Приговоренные к шизофрении

Приговоренные к шизофрении
сотни "политических больных" могут так и не дождаться реабилитации Юрий РАБЧУК
"Ходил по столовым города, где объяснял рабочим их права, высказывал нелепые бредовые идеи реформаторского характера..." "При осмотре многословен, высказывает бредовые идеи величия, считает, что может выступать с критическими замечаниями против КПСС и т.д." "Ходил с жалобами в райком партии и ЦК, в больницу доставлен сотрудниками милиции..." Все это - выписки из историй болезни. Лечащие врачи - психиатры. Диагноз, который они ставили таким больным, - шизофрения.
Человеку с таким диагнозом доказать, что он нормален, адекватен, вменяем, чрезвычайно сложно. Хотя ни для кого, конечно, уже не секрет, что за критику существовавшего режима можно было запросто оказаться в "Новинках" или на спецучете в психоневрологическом диспансере. Но кто сейчас будет разбираться, где настоящий больной, а где - "политический"? Депутаты Верховного Совета 12-го созыва в свое время попытались это сделать, чтобы реабилитировать жертв репрессивной психиатрии, но все 150 подготовленных к рассмотрению дел таинственным образом исчезли. Все, что осталось от работы той комиссии - копии отдельных документов, которые по счастливой случайности и вопреки правилам делопроизводства сотрудники комиссии хранили дома.

Права человека в переводе на русский

Казалось, судьба благоволила к Тамаре Ивановне Покатаевой: 7 ноября 1961 года ее семья из Орши переехала в Минск - мужа перевели в Минское отделение железной дороги. Поначалу все складывалось удачно и с жильем, и с работой. Муж пошел на повышение, да и Тамара Ивановна, услышав по радио объявление, что аэропорту требуется переводчик с английского языка, сумела получить эту престижную должность. Однако в 1970 году у Покатаевой возник конфликт с непосредственным начальником - старшим диспетчером аэропорта. Столкнувшись с непорядочностью - вымогательством денег и шантажом, женщина по наивности обратилась в партком аэропорта. На жалобу отреагировали однозначно: единицу переводчика просто сократили. Пришлось Покатаевой вернуться в школу, где всегда были вакансии для учителей иностранного языка. Но она все-таки настойчиво ждала ответа из парткома аэропорта, который должен был отреагировать на "сигнал". Не дождавшись реакции малых партийных боссов, женщина написала жалобу в Минский горком партии. В ответ партийные чиновники уведомили психиатров о женщине, лишившейся рассудка: пишет, дескать, а ведь нормальный человек в партийные органы жаловаться не будет... Нам неизвестно, как родилась анонимная справка без подписи и даты, адресованная первому секретарю Октябрьского райкома партии города Минска Л.Вержбицкому, в которой неизвестный автор требовал направить Покатаеву Т.И. в Республиканский психдиспансер для обследования и при необходимости изолировать от общества. Вержбицкий, в свою очередь, обогащает дело по-партийному краткой резолюцией: "Тов. Хоменко! Примите меры по закону!" (Хоменко на тот момент возглавлял районный РОВД.) Заведующий общим отделом Октябрьского РК КПБ некий Галькевич в этот же день отправляет все тому же Хоменко сопроводительную записку, где напоминает о резолюции первого секретаря. И вполне естественно, что майор милиции Хоменко тут же взял под козырек и исполнил приказ партии в срок и "по закону". В квартире Покатаевых раздался телефонный звонок, и Тамару Ивановну после работы попросили зайти в РОВД. Домой женщина в тот день не вернулась. В отделении милиции по просьбе начальника РОВД Покатаева написала объяснительную по поводу произошедшего в аэропорту, в которой вновь потребовала расследования. Не успела поставить подпись, как открылась входная дверь, и в кабинет вошли несколько здоровенных молодцов в белых халатах. Они и доставили Тамару Ивановну в приемный покой РКПБ "Новинки".
В сопроводительном листе запись: "Высказывала бредовые идеи отношения. Строгий надзор!"
Обеспокоенному мужу, который бросился искать жену, в РОВД равнодушно ответили, что ее отвезли в "Новинки".
А "бредовые идеи" Тамары Покатаевой сразу же начали "лечить" психотропными препаратами. Через три дня женщину доставили на заседание ВКК, где был поставлен диагноз: шизофрения параноидной формы. Диагноз своей подписью утвердил заместитель главного врача А.Ф. Скугаревский. В результате, пробыв три с лишним месяца в "больнично-тюремном" заточении, Покатаева на долгие годы стала пациентом Минского городского психоневрологического диспансера - таков порядок.
Вторая госпитализация этой женщины в "Новинки" была такой же. 5 октября 1973 года Тамару Ивановну вызывает в МГПНД врач-психиатр Н. Жданович и задает вопрос: "Как вы относитесь в настоящее время к происшедшему ранее?" Покатаева повторила все, что утверждала до госпиталя и позже. "Рецидив!" И санитары вновь увезли ее в "Новинки".
Кстати, семья, родственники, педколлектив школы, где работала Тамара Ивановна, друзья, с которыми она постоянно общалась, видели в ней вполне нормального человека. Но партийные чиновники, милиция, а вслед за ними и врачи узрели отклонения в психике женщины, установив "диагноз" ненормальности.

