Большой брат отменяется? Как 360 тысяч камер по всей стране от Synesis превратились в 13 тысяч и что это значит

Последние годы много разговоров о Республиканской системе мониторинга общественной безопасности (РСМОБ). По плану, она должна перенаправить поток данных с локальных сетей наблюдения в единую централизованную. С тех пор как в 2018 году ООО «24х7 Паноптес» (дочка Synesis) со своей облачной платформой Kipod выиграло конкурс по выбору технического оператора, мы знаем о больших планах компании. Как рассказывал не так давно в интервью dev.by и журналу «Большой» Александр Шатров, в ближайшие пять лет по всей стране к платформе будут подключены 360 тысяч камер. dev.by узнал, что планы по внедрению РСМОБ идут не так, как ожидалось. Попытались разобраться почему, а также хорошо это или плохо.

Что такое Kipod

Флагманский продукт компании Synesis. Облачная платформа для умного города на основе технологий AI и Big Data. Как рассказывают создатели платформы, технология Kipod — это 1 миллион + камер, 1 миллион + пользователей, 1 миллион + гигабайт, 1 миллион + событий в минуту, 20+ модулей AI. «Это как Google, только для видеонаблюдения», — объяснял год назад проектный менеджер Synesis. Он рассказывал, что Kipod используется в четырёх столицах — Минске, Москве, Баку и Астане. Так, в московском метрополитене подключено 6000+ камер. Этой осенью Synesis сообщила об открытии офиса продаж в Кремниевой долине — специально для продвижения системы в США.

В Беларуси Kipod стала основой для внедрения РСМОБ. Благодаря платформе дочка Synesis смогла претендовать на роль технического оператора системы мониторинга. Отбор прошёл в июле 2018 года. Первый конкурс был признан несостоявшимся, так как заявился всего один участник. Чтобы утвердить техоператором ООО «24х7 Паноптес», вероятно, пришлось проводить повторный конкурс.

Республиканской системе мониторинга общественной безопасности посвящено немало правовых актов.

• Первый — указ президента № 527 — был принят еще в 2013 году. Он был приурочен к чемпионату мира по хоккею 2014 года и предусматривал создание в стране системы видеонаблюдения. В приложении был перечень объектов, которые надо подключить в первую очередь, до начала 2014 года, — транспортные узлы, спорткомплексы, административные здания, некоторые гостиницы.
• Этот список перекочевал в указ президента 2017 года № 187  «О республиканской системе мониторинга общественной безопасности». В нём речь идёт уже о собственно РСМОБ, которая состоит из системы видеонаблюдения, специальных детекторов, каналов связи единой республиканской сети передачи данных, программной платформы, аппаратного комплекса РЦОД и других элементов. В документе также говорится о выборе технического оператора РСМОБ, координирующим органом назначено МВД.
• Указ устанавливает обязательный характер подключения объектов к РСМОБ. Владельцы наиболее важных объектов, что были отобраны ещё к ЧМ-2014, должны были обратиться за техусловиями в течение месяца после заключения договора с выбранным оператором. Другим объектам — крупным магазинам, заведениям общепита, гостиницам, казино, АЗС — на получение техусловий дали чуть больше времени, но тоже немного. В Минске за основу был принят список объектов, утверждённый постановлением Совмина ещё в 2014 году, в регионах облисполкомам предстояло составить их вновь. Обновлять списки исполнительным органам власти положено дважды в год.
• Другие важные документы в этой истории:
• Постановление Совмина 1164 от 30 декабря 2013 года. Оно утверждает критерии, по которым объект можно отнести к числу обязанных подключить видеонаблюдение. Один из критериев — может ли на объекте одновременно пребывать 100 и более человек.
• Постановление Совмина № 1135 от 11 декабря 2012 год, утверждает Положение о применении систем безопасности и телевизионных систем видеонаблюдения. Оно устанавливает технические требования к системам безопасности и телесистемам видеонаблюдения.
• Постановление Совмина № 841 от 10 ноября 2017 года, утверждает  Положение о республиканской системе мониторинга общественной безопасности и порядке подключения к ней. Описывает правовые основы функционирования РСМОБ и порядок подключения к ней.
• Постановление Совмина от 25 апреля 2018 года о порядке выбора на конкурсной основе техоператора РСМОБ. В нём подробно перечислены техтребования, например, возможность подключить не менее 500 тысяч камер и детекторов; одновременно поддерживать не менее 1 млн пользовательских сессий; обнаруживать и распознавать лица в «живом» видеопотоке и т. д.
  
