Обязанности опера

Куземко Владимир Валерьянович
Из записок районного опера.

1. ЦЕННАЯ БУМАЖКА.

Кто сказал, что родимое МВД над нуждами рядового опера–трудяги сердце постоянно не рвёт? Да плюньте тем говорунам в бесстыжие очи!..

Да, с бандюганами министерские клерки в упор не сталкиваются, на всякие там задержания-обыски не ходят, никакой ответственности за выделенный тебе персонально участок борьбы с преступностью не несут, но отрабатывать свою не такую уж и маленькую зарплату надо же! И вот сидит этакий лощено-рафинированный канцелярит в уютном, украшенном дорогущей импортной мебелью, кондиционером и приёмной с секретаршей кабинете, и натружено двигает богатырской мыслью в направлении того, как бы это сейчас сработать, чтобы ментовским массам жить стало бы лучше, а трудиться, ясен перец – веселее?.. Зарплату им повысить вдвое, что ли?.. Не-е, зажрутся, а сторожевые государевы псы для проворства бега должны быть постоянно с пустым брюхом… Да и о чём базар, если бабла в державной казне осталось с гулькин нос, скоро уж и сановному казнокраду оттуда взять будет нечего, а вы про зарплату личному составу толкуете!..

А может, увеличить численность милиционеров, хотя бы полностью укомплектовав положенное по штатному расписанию, и этим снизив нагрузку на сотрудников? Отличная мысль, но опять-таки, где же бабки на зарплату ещё и для них наскрести?.. И потом, тут есть тонкость, не всегда понятная дилетантам… Чем больше ментов борзятничает на «землях», тем больше совершённых преступлений на них раскапывают и, следовательно, регистрируют в отчётности!.. Раскрытий тоже больше, ежу понятно, но любой опер со стажем скажет, что почти за каждым раскрытым преступлением потянется шлейф выявленных во время раскрытия преступлений старых, совершённых ранее и в нашу отчётность своевременно не попавших, причём многие из них ещё только предстоит кровопотливо расследовать, а не всплыви истина – никто про те злодеяния и не знал бы, и не отвлекался на них от прочих дел… Вот и выходит: чем лучше и качественнее милиция работает – тем больше у неё всё новой и новой работы, и тем непригляднее результаты этой самой работы смотрятся на бумаге. Статистика зафиксирует резкий рост преступности по стране, общий показатель раскрываемости неминуемо снизится, распыление сил и средств управлений и отделов внутренних дел приведёт к преждевременному износу кадров, к массовым увольнениям утомившихся и «перегоревших» сотрудников, взамен их придётся набирать неумелую молодёжь, но и той хватит ненадолго…

Не нужно это никому!.. Поэтому между собою в министерстве явно договорились: штаты – не трогать!..

…Что ещё у нас?.. Пробежимся по обычным «фишкам» столичных страдальцев за правое дело: «снабдить милицию в должном объёме новой техникой и спецсредствами», «усовершенствовать вооружение», «предоставить дополнительные права и полномочия», «компенсацию семьям погибших милиционеров выдавать сразу же и много, а не в течении ста ближайших лет и по копеечке», «повысить моральный авторитет сотрудников органов внутренних дел», и так далее… Всё это - прекрасно и упоительно, однако чтоб такое воплотить – потребуются колоссальные средства, которых у государства нет, а ещё нужны новые законы, которых тоже нет не только на практике, но и в проектах даже, но и прими эти законы хоть сегодня – потребуются ещё и значительные организационные усилия по их воплощению, на что обленившийся при тёплой и сытой должности министерский клерк уж просто не способен… Да на такое замахнуться – это как если самому себе кулаком в лоб навернуть!..

…И что тогда остаётся бедному канцеляриту?.. А только одно, но зато - самое привычное и лично ему удобное… Сочинить хитроумную служебную бумаженцию, для солидняка снабдить её грифом: «Секретно!», а то и «Совершенно секретно!», да и разослать из столичного Главка в провинциальные «низы», - пущай вспомнят, волки позорные, что Министерство Внутренних Дел по-прежнему существует и даже… кхм… функционирует, творя приказы и указания, и чтоб все знали: мы ещё комиссий нашлём с проверками, как вы наши приказки-указки исполняете!.. И ежели какая-либо нижестоящая зараза в погонах пыль в глаза проверяльщикам пустить не сумеет, и будет установлено, что хотя бы одна из сотен спускаемых из столичных кабинетов бумаженций окажется недоисполненной то будь он хоть гений сыска и кристальнейшей души человечищем, а - кранты ему, бабалайку в рот, звезду на фаллос… Либо - строго-строго пропесочат, либо строго пропесочат и выгонят шею, либо – просто выгонят, даже не тратя время на пропесочивание…Не знаю, как в других организациях и учреждениях, а в нашей «конторе» с этим - строго!..

