Friday, June 18, 2010

"Его адрес: Михановичское кладбище..."

Всякое мы видели, работая в независимой газете. Но эта история просто дикая. Председатель Верховного суда Олег Сукало и министр внутренних дел Анатолий Кулешов должны как минимум дружно подать в отставку. Потому что произошедшее с семьей минчан Аксеневич вызывает даже не возмущение, а ужас. Просто ужас!
...Некто Я.А.Гиль, проживающий в Минске, когда его задерживали за мелкое воровство, неоднократно (с августа 2007 г.) представлялся именем нашего сына. Милиция составляла протокол о попытке кражи, задержанный всегда свою вину признавал, раскаивался, обещал уплатить штраф по суду и... отпускался милицией как раскаявшийся заблудший агнец. А далее районные суды Минска, не вызывая на суд нашего сына, не обращая внимания, что задержанный на фото и наш сын, мягко говоря, не похожи, быстро приговаривали Алексея к штрафу и высылали постановления по нашему домашнему адресу.
Восемь раз нашему сыну приходилось в судах всех районов г.Минска доказывать свою невиновность из-за недобросовестного исполнения своих обязанностей сотрудниками милиции и судьями. Более того, Советским РУВД г.Минска в декабре 2008 года было установлено, что Я.А.Гиль, проживающий в г.Минске (известны и место проживания, и дата рождения), систематически совершая правонарушения, представляется сотрудникам милиции именем нашего сына. Но и после этого данный гражданин продолжает спокойно воровать, а суды — посылать нам штрафы.
Такие постановления судов были отменены и дела прекращены после рассмотрения кассационных жалоб. За рассмотрение жалоб необходимо платить госпошлину. И хотя наш сын, являясь невиновным и инвалидом 2-й группы, по Налоговому кодексу освобождается от уплаты госпошлины, один из судей Первомайского района все-таки остался непоколебим, и 70.000 рублей госпошлины нам пришлось платить. Вот такое у нас “единообразие” законов. Кроме того, не все суды после отмены судебных постановлений отозвали из Единого банка данных сведения о правовых нарушениях, незаконно вмененных Алексею. Разве это нормально, что невиновный человек значится в базе данных правонарушителей?
И вот вечером 22 марта 2010 года в час пик наш сын Алексей на станции метро "Октябрьская" в результате столкновения с хулиганами получил травму — вывих плеча. Обратился за помощью к дежурному милиционеру. Была вызвана "скорая помощь", исправлен вывих, но сына домой не отпустили, хотя официально и не задерживали. Прибыли дознаватели, которые увезли Алексея в Ленинский РУВД по адресу Велосипедный переулок, 9. По мобильному телефону наш сын отвечал до часа ночи 23 марта 2010 года. Последнее, что он сказал, что его почему-то не отпускают и оставят до утра. Из распечатки, сделанной сотрудниками милиции из Единого банка данных о правонарушениях в 01.05 часов 23 марта 2010 года, понятно, что ночью продолжалось дознание, так как “база” выдала сведения об административных правонарушениях, порочащих имя нашего сына. Те самые правонарушения, которые совершил другой гражданин и которые в отношении нашего сына были давно отменены, но не были удалены из базы данных милиции.
Что было дальше, нам не известно. Но Алексей был найден без сознания в 6.00 на площадке 7-го этажа жилого дома по ул.Горовца рядом с Ленинским РУВД. Через три дня он умер, не приходя в сознание, от многочисленных переломов свода и основания черепа, ушибов долей мозга тяжелой степени. Кости теменно-лобно-височной области черепа были полностью раздроблены.
Прокуратура Ленинского района в лице помощника прокурора А.И.Сватко отказала нам в возбуждении уголовного дела по факту смерти нашего сына. Объяснив это тем, что он мог сам упасть много-много раз и разбить голову со всех сторон на мелкие осколки, тем самым получить закрытую черепно-мозговую травму, при этом не запачкав и не повредив одежды. К тому же, никто не пришел и не сознался в том, что виновен в смерти нашего сына. Хотя нам, родителям, не назвавший себя сотрудник милиции сказал по телефону, что нашего сына “избила милиция”.