  

  Но самый интересный документ — Постановление Совмина от 15 мая 2019 года № 301, которое  устанавливает тарифы на услуги техоператора. Если коротко:

• выдача техусловий — 20 рублей единоразово;
• подключение одной камеры к РСМОБ — 10 рублей единоразово;
• обработка и хранение информации с одной камеры — 103, 95 рубля в месяц.

Что пошло не так. Мнение сотрудников Synesis

Если бы всё пошло по плану, то к концу 2019 года в РСМОБ были бы уже тысячи видеокамер, каждая из которых приносила бы техоператору 50 долларов абонентской платы в месяц. Большие планы озвучивало и государство.

— Для частного бизнеса и граждан это будет, безусловно, не обязанность, а возможность, — говорил весной 2017 года Игорь Шуневич, тогда министр внутренних дел. — Существует ряд объектов, которые в обязательном порядке в связи с уже существующей нормативной базой должны быть оборудованы системой видеонаблюдения. В планах порядка двух-четырех тысяч объектов, которые в ближайшее время (думаю, в течение года, а может и двух) должны быть дооборудованы видеонаблюдением.

Цифры назывались разные. Например, только в Гродненской области правоохранители планировали оснастить камерами около 4 тысяч объектов.

Но что-то пошло не так. Это нашло отражение и в риторике разработчиков Kipod. Если раньше представители компании говорили о 360 тысячах камер в 2023 году, то теперь — о 13 тысячах камер в 2021 году.

Как рассказали dev.by бывшие сотрудники Synesis, на конец 2019 года в Беларуси к Kipod подключено меньше 100 камер. 

— На пике Евроигр было подключено в районе 2 000 камер. Но это в основном были временные подключения, и после Игр их отключили. Для проекта РСМОБ были закуплены сервера и сетевое оборудование из расчёта на 10 тысяч каналов, остальное предполагалось дозакупать позже. Сначала оборудование находилось в дата-центре beCloud. Но, так как мощности оказались не заполнены, а услуги дата-центра стоят недёшево, больше 50% было вывезено и положено на «холодное хранение» на склад. 

По словам собеседников dev.by, не очень успешны продажи Kipod и на внешних рынках.

— Был пилотный проект в Казахстане, демо-инсталляции для Китая и Вьетнама. Но камеры там подключены для оценки функционала, денег они, по большому счёту, не приносят. За демо-проект могут платить, но это всего лишь тысячи долларов. Да, Kipod работает в московском метро. Но там это бэкенд-система, с которой пользователи напрямую не работают. В метрополитене установлен другой продукт, а Kipod — это прослойка, которая отдаёт события по видеоаналитике другой системе. Грубо говоря, система является второстепенной. Деньги на этом зарабатываются, но небольшие.

Что говорят в МВД

dev.by пообщался с заместителем начальника управления охраны правопорядка МВД Александром Жилинским. Он подтвердил, что в настоящее время к РСМОБ подключено менее 100 камер. В период Евроигр камер было больше — все объекты Игр были подключены в тестовом режиме безвозмездно, и тестирование прошло успешно, но потом камеры вновь перевели в локальный режим работы.  

— Сделано немало, но в то же время недостаточно, — охарактеризовал Жилинский ход внедрения РСМОБ. — На финишную прямую мы никак не можем выйти. 