Профессор-шизофреник

Судьба профессора Ивана Николаевича Мирончика похожа на судьбы тысяч наших сограждан, "ненормальность" которых заключалась лишь в нежелании мириться с тем, как методично и целенаправленно вырубаются наши национальные корни. Мирончику, уроженцу Шарковщины, было больно смотреть, как то польское руководство в Западной Белоруссии, то советское - в БССР планомерно уничтожали язык коренной нации. В 1979-1982 годах в своих письмах в ЦК КПСС, ЦК КПБ, газету "Правда" Иван Мирончик критиковал положение в Беларуси с родным языком, "развитой социализм", афганскую авантюру. Он уже в то время понял, что политика КПСС ведет в никуда, но все предложения Мирончика оказались в Минском областном КГБ, куда вскоре забрали и его самого. "Нет - закрытию в Беларуси белорусских школ", "В БССР государственным языком должен быть белорусский язык", "В специальных учебных заведениях обучение должно вестись на родном языке" - опираясь на эти цитаты из писем, статей, выступлений Мирончика, его обвинили в поклепе на Советский Союз. Концлагерь для диссидентов - минимум, что ему светило. И тогда Мирончик дрогнул, написал покаяние. Но этим дело не закончилось, вероятно, по "правильной логике" за белорусское мог ратовать только придурок. И для исследования психического заболевания Мирончика была создана комиссия из квалифицированных психиатров. Правда, на заседание пришли не все - только профессор П.П. Волков, профессор Т.Т. Сорокина, доцент Ф.М. Гайдук и уже известный нам доцент А.Ф. Скугоревский. Констатировав, что "Мирончик, будучи профессором, не читал Маркса, утверждал, что, как и вечный двигатель, невозможно построить коммунизм, что социализм в стране недействительный, что тяжело живется женщинам, что советская интеллигенция бедная" и т.д., высокая комиссия пришла к выводу, что пациент страдает вялотекущей шизофренией. Ивану Николаевичу пожизненно дали III группу инвалидности, без его согласия поставили на учет в МГПНД, сняли с должности, исключили из партии за "клевету на Советский Союз", сообщили начальству сына, который был вынужден уйти из рядов Советской Армии, просигнализировали по месту работы жены, из-за чего она за три года до выхода на пенсию была вынуждена уволиться с работы в школе...