Вот и ответьте на вопрос: кто виноват и что делать?
Но даже "мертвое алиби" не спасает нашего сына от произвола чиновников. Пришло... девятое (!) постановление из суда Ленинского района г.Минска. Судья М.И.Хома обвиняет Алексея в неудавшейся попытке кражи из магазина "Полесье" 17 мая 2010 года и подвергает его штрафу в размере 1.050.000 рублей. Отвечаем: наш сын умер 26 марта 2010 года. Может быть, судья М.Хома объяснит, как Алексей, будучи уже мертвым, мог обворовать магазин? И что это за “справедливый суд”, который штрафует человека, умершего за два месяца до совершенного преступления?
Вор ворует, милиция быстро оформляет дело, суд быстро назначает штрафы. Все при деле, все работают. Не работает только закон.
А мы, родители Алексея, со скорбью и горечью просим судей впредь слать свои постановления на другой адрес: Михановичское кладбище, участок №140.
Михаил Федорович и Светлана Борисовна АКСЕНЕВИЧ.
http://www.nv-online.info/by/83/300/15997/

Wednesday, June 2, 2010

Никаких улик

Не оставляйте на месте операции ничего, что может каким-либо образом указать на вас. Не берите с собой ничего, что могло бы указать на ваше местонахождение. Оденьте рабочую одежду. Она практична, и такие мелкие ее детали, как пуговицы, не вызовут подозрения, если их обнаружат на месте операции. По той же самой причине покупайте одежду неброского цвета. Доводите до минимума количество одежды, которое вы наденете, и вещи, которые планируете взять с собой. Помните, если у вас с собой ничего не будет, то вам нечего будет терять, а значит ничего и не найдут на месте операции. Пользуйтесь обычными рабочими перчатками. Вязаные хлопчатобумажные перчатки широко распространены, дешевы, и их легко отчистить или просто выбросить. Сотрите все отпечатки пальцев, откуда только можно, перед тем как подойдете к месту операции. Не забудьте протереть внутренние части инвентаря, такие как стекло вспышки, колба лампы, батарейки. Не забудьте про ящик с инструментами. Отпечатки пальцев могут остаться в самом немыслимом месте. Полиция их обязательно найдет. Не оставляйте следов Наденьте обычные рабочие ботинки или туфли. Плотно обверните их тканью, чтобы не оставлять отпечатков подошвы, можно наклеить матерчатые подошвы. Сшитые из брезента или мешковины чехлы также удобны и легко снимаются. Старайтесь не оставлять отпечатков шин вашего автомобиля. Это просто, если он стоит на мостовой. Пользуйтесь покрышками стандартного стиля, размера и рисунка. Избегайте сырой и грязной земли. Вообще-то, если вы останавливаетесь на грунтовых дорогах или пользуетесь теми же дорогами, что и противник, у вас не должно быть особых проблем. Если вы сидите за рулем автомобиля, покрышки которого имеют характерные особенности, то вы можете или замести следы метлой на отдельных участках, или прикрепить сзади к машине большую ветку Делайте это так, чтобы от нее можно было быстро избавиться, не выходя из машины Используйте инструменты только высшего качества Сломанным инструментом можно пораниться, а его обломки могут стать уликой Не покупайте инструменты, сделанные в Тайване или Гонконге, сколько бы они не стоили. Инструменты, наподобие гаечного ключа или кусачек обычно оставляют отметины, поэтому впоследствии обработайте их рабочую поверхность камнем или напильником. Обязательно соберите все сломанные болты, гайки, звенья цепочки и т.п., возьмите их с собой и выбросите куда-нибудь подальше. Все ваши записи должны быть безобидного содержания, а лучше зашифрованы. Никогда не записывайте ничего, связанного с вашей акцией. Фальшивые улики используйте крайне осторожно и обдуманно. Если нет настоящих улик, то разбрасывание фальшивых - пустая трата времени Этим вы можете вызвать встречный огонь или же подставить под удар невиновных людей. Уберите грязь, пыль, смазку, масло, краску и т.п. с вашей одежды и инструментов сразу же после окончания операции. Воспользуйтесь ультрафиолетовой лампой, чтобы проверить, нет пи у вас отметин, сделанных специальной маркировочной краской. Если вы обнаружили специальную маркировку, лучше избавиться от испачканного предмета. Очищайте инструменты от кусочков никелировки или частиц краски до и после акции (помните, вчера вы работали на своем зеленом пикапе тем же самым гаечным ключом), и если вы оставите зеленую краску на бульдозере, или желтую краску от бульдозера на вашем гаечном ключе, вам уже можно предъявлять обвинение, Имейте в виду: Длина ваших шагов - это улика. Ваша кровь - это улика. Остерегайтесь инфракрасной камеры или другого страшного электронного оборудования. Не фотографируйте во время акции (некоторым и такое приходит в голову!) и никогда ничего не говорите тому, кто не должен ничего знать. В то же время старайтесь не вызывать подозрений своим внешним видом. Не бойтесь быть заметным, если обстоятельства это позволяют. Ведите себя естественно. Попытайтесь использовать ту одежду и оборудование, которые предназначены для широкого применения. Не прячьте того, что обычно не прячут. Пользуйтесь большими ящиками для инструментов, в которых вещи могут "потеряться" естественным путем. И на всякий случай запаситесь-ка алиби! Успешных набегов!