Перечни объектов, подлежащих обязательному подключению к РСМОБ, существуют, счёт в них идёт на тысячи. Однако подключаться к единой системе владельцы объектов не спешат.

— Процесс идёт со скрипом. Подключено три объекта: Минский железнодорожный вокзал, автовокзал и метрополитен.

По словам представителя МВД, ведомство подготовило регламент функционирования РСМОБ, в котором прописаны технические моменты взаимодействия техоператора с участниками системы (порядок подключения, формы документов и др.) и методические рекомендации, которые помогут собственникам объектов разобраться с процедурой подключения. Регламент находится на юридической экспертизе в Минюсте, его подписания ожидают со дня на день. Документ даст правовые основы для взаимодействия технического оператора с пользователями, абонентами, РЦОД и ЕРСПД, однако не из-за его отсутствия система буксовала весь 2019 год.

О настоящих причинах в МВД говорят осторожно: дескать, отчасти они связаны с финансовым положением и несознательностью бизнеса.

— Если объект попал в перечень, то собственник должен оборудовать его в соответствии с техническими требованиями, прописанными в Постановлении Совмина 1135. Это хлопотно и затратно.

К тому же потом придётся платить абонентскую плату — 50 долларов в месяц за одну камеру. Кстати, сколько камер должно быть на объекте размером с ЦУМ?

Это будет прописано в регламенте по категориям. Республиканской системе мониторинга все камеры не нужны: нам важны порядок и безопасность в общественных местах, а что происходит в подсобных помещениях, нас не интересует. Сейчас некоторые собственники объектов думают так: раз у меня установлено 150 камер, значит, я все их должен «отдать» в РСМОБ. Они умножают это количество на 103,95 рубля в месяц и получают очень большую сумму. Если же мы объясним, что из 150 камер к РСМОБ будут подключены всего 15-20, это облегчит процесс и финансово, и морально.

Но это не значит, что, как только регламент вступит в силу, развитие системы пойдёт как по маслу?

Нет, конечно. Трения будут однозначно — мы это предвидим. Никто не хочет быть счастливым.

---

О подключении объектов социальной инфраструктуры — садов, школ, поликлиник и т. п. — речь пока не идёт. Их планируют подключать в последнюю очередь.

— Мы видим, что в первую очередь должны быть оборудованы объекты, подверженные большому скоплению людей — транспортной инфраструктуры, торговли и т. д.  Объекты соцсферы всегда были дотационными — зачем их включать, чтобы они тратились? Для этого нужно время.

В МВД не смогли рассказать, каким образом Совмин утвердил столь высокие тарифы, зато обратили внимание, что, по законодательству, они могут быть пересмотрены.

— Об этом говорили: если количество объектов будет очень большим, то цена может быть снижена. А пока сумма такая.

Количество объектов и камер — вопрос интересный. Логично было бы предположить, что существует некий план подключения камер к РСМОБ, иначе откуда взяться цифрам и как просчитать бизнес-модель? Однако, как говорят в МВД, такого плана нет — ни на 2019 год, ни на 2020.

— Мы думали об этом, но решили повременить, — говорит Александр Жилинский. — Сначала была тяжба по тарифам, сейчас по регламенту — когда все документы будут готовы, мы ещё раз разъясним людям важность этой системы. Каждый собственник объекта должен понимать, что, подключаясь к РСМОБ, он вносит вклад в копилку безопасности. 

Откуда тогда берутся цифры — 13 тысяч, 360 тысяч?

Возможно, из перечней объектов, которые утверждены облисполкомами и Мингорисполкомом. Возможно, их сплюсовали.

А как технический оператор относится к тому, что всё идёт так медленно? Он всё-таки инвестировал средства, поучаствовал в тендере, а отдачи нет.

Ну, какая-то прибыль уже поступает. Мы работаем в конструктивном диалоге, мы понимаем, что бизнес вложил деньги.

Но тем не менее нужно учитывать социально-экономическую ситуацию в стране: мы же не можем идти по головам — извините за такое сравнение. Беседуем с каждым предприятием индивидуально, учитываем ситуацию каждого — по-другому никак.