Нормальные в ЦК не ходят

Ничто не предвещало беду Тамаре Станиславовне Криштафович (Миллер). С октября 1971 года она работала мастером участка связи на Минском приборостроительном заводе им.Ленина, была членом профкома, в коллективе пользовалась авторитетом, являлась автором многочисленных рационализаторских предложений. В 1981 году Тамаре Станиславовне предложили вступить в КПСС - по тем временам любая руководящая должность требовала партийности. Вот здесь ее, что называется, бес и попутал: будучи кандидатом в члены партии, она выступила на собрании с критикой в адрес должностных лиц и предложениями по устранению некоторых недостатков. После собрания Тамару Станиславовну вызвали в партком завода, где секретарь лично поблагодарил ее за смелое выступление, а на следующий день ее должность: сократили. Искать правду она отправилась в ЦК КПСС. С этого момента Криштафович становится жертвой системы. Вскоре Тамару Станиславовну вызвали в Минский горком КПБ и сообщили о восстановлении на работе в прежней должности, при этом, правда, предупредив об имеющемся на нее "компромате" - письме за 32-мя подписями. И это злополучное письмо стало для женщины роковым: ее шантажировали им, исключили из кандидатов в члены КПСС... Чтобы защитить свои честь и достоинство, Криштафович вновь отправилась в Первопрестольную. Казалось, справедливость восторжествовала: женщине восстановили кандидатский стаж, предложили забыть о таинственном письме и заняться сбором рекомендаций в члены КПСС. Однако позже Тамара Станиславовна поняла, что это была своего рода ловушка: не удалось сломить правдоискательницу одним способом - придумали новый. Не будем называть имена людей, которые дали ей рекомендации в партию (а люди действительно заслуженные, прошедшие войну, имеющие боевые ордена), а позже, увидев "немилость начальства" по отношению к Криштафович, стыдливо отводили глаза в сторону, - как говорится, Бог им судья. Тамару Станиславовну подавляли гнусными методами: сначала она узнает, что в 1983 году ее заочно поставили на учет в онкодиспансере, потом - о страшных подробностях "заболевания". Стоило женщине проявить малейшую мнительность - и она оказалась бы действительно безнадежно больной. Все это сопровождалось шантажом "32-мя подписями". Кстати, коллеги позже рассказали Криштафович, что их под угрозой увольнения заставляли подписывать это письмо, и обратились с коллективной жалобой к ХIХ партконференции, в прокуратуру СССР и ЦК КПСС. Успеха, впрочем, это не принесло: жалобщиков просили "поумнеть", а тот, кто не прислушался к "советам", сам становился жертвой, Криштафович стучалась во все двери и за десять лет написала около двухсот жалоб. Результатом было либо увольнение, либо издевательства в виде "проверки паспортного режима", когда в дом периодически вторгались дружинники с милицией, причем подвергали этой процедуре лишь одну квартиру в 100-квартирном жилом доме. Доведенная до отчаяния Криштафович объявляет политическую голодовку, в результате - очередное увольнение. А через полгода узнает, что состоит на учете в горпсихдиспансере. Тут и поняла она, почему от нее отмахивались все инстанции. Чтобы "отмыться", ей пришлось потратить два года на суды, привлекая к ответственности психиатров ГПНД.

Полтергейст в Доме правительства

Приведенные примеры - только капля в море искалеченных людских судеб. Но они ярко иллюстрируют технологию репрессивной системы Коммунистической партии и КГБ. В горбачевские перестроечные годы под большим давлением правозащитников и общественности власти, в том числе и белорусские, вынуждены были частично признать, что все ЭТО действительно имело место, как бы сейчас ни пытались замести следы своих преступных действий люди в белых халатах. В 1990 году при Верховном Совете была создана Временная комиссия по расследованию фактов использования психиатрии в политических и репрессивных целях. В ее состав вошли 11 человек во главе с депутатом Владимиром Заблоцким. Но работа комиссии держалась только на двух внештатных сотрудниках - К.А. Безгень (ныне политэмигрант) и Т.С. Криштафович (Миллер), о судьбе которой повествовалось выше. "Мы вдвоем вели все делопроизводство, - говорит Тамара Станиславовна. - Работали с письмами, осуществляли прием граждан. За очень короткий срок набралось достаточно много материалов. И первыми забили тревогу психиатры. Главный врач горпсихдиспансера Минска Ю.П. Сущеня от имени врачей-психиатров направил официальное письмо по четырем адресам: председателю нашей комиссии, в Прокуратуру БССР, Министерство юстиции БССР, Управление здравоохранения Мингорисполкома". Вот строки из этого письма: "Врачи-психиатры республики считают недопустимым порядок деятельности комиссии, председателем каковой Вы являетесь: Оскорбительно то, что Вы ставите под сомнение честность врачей-психиатров республики". Сами психиатры свои заключения под сомнения не ставили.

