с подругой просто пошли дальше.

Разумеется, я не могла при этом видеть, что происходит у меня за спиной. Но когда я уже обернулась на крики, то заметила, что моего мужа повалили на землю, и несколько человек его избивают. Естественно, я прибежала туда и стала звать на помощь. Это привело только к тому, что один из парней, избивавших мужа, переключил свою агрессию на меня. Начал бить, повалил хорошо отработанным приемом на асфальт и надел на меня наручники. Такие же на тот момент были надеты на моего мужа.

Разумеется, эти парни никак не представлялись и служебных удостоверений не показывали. Но тогда откуда у обычных людей в гражданской одежде наручники?

Вскоре приехала и милицейская машина... Уже потом, в суде, выяснилось, что ее вызвал по своему личному мобильному телефону один из парней, которые нас избивали. Интересно, что человек, до этого издевавшийся надо мной, спросил у приехавших милиционеров о том, где они ездили в течение 20 минут, в довольно некорректной форме, проще говоря — матом. Это позволило мне сделать вывод, что они, как минимум, хорошо знакомы.

Наручники на мне были застегнуты сзади, он несколько раз пытался поднять меня с земли так, что мои ноги при этом оказывались в воздухе. Когда ему это, наконец, удалось, меня грубо зашвырнули в машину.

Там в это время уже были другие задержанные — как впоследствии выяснилось, среди них оказался совершенно незнакомый нам молодой человек Максим Тютяк, который попытался за нас заступиться.

Всех вместе нас доставили в Жодинское ГУВД, меня посадили в холле, а буквально через минуту привели и моего мужа. Он попросил меня позвонить с мобильного телефона дедушке в Минск и рассказать ему о случившемся. Однако женщина — сотрудник милиции — тут же отобрала у меня мобильник, и ни на какие наши просьбы сообщить нашим родственникам о задержании не реагировала.

Затем нас посадили в разные камеры. Мужа — в помещение с глухой дверью, а меня — с решеткой. Мне тут же стало плохо, я поняла, что понизилось давление. Попросила вызвать скорую помощь. Она приехала только через 3 часа — я хорошо это запомнила, потому что из моей камеры были отлично видны электронные часы в дежурной части.

Когда медики, наконец, приехали, то измерили мне давление и предложили сделать укол. Его делали внутримышечно, прямо в этой же грязной камере, а за всей процедурой с нескрываемым удовольствии наблюдали несколько сотрудников милиции мужского пола.

При этом у меня была возможность слышать, что говорит в соседней камере мой муж. Он также просил о медицинской помощи, т.к. был сильно избит, а из уха вытекала какая-то жидкость. Однако ему в помощи отказали...

До врачей удалось добраться только утром, когда нас отпустили из Жодинского ГУВД — мы сразу приехали в городскую больницу. Врачи поставили диагноз и выдали эпикриз. У меня — легкие телесные повреждения, а у мужа — черепно-мозговая травма и сотрясение мозга.

Однако до этого пришлось перенести еще многое... В частности — дактилоскопию. Из нее жодинские милицонеры также умудрились сделать шоу. Так, когда мой муж спросил «Куда вы ведете мою жену?», они ответили: «Мы ее трахать ведем». А на мой вопрос, для чего мне «откатывают пальчики», ведь обязательной дактилоскопии подлежат только мужчины, зловеще сообщили: «Это чтобы было проще опознать твой труп».

Самое интересное, что никаких протоколов при этом не составлялось. Меня попросили расписаться в нем только утром, буквально ткнув пальцем в две статьи Административного кодекса. Первая — 17.1, «Хулиганство». Вторая — 23.4, «Неповиновение законным действиям сотрудников милиции». Причем в самом протоколе эти статьи даже не были упомянуты — их дописали туда ручкой уже тогда, когда начался суд, а пальцем милиционеры тыкали в лежавший на столе Административный кодекс.

Разумеется, их значение я, человек без юридического образования, узнала лишь потом, от адвоката. Там, в ГУВД Жодино мне эти цифры ровным счетом ничего не говорили. Забегая вперед, скажу, что и копию протокола мне впоследствии выдали только в суде.

Интересно и то, что никто из милиционеров не попытался взять у меня объяснений в письменной форме. Даже подписи о разъяснении моих прав в протоколе сделаны явно не моей рукой.

Выпустили меня в 10:45 утра. Все это время в ГУВД находился и наш друг Владимир Гавриков, который вышел непосредственно на местного начальника Дорошко. Он долго уговаривал его, чтобы отпустили хотя бы кого-то одного из нас, потому что дома осталась маленькая дочь. Или хотя бы разрешили позвонить дедушке. В конце концов, начальник сжалился и повлиял на своих ретивых подчиненных...

Первые суды по делу Галины и Дмитрия Каменецких состоялись в Жодино 1 августа, причем судили супругов раздельно. Итог был вполне предсказуемым: Галина получила 790 000 рублей штрафа, а Дмитрий — более 800 000. Каменецкие обжаловали эти постановления Жодинского горсуда в Миноблсуде. Он постановления отменил и направил дела на новое рассмотрение, в тот же Жодинский суд, но другому судье.

А дальше — начался настоящий судебный марафон. Новая судья Т.В.Трепашко, проведя несколько заседаний, на которые с переменным успехом то являлись, то не являлись, то являлись, но уходили, не дождавшись окончания процесса, «свидетели» из числа работников милиции, в итоге вернула дело на доработку. Все тем же доблестным жодинским милиционерам...

Интересно и то, что по административному делу проходит целых 14 свидетелей! Лишь трое из них — со стороны супругов Каменецких, все остальные — сотрудники жодинской милиции. Добиться их одновременного присутствия в суде для полноценного рассмотрения дела — задача непростая. Особенно если выполнять ее не очень-то и хочется.

И вот почему. Срок привлечения Галины и Дмитрия Каменецких к административной ответственности вскоре может истечь — по закону, «доработка» дела милицией и его рассмотрение в суде должны быть завершены не позднее 4 декабря. В результате все останутся при своих. Милиционеры, любящие похлопать чужих жен по ягодицам и избивающие мирных граждан — при должностях, званиях и зарплатах. А Галина и Юрий Каменецкие — при своих обидах и медицинских эпикризах о полученных травмах...

Владимир Чуденцов