Для техоператора это прежде всего бизнес. Значит, когда проводились переговоры с государством, должны были просчитывать и количество камер, и тариф. А сейчас цифр, получается, нет.

Но их же техоператор просчитывал. МВД выступило инициатором проведения конкурса по выбору техоператора. Кто хотел, тот пришёл. Были определённые критерии: кто им соответствовал, тот продолжал эстафету. Участники шли на коммерческий риск, просчитывая все плюсы и минусы.

За неподключение меры принуждения к владельцам объектов пока не применяются?

Ну, а зачем? Мы утвердим документы, разъясним методические рекомендации — пускай почитают, ознакомятся, и дальше пошагово будем идти.

---

Перечни объектов должны обновляться дважды в год, однако dev.by в открытом доступе удалось найти только списки 2014 года. Например, базовый минский список, утвержденный Совмином. Или вот этот перечень объектов в Гродненской области. Ещё один список — Брестского облисполкома. В отличие от минского и гродненского перечней с конкретными адресами, этот даёт широкий простор фантазии: он включает такие объекты, как «организации здравоохранения: больницы, диспансеры, родильные дома, поликлиники»,  «стационарные объекты общественного питания: рестораны, кафе, бары, закусочные (с правом реализации алкогольной продукции)».

Известный бизнесмен: «Нас ждёт китайское будущее. Чистый Оруэлл»

dev.by решил проверить, знает ли бизнес о том, что должен подключаться к РСМОБ, и позвонил ресторатору Вадиму Прокопьеву. Оказалось, что с установкой видеокамер ему доводилось иметь дело, правда безотносительно к республиканской системе мониторинга.

— Мы согласовываем с РУВД график работы, и они всегда требуют видеонаблюдение — такова общая практика. Но мы об этом не пожалели ни разу.

Наоборот, было несколько ситуаций, когда я пожалел, что камеры устаревшие, изображение нечеткое, зумировать его нельзя. Нам тогда надо было рассматривать руки, а не просто движущиеся силуэты. 

Данные с камер ресторанов хранятся на локальных серверах, никто их не требует. О системе РСМОБ, Kipod, исполкомовских перечнях и 50-долларовой абонентской плате бизнесмен узнал от dev.by. Правда не удивился. 

— Вы же прекрасно понимаете, что нас ждёт китайское будущее. Чистый Оруэлл. И общество это проглотит в очередной раз. Лондон тоже камерами нашпигован: угроз многовато. Но у них правовая культура не в пример нашей: суды независимые, гражданское общество начеку. Чувствую следы какого-то совещания в верхах, на котором решили: а чего это мы сограждан так редко видим? Иль мы не Айти-кантри, что ли? И, конечно, по белорусской жлобской привычке рассчитывают, что бизнесменов обяжут самих эти камеры поставить, те будут платить месячный сбор, а они будут пользоваться Big Data. Это свинство вообще. Тут вам не комментарий мой нужен — тут надо в колокол бить, общественную дискуссию поднимать. 

Synesis: «Коммуникацию с dev.by считаем неуместной»

dev.by попытался узнать о положении дел у самого техоператора. Для этого отправили вопросы в ООО «24х7 Паноптес» и пресс-службу Synesis. Нас интересовала оценка ситуации с реализацией проекта, актуальные цифры (сколько планируется камер), порядок расчёта абонплаты, размер инвестиций и планы по их возврату, а также реализация платформы Kipod на других рынках. Из Synesis пришёл такой ответ:

«К сожалению, публикуемая в последнее время ресурсом dev.by информация зачастую представляется в искажённом виде, основывается на слухах и фактоидах, а также не преследует цели объективного и непредвзятого освещения событий в ИТ-сообществе. Помимо того, ресурс dev.by не зарегистрирован в реестрах Министерства информации в качестве СМИ, что в том числе вызывает наше оправданное сомнение в части соблюдения редакцией банальной журналисткой этики. В связи с этим коммуникацию с редакцией dev.by на данный момент считаем неуместной. Тем не менее благодарим за интерес, проявленный к нашей компании. Просьба считать это за наш официальный комментарий».