Робин Гуд
http://ekozashita.ucoz.ru/index/0-123

Wednesday, May 26, 2010

Лаборатория Икс

В здании НКВД в центре Москвы на заключенных испытывали смертельные яды


То самое здание НКВД на углу Б. Лубянки и Варсанофьевского переулка.
Опыты над людьми проводились на первом этаже
Одной из наиболее мрачных страниц в деле Берии стала история возникновения и деятельности спецлаборатории, в которой ставились смертельные опыты на людях. Об этом постеснялись писать в кратком газетном отчете о суде над Берией, опубликованном 24 декабря 1953 года. В приговоре, тем не менее, говорилось: «Установлены также другие бесчеловечные преступления подсудимых Берия, Меркулова, Кобулова, заключающиеся в производстве опытов по испытанию ядов на осужденных к высшей мере уголовного наказания и опытах по применению наркотических веществ при допросах». Что скрывалось за этой фразой и каковы были размах и организационные формы этой деятельности?
Майрановский Григорий Моисеевич (1899–1964)
– в 1923 г. окончил медфак 2-го Московского университета. С 1937 г. в органах госбезопасности, заведовал токсикологической лабораторией, проводил опыты на заключенных, приговоренных к смертной казни, убивал их с помощью различных ядов. По заданию руководства МГБ СССР участвовал в тайных убийствах политических противников. Полковник медицинской службы. В декабре 1951 г. арестован, осужден 14 февраля 1953 г. ОСО при МГБ к 10 годам заключения. В 1961г. освобожден из тюрьмы, без реабилитации.
В ходе следствия по делу Берии в 1953-м это стало одним из «ударных» эпизодов, хотя подобрались к нему не сразу. Посаженный еще при Сталине в ходе разоблачения т. н. сионистского заговора в МГБ полковник медицинской службы Григорий Майрановский (приговорен ОСО МГБ 14 февраля 1953-го к 10 годам) сам обратил на себя внимание прокуратуры. Весной 1953-го в надежде выйти на свободу он неоднократно обращался к новому министру внутренних дел Берии и в письмах открыто писал о своей «особой работе» в спецлаборатории и упирал на свои заслуги. В первом, из Владимирской тюрьмы 21 апреля 1953-го, он писал: «Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов Советской власти, в том числе националистов всяческого рода (и еврейских) – об этом известно генерал-лейтенанту П.А.Судоплатову» — и заверял Берию: готов выполнить «все Ваши задания на благо нашей могучей Родины». После ареста Берии эти письма попали в руки следствия, и ниточка стала раскручиваться. 18 августа 1953-го дело Майрановского было передано в прокуратуру.