В нашем распоряжении есть заключение главного психиатра Минздрава Беларуси В.Иванова, уважаемого доктора, почетного члена Британской ассоциации по исполнению закона о психическом здоровье (и это наверняка не все регалии), в котором при анализе случая с одним из пациентов записано: "Действия психиатров в отношении больного..., включая обе госпитализации в психиатрическую больницу и взятие под диспансерное наблюдение в начале 80-х годов, определялись действовавшим в то время законодательством, трактовавшим критику компартии и советской власти как общественно-опасное деяние, и поэтому эти действия следует рассматривать на тот период как законные". Таким образом, виновных нет. Но есть жертвы. За два года работы временной комиссии были подготовлены к рассмотрению полторы сотни дел, а также законопроекты "О преступлении "политическая пытка" и наказании за него", "О правовом статусе жертв пытки" и "О независимой психиатрической службе, правах и процедурных гарантиях психически больных лиц". Увы, эти законопроекты так и застряли на полпути к парламенту. А дела просто "растворились" - летом 1992 года из кабинета в Доме правительства исчезли абсолютно все папки. "Причастные к тем репрессиям еще у власти - из кресел идеологических кабинетов КПСС они пересели в государственные кресла - и сделают все возможное, чтобы не создать прецедента, - считает Тамара Криштафович. - Поэтому и приходится нашим соотечественникам, ставшим жертвами этих чиновников, ходить по замкнутому кругу: нет прецедента - нет доказательств использования психиатрии как механизма для физического и морального уничтожения людей". От себя добавим - скоро не будет и документов: большинство историй болезни уже готовят к уничтожению, поскольку установленный для них срок хранения истекает.
В числе немногих сохранившихся документов - подготовленный временной комиссией Верховного Совета список граждан, подвергнутых репрессиям с использованием психиатрии. Никаких "подтверждающих документов" не сохранилось, поэтому мы просто процитируем этот документ.
Вежновец М.И. Бывший муж, полковник запаса КГБ, распространял слухи клеветнического характера о "психически больной" жене. В результате проверки спустя год с лишним из суда исчезла справка МГПНД о том, что на учете она не состоит. Взамен появилась новая - о некой судебно-психиатрической экспертизе. Обжалования ни к чему не привели. А 4.03.1987 г. Вежновец была вызвана повесткой в опорный пункт (причина не указывалась), откуда была насильственно доставлена в РКПБ "Новинки".
Хурсанова Г.М. За обжалование неправомерных действий РК КПБ Советского района в районную поликлинику был направлен запрос о "о работоспособности Хурсановой и ее дочери". Затем последовал морально-психологический террор на работе. Как позже выяснилось, все это имело под собой почву: сфальсифицирована медкарта (не одна, а три) в МГПНД, где Хурсанова никогда не была, ни за каким видом помощи или консультации не обращалась.
Карбовский О.М. С 1978-го по 1981 год работал в органах КГБ. Из-за критики в адрес непосредственного начальника и нежелание продолжать службу в органах репрессирован методом психиатрии. Спустя месяц после увольнения из КГБ был вызван в военкомат, где и была поставлена отметка (штамп) "7б" в военном билете. К психиатрам никогда ни за каким видом помощи не обращался.
Макаревич В.И. Пожаловался на местную милицию и, не получив ответа, обратился с письмом в МВД БССР. Спустя три недели приехала милиция и отвезла его в РКПБ "Новинки". Дважды проводилось стационарное принудительное лечение.
Белисова В.З. На торговой базе раскрыла хищения, приписки. В ответ посыпались угрозы, несколько раз на дом вызывали психбригаду, один раз из опорного пункта милиции была насильно доставлена в РКПБ "Новинки", но врач-психиатр отказался стационировать здорового человека. Однако когда Белисова обратилась за справкой для курсов вождения автомобиля, узнала, что состоит на учете в МГНПД.
Леоновский Б.Р. Преследовался за критику, за убеждения, защиту товарища по работе, которого хотели уволить. Было сфальсифицировано уголовное дело, Леоновского призывали лечь в РКПБ "Новинки", чтобы дело "прикрыть". Лечили насильственно, после чего дали II группу инвалидности.
Сумароков А.В. Насильственно помещался в психиатрическую больницу. Преследование инициировали представители прокуратуры, так как бывшая жена (разведен), работник милиции, препятствовала общению с дочерью, используя в свое служебное положение.