dev.by сожалеет о таком решении. Если компания передумает и предоставит информацию, мы опубликуем её.

https://dev.by/news/kipod-by

Кто оплачивает лечение Гаравского, может ли его арестовать полиция? Журналист DW о скандальном фильме

На какие деньги лечится белорус Юрий Гаравский, который утверждает, что причастен к исчезновению и убийству известных оппозиционных политиков?Что после такого заявления будет с ним по законам той страны, где он сейчас находится? Какие несоответствия в его рассказе нашли журналисты Deutsche Welle, но почему они уверены, что Гаравский сделал заявление не ради политического убежища? Как получилось, что интервью «экс-собровца» вышло как раз накануне переговоров Лукашенко и Путина? Об этом и другом TUT.BY поговорил с доктором Кристианом Триппе, который руководил командой журналистов DW, работавших над созданием фильма «Минские убийства».

Кристиан Триппе. Фото: B. Geilert, Deutsche Welle

Кристиан Фредерик Триппе — телевизионный журналист. Работает в Deutsche Welle, живет в Берлине, пишет о Восточной Европе, в частности о бывших странах Советского Союза. В 1999—2000-х годах работал в Москве.

Вместе с командой из пяти человек работал над созданием фильма «Минские убийства», в основу которого легло интервью белоруса Юрия Гаравского: он утверждает, что участвовал в похищении и убийстве известных в 1990-е оппозиционных политиков Виктора Гончара, Юрия Захаренко, Анатолия Красовского.

Сейчас Юрий Гаравский находится в немецкоязычном регионе Альп. Его точное местонахождение не раскрывается. В стране, где он находится, Гаравский попросил политическое убежище.

C русской службой Deutsche Welle Юрий Гаравский связался сам. Это было в середине сентября 2019 года, рассказывает Кристиан Триппе. По его словам, в своем письме Гаравский сообщил, что у него есть «важная инсайдерская информация о том, что произошло в Беларуси 20 лет назад».

— Тогда мои коллеги из русской службы связались с ним, встретились. В первый раз они общались без камеры и микрофонов, чтобы в принципе понять, что он за человек, насколько ему можно доверять. После этого мы решили, что его информация важна и заслуживает доверия. Затем создали группу, которая стала заниматься исследованием.

В команду, которая началá работать с информацией, полученной от Гаравского, вошло пять человек: четыре русскоговорящих и Кристиан. Работа над фильмом заняла три месяца. С Гаравским журналисты встречались пять раз и провели с ним четыре многочасовых интервью.

— Также мы проверяли факты, делали синопсисы. Ядро его информации мы записали в виде досье, которое сверяли со многими экспертами в Европе, хорошо знакомыми с делом. Только после этого мы решили: да, мы будем делать историю о Юрии Гаравском.

Сам Кристиан лично с Гаравским познакомился в середине октября. Это была их единственная живая встреча.

— Это была вторая совместная встреча сотрудников Deutschе Wellе с ним. В тот раз мы посетили его убежище, были в больнице, [где он лечится], в том месте, где Юрий сейчас живет. Также съездили в крупный город, в котором разговаривали с ним на камеру.

— Какое впечатление произвел на вас Юрий?

— Тогда я подумал: именно так выглядят и ведут себя люди, которые служили в специальных подразделениях МВД. Неважно, как они называются: ОМОН, "Альфа" или СОБР.

Это точно тот характер, который требуется в подобных войсках: относительно безэмоциональный, экстремально дисциплинированный. Во время съемок можно быстро понять, устойчив или нет человек, который стоит перед камерой. Ведь многие после нескольких часов становятся раздраженными, им надоедает, когда оператор говорит: «Сядьте, пожалуйста, еще раз в авто» или что-то подобное. Этого в Юрии не было совсем. В нем легко можно заметить бывшего солдата.