Муромцев Сергей Николаевич (1898–1960)
— в 1923 г. окончил МГУ, в 1932 г. — спецкурс Академии химзащиты, доктор биологических наук, профессор, академик ВАСХНИЛ (1948), лауреат Сталинской премии 2-й степени (1948). С 1937 г. в органах госбезопасности, возглавлял бактериологическую лабораторию. Полковник медицинской службы. Уволен в 1951 г. по болезни. Работал директором Ин-та эпидемиологии и микробиологии им. Н.Ф.Гамалея АМН СССР. Умер 14 декабря 1960 г. (некролог опубликован в «Медицинском работнике» 16 декабря)
На допросе 27 августа 1953-го Майрановский подробно рассказал, как в конце 1938-го или начале 1939-го обратился к Берии с просьбой разрешить ему проводить опыты над людьми и в результате: «Берия одобрил мое предложение. Мне было поручено провести эти исследования над осужденными».
Филимонов Михаил Петрович (1910–1958)
– в 1935 г. окончил Московский институт тонкой химической технологии, в 1938 г. – аспирантуру там же.
С декабря 1938 г. в НКВД, с марта 1939 г. начальник 4-го спецотдела (отдел лабораторий) НКВД СССР; с января 1942-го начальник 4-го отдела 4-го управления НКВД–НКГБ СССР. Полковник госбезопасности. В феврале 1954 г. уволен из МВД УССР «по фактам дискредитации».
Теперь настала очередь допросить главного обвиняемого. На прямой вопрос об испытании ядов на приговоренных к расстрелу 28 августа 1953-го Берия ответил: «Не помню». Но после зачтения ему показаний Майрановского понял, что отпираться бессмысленно: «Я признаю, что то, о чем свидетельствует Майрановский, является страшным, кровавым преступлением. Я давал задание Майрановскому о производстве опытов над осужденными к ВМН, но это не являлось моей идеей». Тут же Берию спросили, был ли его заместитель Всеволод Меркулов посвящен в тайну деятельности спецлаборатории. Берия ответил – «безусловно», уточнив, что тот «больше занимался этим». Еще немного подумав, Берия решил, что недостаточно внятно объяснил свою подчиненную роль в этом деле: «Хочу дополнить, что указания об организации спецлаборатории мною было получено от И.В. Сталина и в соответствии с этими указаниями производились опыты, о которых речь шла выше».
К этому времени Меркулов, занимавший должность министра госконтроля СССР, еще не был арестован. Но следствие имело на него виды как на ближайшего сподвижника Берии и пока допрашивало в качестве свидетеля. К удивлению прокурорских следователей, Меркулов на допросе 29 августа 1953-го не только не отрицал наличия в НКВД такой лаборатории, но и взялся теоретически обосновывать ее необходимость. На вопрос, не считает ли он, что эти опыты – преступление против человечности, Меркулов изрек: «Я этого не считаю, так как конечной целью опытов была борьба с врагами советского государства. НКВД – это такой орган, который мог применять подобные опыты над осужденными врагами Советской власти и в интересах советского государства. Как работник НКВД, я выполнял эти задания, но, как человек, считал подобного рода опыты нежелательными». Так в лице Меркулова государство победило человека.
Подобными откровениями свидетель Меркулов проторил себе прямую дорогу в обвиняемые. Генеральный прокурор Руденко 1 сентября 1953-го направил Маленкову справку о Меркулове с просьбой санкционировать его арест как одного из «соратников Берии», руководившего деятельностью секретной лаборатории, где проводились опыты над людьми.
Между тем Берия по ходу дела пытался всячески умалить свою роль в организации и функционировании «лаборатории Икс». На допросе 31 августа заявил: «Майрановского я видел всего два или три раза. Он мне докладывал о работе лаборатории и об опытах над живыми людьми», а санкции на проведение конкретных экспериментов давал Меркулов». Более того, Берия пояснил, что вскоре после своего назначения наркомом он «интересовался этими ядами в связи с наметившейся акцией в отношении Гитлера».
На вопрос, «как вы оцениваете опыты над живыми людьми, тайные похищения и убийства людей», Берия ответил: «Это недопустимые явления и кровавые преступления».