Гончаревич А.И. Директор автопарка (по запросу) посредством психиатров установил "диагноз", что дало право отстранить Гончаревича от работы. По специальности не работал 3 года. В институте им.Сербского диагноз был опровергнут, но добиться возмещения материального ущерба Гончаревич не смог.
Безгень К.А. В 1984 году за поданные в газету "Звязда" материалы (опубликованные 17 июня 1984 года) "Хто падлiчыць страты?" подвергся репрессиям. Минский ГК КПБ, занимаясь проверкой письма, с целью нейтрализовать жалобщика сделал запрос в МГПНД. Справка была использована при ответе в ЦК КПСС. Недобровольно безработный.
Матусевич Л.С. Летчик, не доработал до нужного стажа 1,5 года. Конфликт начался из-за того, что Матусевич захотел перевестись на службу по другому месту жительства. В результате медосвидетельствований установили "диагноз". Лично обследовался в Якутске - здоров. Когда уволили из личного состава, обследовался в Москве - здоров. Из-за психиатрического террора потеряна любимая работа, нанесен моральный и материальный ущерб. Работает в настоящее время крановщиком.
Колтунов М.Ф. Бывший госинспектор по охране окружающей среды Минска и Минской области. Преследовался за раскрытие преступлений: фиктивное использование очистных сооружений, за ввод которых получались баснословные премии. Был заочно поставлен на учет в МГПНД, по надуманным основаниям уволен с работы.
Соболевский В.Ф. Изобрел дешевый и эффективный метод уничтожения колорадского жука на картофельных полях без применения ядохимикатов. В Минске от изобретателя отмахнулись, в Москве за настойчивость (объявил голодовку) насильственно стационировали в психбольницу. Позже был отправлен в Гомельскую ПБ.
Бурова Н.С. Работая врачом-педиатром, не могла мириться с непорядками в детских садах и яслях. По ее жалобам были уволены несколько заведующих этих детских учреждений. В отместку она сама была уволена, позже - восстановлена на работе. Обращалась в органы прокуратуры с жалобами на неправомерные действия должностных лиц, но выяснилось, что Буровой Н.С. заочно был сфальсифицирован диагноз. В терроре были задействованы работники Минздрава БССР.
Брикс В.А. Рабочий МТЗ, ранее работал машинистом электропоезда. Перед пенсией пошел на вредное производство, чтобы заработать пенсию. На заводе несколько раз выступал с критикой организации работ, после чего начались гонения. Искусственно создали уголовное дело, подведя под воровство детали. Был уволен. Когда начал обжаловать надуманное должностными лицами увольнение, в суде ему открыто сказали, что он ничего не добьется, так как состоит на учете в МГПНД.
Трухан В.В. Работала горничной в гостинице, отказалась сотрудничать с должностными лицами гостиницы по скупке вещей у иностранцев и их реализации. Пошло морально-психологическое давление, выговоры и увольнение с работы. Дирекция гостиницы неоднократно вызывала и на работу, и домой психиатров, требуя стационировать Трухан.
Атаманова И.Ф. Бывшая врач-педиатр. За критику должностного лица была незаконно уволена, затем восстановлена на работе. Проработала пять лет, выступала с критикой в журнале "Вожык", писала письма в ЦК КПСС и КПК, в результате главврач пригласила психиатра, который сорвал с Атамановой халат и отстранил ее от работы, уведомив, что она инвалид II группы по психзаболеванию. От пенсии по инвалидности Атаманова отказалась.
Косарева В.Ф. Очень тяжело перенесла похороны брата, обращалась к невропатологу поликлиники завода им.Вавилова. Врач сочла нужным направить ее в МГПНД. В 1985 году, когда Косарева стала неугодна руководству, на основе "неадекватности" ее уволили с должности инженера. Единственный визит в МГПНД аукнулся через десятилетия. В медкарте женщины врачи не забывали отмечать "осмотры". Прошла обследование в МНИПЦ (Москва), где отмечено, что "психическим заболеванием не страдала и не страдает".
Лысенко Н.Н. В 1984 году, будучи студентом, выступил на партсобрании мединститута (как член КПСС), вскрывая взяточничество среди должностных лиц. После этого был насильно стационирован в РКПБ "Новинки", определена II группа инвалидности. Хотя впоследствии все обвинения Лысенко Н.Н. подтвердились, и в отношении должностных лиц мединститута было возбуждено уголовное дело.
Список, которым располагаем мы, - это далеко не 150 фамилий. Но, согласитесь, впечатляет. Все истории - индивидуальны и в то же время похожи. И сегодня уже некому разбираться с этими людьми. И уж тем более никто не хочет говорить о выплате компенсаций жертвам психиатрического беспредела.
Источник - БДГ. Для служебного пользования., №4 от 03/05/2002