Но несмотря на эту контролируемость, владение собой и безэмоциональность, с которой он говорил о своей жизни и участии в событиях 1999−2000 годов, мне было ясно, что у него внутри идет какая-то психологическая борьба.

Юрий контролирует себя, он очень сдержан. И можно подумать, что у него нет никаких эмоций или их, эмоций, очень мало. Но, по моему впечатлению, это не совсем так.

Если присмотреться, можно увидеть, как работают его глаза. Мы много раз спрашивали его, как он с этим живет, с этой виной, осознанием, что он совершил подобные поступки. Но он не хотел отвечать на этот вопрос. Сказал лишь: «У меня есть психологические проблемы, но я о них ни с кем не говорю». После этого мы переспросили: «Вы получаете психологическую помощь?» — «Нет, с этим я справлюсь сам». А после он еще сказал, что пришел к нам, чтобы избавиться от камня на душе.

На первый взгляд, это не тот человек, который плачет, рыдает или показывает свои душевные переживания. Но эмоция в нем есть, и я ощущал ее все время, пока мы вели съемки.

— В каких условиях Юрий Гаравский живет сейчас?

—  Кроме того, что можно увидеть на видео, ничего сказать не могу. Он попросил убежища в одной западноевропейской стране. Живет в месте, которое мы не снимали. Этого не хотели власти. Но могу сказать, что это простое и чистое жилье.

— Юрий утверждает, что причастен к похищениям и убийствам. Что по законам той страны, в которой он сейчас находится, будет после подобного заявления? Его может арестовать полиция?

— Думаю, это невозможно. Мы проверили с юридической точки зрения, какими будут последствия его заявления о том, что он причастен к убийству людей.

В Германии соучастие в убийстве — уголовное преступление. Это значит, что если кто-то узнал об этом, нужно сразу же звонить в полицию. Но в законодательной системе федеративной республики, где он сейчас, это не уголовное преступление. Это значит, он может сделать заявление, при этом полиция его не арестует.

Я не в курсе, знал ли Юрий об этом. Или же об этом сказали те, кто помогал ему бежать из Беларуси. Я допускаю, что могло быть так, но пока это невозможно доказать.

Мы спрашивали его, чувствует ли он себя в безопасности. Сказал, что нет. Сейчас он подался на предоставление убежища. Эта процедура может длиться еще многие месяцы.

— Из вашего фильма мы узнали, что сейчас Юрий находится на лечении в клинике. В социальных сетях обсуждают, что, вероятно, это стоит немало, и спрашивают, откуда у него на это деньги.

— Во многих странах Западной Европы система выстроена так, что те, кто подается на убежище и при этом болен, лечатся за счет государства. Точно так же и в Германии. У нас в больницах можно встретить тысячи людей из Сирии, которые получают лечение, которое оплачивает государство.

— После трех месяцев работы с информацией, которую вам сообщил Гаравский, вы верите тому, что он рассказал?

— Это не вопрос веры. Мы опубликовали ту информацию, которую или непосредственно проверили, или правдоподобность которой была такая, что мы решили: да, мы делаем это. Но я должен заметить, что мы СМИ, а не следователь, прокурор и судья. Только они сейчас могут установить, правда ли то, что стало известно публично. И только суд способен определить, кто действительно виноват.

— Какая информация, полученная от Гаравского, у вас вызывает сомнения?

— Та, что касается мотивов. Почему он бежал именно сейчас? Почему не в прошлом году, почему не пять лет назад, почему не в 2002-м? В его биографии есть огромные темные пятна: период между тем, когда он ушел из СОБРа, и его приездом в западноевропейскую страну. Чем именно он занимался, где работал, кем и для кого?

Что стоит за его личностью? Мы много раз его спрашивали, но этой информации очень мало. И он не особо хотел об этом говорить.