Меркулов, будучи арестованным, на допросе 28 сентября признал, что лично дал разрешение Майрановскому на применение ядов к 30–40 осужденным, пояснив, что никто, кроме него и Берии, не мог давать такое разрешение. Он вновь повторил, что не считает это незаконным, так как речь шла о приговоренных к высшей мере и имелась санкция Берии. Правда, оговорился: «Я, в частности, не предполагал, что эти опыты носят мучительный характер. Я полагал даже, что процедура незаметного отравления осужденного менее мучительна, чем процедура расстрела. Конечно, я обязан был интересоваться деталями проведения опытов и создать в них должные рамки или даже прекратить их вовсе».
Майрановский на допросах 6 и 7 августа 1953-го подробно рассказал, какие яды он испытывал на заключенных. В списке полтора десятка наименований, от неорганических соединений мышьяка и таллия, цианистых калия и натрия до сложных органических веществ: колхицина, дигитоксина, аконитина, стрихнина и природного яда – кураре. Причем параллельно шли испытания этих же ядов и на животных, и результаты Майрановский опубликовал в 1945-м. Понятно, что об испытаниях на людях он в публикациях умалчивал. Как увлеченный естествоиспытатель Майрановский не мог не поделиться со следователем «своими открытиями» и впечатлениями. Он подробно рассказывал о картине отравления тем или иным ядом. Например, о том, что наиболее мучительной была смерть от аконитина, которым он отравил десять человек: «Должен сказать, что мне самому становится жутко, когда я вспоминаю все это».
Помимо Майрановского, занятого токсикологическими исследованиями, в опытах на людях принимали участие старший химик спецлаборатории Александр Григорович и бактериолог Сергей Муромцев, испытывавший на заключенных ботулинический токсин. Допуск в лабораторию имели: Судоплатов, Эйтингон, Филимонов и начальник лаборатории Аркадий Осинкин. Как пояснил на следствии Майрановский, помимо руководителей НКВД об опытах на людях знали и подчиненные коменданту Лубянки Блохину сотрудники комендатуры: братья Василий и Иван Шигалевы, Демьян Семенихин, Иван Фельдман, Иван Антонов, Василий Бодунов, Александр Дмитриев, которые обычно производили расстрелы, а в случае передачи приговоренных в лабораторию Майрановского были избавлены от необходимости выполнять свои палаческие обязанности. Трудно сказать, были ли они рады этому обстоятельству, не видели ли в Майрановском конкурента, способного «отобрать работу» – заменит пробиркой с ядом их натруженные и мозолистые от рукояток пистолетов руки. И что тогда – увольняться?
Подробно об истории создания лаборатории рассказал комендант Василий Блохин на допросе 19 сентября 1953-го. Берия вскоре после назначения наркомом внутренних дел вызвал его и сказал, что нужно подготовить помещение для производства опытов над заключенными, приговоренными к расстрелу. Блохин датирует этот разговор 1938 годом. Сначала Берия выяснил, нельзя ли использовать для этого помещение в доме № 2 (в главном здании НКВД на Лубянке). Блохин ответил, что такую работу в доме № 2 проводить нельзя и есть возможность оборудовать помещение в другом доме (как явствует из показаний Майрановского, это было здание НКВД в Варсанофьевском переулке). Блохин набросал план и передал Мамулову. Из помещения 1-го этажа было сделано 5 камер и при них приемная.
Майрановский вводил яд заключенным через пищу, путем уколов тростью или шприцем, а также проводил опыты с беззвучным оружием. Блохин рассказал: «При умерщвлении доставленных арестованных путем введения различных ядов присутствовал я, а чаще дежурные, но во всех случаях, когда умерщвление уже было произведено, я приходил в помещение Майрановского для того, чтобы закончить всю операцию. Из управления Судоплатова – чаще других в помещении Майрановского бывал Эйтингон, несколько реже бывал Судоплатов. Во всех случаях умерщвления бывали представители отдела «А» Подобедов, Герцовский, Воробьев». Задания спецотделу, а с 1943-го – отделу «А» подобрать приговоренных для передачи их в лабораторию давали Берия и его заместители Меркулов и Кобулов. Арестованных, подлежащих доставке к Майрановскому, доставляли и размещали по камерам, обязательно с участием работников отдела «А». «После умерщвления арестованных также обязательно присутствовал представитель отдела «А», который на обороте предписания составлял акт о приведении приговора в исполнение, который подшивался работником отдела «А», а также мною и иногда представителем управления Судоплатова. Эти акты хранятся в отделе «А»...»
Блохин пояснил, что умерщвление таким способом приговоренных шло с конца 1938 по 1947 год. Больше всего в 1939 – 1940 гг.   около 40 человек. С началом войны это прекратилось, и с 1943-го, когда опыты на людях возобновились, – около 30 человек. Блохин вел тетрадку, куда по собственному почину заносил фамилии подопытных, но в 1941-м сжег ее, потом возобновил записи в 1943-м и, уходя на пенсию в 1953-м, передал тетрадку своему заместителю Яковлеву, а тот с согласия Блохина ее сжег.
В декабре 1953-го Берия и его ближайшие соратники были осуждены и расстреляны. Но расследование прокуратурой истории спецлаборатории продолжалось. Вот что рассказал о своем участии в деятельности спецлаборатории и опытах на людях 4 марта 1954-го на допросе в прокуратуре Муромцев. В 1942-м его вызвал Судоплатов и в присутствии Филимонова предложил участвовать в дежурствах в спецлаборатории. В обязанности входило наблюдение и запись результатов наблюдений. «Лично я, – сказал Муромцев,  — участия во введении ядов не принимал». Согласно показаниям Муромцева, почти ежедневно в «Лаборатории Икс» бывал Филимонов, «один раз при мне был Судоплатов (приходил вместе с Филимоновым) – осмотрел обстановку, прошел по коридорчику, посидел несколько минут в приемной, задал несколько вопросов Майрановскому и ушел». Как рассказал Муромцев, он дежурил в спецлаборатории недолго – 2–3 месяца, потом отказался, так как не был «в состоянии переносить эту обстановку»: непрерывное пьянство Майрановского, Григоровича, Филимонова вместе с работниками спецгруппы. «Кроме того, сам Майрановский поражал своим зверским, садистским отношением к заключенным». Некоторые препараты вызывали у заключенных тяжелые мучения. У Муромцева стали портиться отношения с женой (ей не нравилось, что он не ночует дома). Муромцев поговорил с Блохиным, тот доложил Судоплатову, и его не стали больше брать на дежурства. Как пояснил Муромцев, «с Филимоновым я не стал говорить, так как он к тому времени спился».
За время дежурств Муромцева были проведены опыты над примерно 15 осужденными. На вопрос, испытывал ли Муромцев свои препараты, он ответил: «Однажды мне Филимонов сказал, что по предложению Судоплатова я должен проверить действие токсина бутулинуса (так в тексте, речь идет о ботулиническом токсине. – Н. П.) в спецлаборатории, куда я был ими введен для дежурств у Майрановского». Опыт Муромцев провел вместе с Майрановским, токсин был дан вместе с пищей. «Таких опытов было три, кажется, со смертельным исходом. Смерть наступила в течение 48 часов». Во всех случаях наблюдались слабые желудочные боли, тошнота и паралич. Результаты опытов по ботулиническому токсину Филимонов докладывал Судоплатову.
Еще Муромцев вспомнил, как один раз по распоряжению Судоплатова, переданному через Филимонова, он выдал во время войны Майрановскому одну дозу ботулинического токсина для применения, как ему сказал Филимонов, за кордоном, в Париже. Потом Муромцева вызвал Судоплатов и в присутствии Филимонова ругал за то, что препарат оказался не действующим.
Муромцев пояснил, что не знал о том, кто эти люди, доставлявшиеся для опытов, а знал лишь, что они приговорены к ВМН. И добавил: «Вообще, я считаю, эти исследования с общечеловеческой точки зрения недопустимыми. Нам говорили, что все эти яды должны идти на операции за кордон. Говорили Филимонов и Судоплатов».
Майрановского на допросе 13 марта 1954-го спросили, почему он скрыл, что исследование ядов вел в конце 1938-го еще во внутренней тюрьме. Майрановский признал, что исследования начал в комнате, находящейся в доме в Варсанофьевском переулке, но один раз, когда нужно было проверить какое-то средство, чтобы дать его руководству, производил опыты во внутренней тюрьме НКВД.  Григорович стал помогать в дежурствах, когда опыты проводились еще в одной комнате в Варсанофьевском переулке, помогал и В.Д.Щеголев (он в апреле 1940-го в ходе экспериментов отравился и покончил с собой).