Да, он упоминал, что занимался бизнесом. Но каким бизнесом? «Экспорт, импорт, транспорт», — такой был ответ. Окей, но что он транспортировал? «Между Беларусью и Россией». Но что именно?

Сомнений по поводу того, что он служил в органах, что был в СОБРе, у нас нет. Но его личность… Она так и осталась неясной, наверное, потому что он не особо хотел ее раскрывать.

Хотя он и не пришел к нам с посылом: «Я хочу вам рассказать о своей жизни». Он хотел рассказать об определенном этапе. И, что важно, он готов повторить все сказанное в суде. Неважно, на каком уровне: в международном суде или европейском. При этом очень важно, как он это сказал. Мы поверили.

— Вы упоминали, как проверяли информацию и данные о Гаравском — через базы данных, специалистов. Могли бы конкретней рассказать об этом?

— Если быть откровенным, нет, не хотел бы. Но мы действительно много работали с его информацией. Мы не сказали: «Ура, это основной свидетель событий 1999-го года». Нет, мы всегда оставались скептичными к сказанному им. Мы проверяли, и проверяли, и проверяли. В том числе в Минске, что не так легко, как вы можете себе это представить.

Юрий контролирует себя, он очень сдержан. И можно подумать, что у него нет никаких эмоций или их, эмоций, очень мало. Но, по моему впечатлению, это не совсем так.

Если присмотреться, можно увидеть, как работают его глаза. Мы много раз спрашивали его, как он с этим живет, с этой виной, осознанием, что он совершил подобные поступки. Но он не хотел отвечать на этот вопрос. Сказал лишь: «У меня есть психологические проблемы, но я о них ни с кем не говорю». После этого мы переспросили: «Вы получаете психологическую помощь?» — «Нет, с этим я справлюсь сам». А после он еще сказал, что пришел к нам, чтобы избавиться от камня на душе.

На первый взгляд, это не тот человек, который плачет, рыдает или показывает свои душевные переживания. Но эмоция в нем есть, и я ощущал ее все время, пока мы вели съемки.

— В каких условиях Юрий Гаравский живет сейчас?

—  Кроме того, что можно увидеть на видео, ничего сказать не могу. Он попросил убежища в одной западноевропейской стране. Живет в месте, которое мы не снимали. Этого не хотели власти. Но могу сказать, что это простое и чистое жилье.

— Юрий утверждает, что причастен к похищениям и убийствам. Что по законам той страны, в которой он сейчас находится, будет после подобного заявления? Его может арестовать полиция?

— Думаю, это невозможно. Мы проверили с юридической точки зрения, какими будут последствия его заявления о том, что он причастен к убийству людей.

В Германии соучастие в убийстве — уголовное преступление. Это значит, что если кто-то узнал об этом, нужно сразу же звонить в полицию. Но в законодательной системе федеративной республики, где он сейчас, это не уголовное преступление. Это значит, он может сделать заявление, при этом полиция его не арестует.

Я не в курсе, знал ли Юрий об этом. Или же об этом сказали те, кто помогал ему бежать из Беларуси. Я допускаю, что могло быть так, но пока это невозможно доказать.

Мы спрашивали его, чувствует ли он себя в безопасности. Сказал, что нет. Сейчас он подался на предоставление убежища. Эта процедура может длиться еще многие месяцы.

— Из вашего фильма мы узнали, что сейчас Юрий находится на лечении в клинике. В социальных сетях обсуждают, что, вероятно, это стоит немало, и спрашивают, откуда у него на это деньги.

— Во многих странах Западной Европы система выстроена так, что те, кто подается на убежище и при этом болен, лечатся за счет государства. Точно так же и в Германии. У нас в больницах можно встретить тысячи людей из Сирии, которые получают лечение, которое оплачивает государство.

— После трех месяцев работы с информацией, которую вам сообщил Гаравский, вы верите тому, что он рассказал?

— Это не вопрос веры. Мы опубликовали ту информацию, которую или непосредственно проверили, или правдоподобность которой была такая, что мы решили: да, мы делаем это. Но я должен заметить, что мы СМИ, а не следователь, прокурор и судья. Только они сейчас могут установить, правда ли то, что стало известно публично. И только суд способен определить, кто действительно виноват.

— Какая информация, полученная от Гаравского, у вас вызывает сомнения?

— Та, что касается мотивов. Почему он бежал именно сейчас? Почему не в прошлом году, почему не пять лет назад, почему не в 2002-м? В его биографии есть огромные темные пятна: период между тем, когда он ушел из СОБРа, и его приездом в западноевропейскую страну. Чем именно он занимался, где работал, кем и для кого?

Что стоит за его личностью? Мы много раз его спрашивали, но этой информации очень мало. И он не особо хотел об этом говорить.

Да, он упоминал, что занимался бизнесом. Но каким бизнесом? «Экспорт, импорт, транспорт», — такой был ответ. Окей, но что он транспортировал? «Между Беларусью и Россией». Но что именно?

Сомнений по поводу того, что он служил в органах, что был в СОБРе, у нас нет. Но его личность… Она так и осталась неясной, наверное, потому что он не особо хотел ее раскрывать.

Хотя он и не пришел к нам с посылом: «Я хочу вам рассказать о своей жизни». Он хотел рассказать об определенном этапе. И, что важно, он готов повторить все сказанное в суде. Неважно, на каком уровне: в международном суде или европейском. При этом очень важно, как он это сказал. Мы поверили.

— Вы упоминали, как проверяли информацию и данные о Гаравском — через базы данных, специалистов. Могли бы конкретней рассказать об этом?

— Если быть откровенным, нет, не хотел бы. Но мы действительно много работали с его информацией. Мы не сказали: «Ура, это основной свидетель событий 1999-го года». Нет, мы всегда оставались скептичными к сказанному им. Мы проверяли, и проверяли, и проверяли. В том числе в Минске, что не так легко, как вы можете себе это представить.

— Почему вы решили публиковать историю именно 16 декабря — за четыре дня до переговоров Лукашенко и Путина? В соцсетях обсуждают, что это не простое совпадение, и видят в этом «след Кремля».

— Есть даже твит Михаила Саакашвили, в котором он пишет об этом же. Что это интервью — очевидно российский след, что мы отрицательно влияем на независимость Беларуси.

В середине сентября у нас появился контакт Юрия. Работа с его информацией, его личностью шла очень долго и интенсивно, на подготовку фильма потребовалось около трех месяцев. Мы решили публиковать его 16 декабря. Я хотел обязательно сделать это еще в 2019 году, потому что это год 20-летия со дня исчезновения политиков. Абсолютно банальная журналистская причина.

Было бы хорошо еще несколько дней поработать над фильмом, но публиковать такой сюжет в рождественское время плохая идея.

Мы решили выпускать фильм 16-го — в понедельник, перед Рождеством. Вот и вся причина.

Эта дата была для нас правильной. Мы даже не думали, что Путин и Лукашенко встретятся накануне и у них будут проблемы с подписанием документов. Мы создаем свою собственную повестку. Это повестка Deutsche Welle, а не политиков.

— Если бы вы знали, что ваш фильм накануне 20 декабря вызовет такую реакцию, вы бы перенесли дату выхода в эфир?

— Нет. Для подобного фильма, для такой тяжелой тематики нет правильной или неправильной даты.

— 18 декабря на «Радио Свобода» вышло интервью бывшего следователя Дмитрия Петрушкевича, который указывает на моменты, не соответствующие действительности. И он делает вывод, что немецкие педантичные журналисты не могли допустить такие оплошности. Что вы на это скажете?

— Получается, что немецкие журналисты все-таки могут допустить такие ошибки.

Есть ли здесь российский след, в котором нас подозревают? Нет. Все коллеги, которые работали над фильмом, — белорусы. Оператором был украинец. И я, немец. Никакого российского следа, как видите.

Любовь Касперович

https://belaruspartisan.by/politic/485508/