Был задан вопрос об опытах с отравленными пулями, и Майрановский рассказал, что опыты им проводились при Филимонове. Участовали сам Майрановский, Григорович, Филимонов и спецгруппа Блохина. Это были облегченные пули, внутри которых был аконитин: «Начали эти опыты в верхней камере в Варсанофьевском переулке, но тогда, когда уже в шести нижних проводились исследования ядов». Майрановский: «В Варсанофьевском переулке, в верхней камере мы проделали опыты, кажется, на трех человеках. Потом эти опыты проводились в подвале, где приводились приговоры в исполнение, в том же здании Варсанофьевского переулка. Здесь примерно было проведено опытов над десятью осужденными».
Производились выстрелы в «неубойные» места разрывными пулями. Смерть наступала в промежуток от 15 минут до часа, в зависимости от того, куда попала пуля. Стреляли в «подопытных» Филимонов или кто-либо из спецгруппы. «Мне кажется, – добавил Майрановский, – Григорович не стрелял, сам я тоже ни разу не стрелял… все случаи при применении отравленных пуль кончались смертью, хотя я вспоминаю один случай, когда подопытного достреливали работники спецгруппы». И был случай, когда пуля остановилась у кости, и подопытный ее вытащил. При опытах с отравленными пулями в подвале присутствовали Майрановский, Филимонов, Григорович, Блохин и его работники из спецгруппы.
Еще Майрановский вспомнил об опытах с отравленной ядом подушкой, что вызывало сон, и о том, как давали большие дозы снотворного, что вызывало смерть.
Ряд преступных эпизодов так и не был расследован. Майрановский на допросе 27 августа 1953-го рассказал, что участвовал в операциях по устранению людей в ходе тайных встреч на конспиративных квартирах. Задания он получал через Судоплатова. Обсуждение предстоящих акций проходило у Берии или Меркулова, и во всех случаях в обсуждении участвовал Судоплатов (иногда Эйтингон и Филимонов). Как пояснил Майрановский, «мне никогда не говорилось, за что то или иное лицо должно быть умерщвлено, и даже не назывались фамилии». Майрановскому организовывали встречу с потенциальной жертвой на конспиративной квартире, и во время еды, выпивки, как он пояснил, «мною подмешивались яды», а иногда предварительно «одурманенное лицо» убивал посредством инъекции. Как сообщил Майрановский, «это несколько десятков человек».
Дал показания о спецлаборатории и Судоплатов. На допросе 1 сентября 1953-го он рассказал, что в курс дела о «Лаборатории Икс» и опытах его ввел начальник 4-го  спецотдела НКВД Филимонов, когда его отдел вошел в управление, руководимое Судоплатовым. Работу в «особой лаборатории» проводили Филимонов, Майрановский и Муромцев и отчитывались о ней перед Меркуловым и Берией. Согласно сохранившимся протоколам испытаний, работа началась в 1937 или 1938 годах. Всего сохранилось 150 протоколов.
По свидетельству Судоплатова, Абакумов в 1946-м отдал распоряжение ликвидировать лабораторию, а протоколы испытаний –  хранить у себя. И Судоплатов хранил эти документы вплоть до своего ареста в августе 1953-го. После ареста Судоплатова протоколы находились в Генеральной прокуратуре.
В 1954-м папка с названием «Материалы лаборатории Х» была передана из Генеральной прокуратуры на постоянное хранение в КГБ. Ее содержание нынешняя ФСБ хранит в тайне, хотя это противоречит ст. 7 «Закона о государственной тайне», запрещающей засекречивать сведения о репрессиях и преступлениях против правосудия. Интересно, как долго ФСБ намерена хранить в тайне имена жертв преступных экспериментов сталинских чекистов?
Никита Петров,
«Мемориал»
26.05.2010https://web.archive.org/web/20140202172807/http://old.novayagazeta.ru/data/2010/gulag06/00.html