Только такими рассуждениями я и оправдываю доставку на моё рабочее место спецпочтой интереснейшего и, понятно, «секретного» документа под тускленьким наименованием: «Список функциональных обязанностей оперуполномоченного уголовного розыска (территориала).» Вот оно значит, как… Проишачил я в уголовке четыре года с солидным хвостиком, взысканий и выговоров заимел ничуть не меньше всех остальных, сотни воришек поймал, полсотни разбойничков, однажды стреляли в меня в упор из обреза, дважды пытались зарезать, неоднократно схватывался с урками, бивал их и в драках, и на допросах, короче – делал всё, чему меня научили в школе милиции, и чему затем больно и сердито переучивался на опыте собственной шкуры, а теперь выясняется, задним числом, что непонятно чем все эти годы труддеятельности занимался, даже не ведая, каковы же на деле мои функциональные обязанности!.. И только теперь спохватился министерский заботчик про облегчение условий моей работы: «А чем же он там по незнанке своей занимается?!», быстренько освежил в своей могучей памяти все мировые достижения сыскного искусства и в порыве творческого экстаза родился ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО «Список…»!.. Жаль, имени своего благодетель на документе не поставил, поскромничал явно, а то заимел бы право претендовать на золотой памятник от восхищённых его заботой оперов!..

…Ладно, теперь почитаем сию бумажку, дадим анализ и комментарий…

Для начала строгий гриф «секретности» красным карандашиком - того… перечеркнём крест-накрест». Нет у нас от простого народа никаких секретов, как про то с трибун многократно вещали наши Президенты, Премьеры, министры и прочие чинуши, а раз так, то пусть мирные люди удовлетворят законное любопытство и узнают, чем же ещё на службе занимаются оперативники уголовного розыска, кроме видимых каждому обывателю невооружённым взглядом их регулярных пьянок и допросов «с пристрастием»… Бандиты и так все тонкости прекрасно знают, по своему личному опыту, а вот широким массам, с милицией вплотную не контачащим, многое покажется, пожалуй, и в диковинку…

2. НАДЗОР ЗА РАНЕЕ СУДИМЫМИ.

Итак, читаем.

« 1. Осуществлять комплекс предупредительно-профилактических
мероприятий путём выявления и постановки на учёт лиц, ранее
судимых за различные виды преступлений, либо же склонных к
преступлениям уголовного характера и всевозможным нарушениям.»

М-да… Что коряво изложено – не беда, в нашей системе на бумаге так все и изъясняются, но и по существу – непонятка!.. Что это за «склонность к преступлениям»?.. А среди нас есть и - несклонные?!. Не знаю, как в древние времена, а сейчас «склонны» все, почти каждому кажется, что он плохо живёт, все хотят жить лучше, а для этого - стремятся исхитриться и где-то что-то как-то… короче, вы меня понимаете!.. Тот с работы домой доску несёт, - «несун», хищение собственности в малых размерах, можно привлечь к админответственности… Этот весь завод украл, целиком, через акционирование и череду последующих перепродаж акций, - можно сажать как крупного расхитителя, от восьми лет и выше… Те людей грабят, насилуют и убивают - с ними всё ясно…Эти – политиканствуют, трибунствуют, интриганят, все за народ болеют, а дорвутся до власти - тырят народное по-чёрному, - «злоупотребление властью, измена Родине», расстрел на месте, ещё лучше – четвертование. А вот та проститутничает – штраф, при этом проверить, не обворовывала ли клиентов… А те – уклоняются от уплаты налогов… Ай-я-я! Да за такое… А вот те – за квартиру годами не платят, это нормально?!. Это разве – по закону?! И вот там - нарушают, и - вот те… и здесь… и там тоже… Не все идут на нарушения закона, согласен. Некоторые – трусливы, другим - лень, третьи - глуповаты, ну а четвертый с десятым просто ждут своего часа… Но склонны именно все!. И что - за всеми и присматривать?!.

Ну а насчёт ранее судимых – все верно… Кто хоть раз сидел – за тем нужен глаз да глаз. Это только с высоких трибун привычно говорится для приличия, что «зона»-де исправляет заблудшие души, на деле власть прекрасно понимает, что при нынешних ужасающих условиях содержания зеков любой, кто проведёт за решёткой хотя бы год-два, не может не превратиться в затравленного судьбой и обозлённого на всё и всех зверя, а что ж тогда говорить о проведших в местах заключения по 5-10 и больше лет?!. Динозавры!.. Вот за этими превращёнными государством в злобных тварей экс-людьми мы по воле того же государства и обязаны присматривать…

Допустим, повезло урке отмотать срок без осложнений, и относительно здоровым вернуться из колонии на место постоянного проживания. Приходит он первым делом в РОВД, в уголовный розыск, а мы ему: «Очень хорошо, поздравляем с выходом на волю, паря! А теперь – хватай «бегунок» и беги в экспертно-криминалистический отдел, зафиксируешься в наших бумаженциях: отпечатки пальцев, рост, вес, особые приметы, татуировки… Сфотографируйся, только в фас - в профиль с некоторых пор уж не надо, экономия плёнки… Ну а после нас, «территориалов», обязательно загляни к «линейщикам», у них тоже надо отдельно отметиться и на учёт встать. И уж оттуда тебе прямая дорога… нет, не домой, а к своему участковому, - и он обязан взять тебя на заметку, мало ли…»

Юридически всё описанное – незаконно. Нанять бы бедолаге толкового адвоката, и тот в два счёта докажет в любой инстанции, что злостно нарушены конституционные права его клиента, уже отбывшего положенный срок наказания, и теперь отнюдь не обязанного… и всё в таком же духе. Но откуда у недавно освободившегося зека денежки на адвоката найдутся?.. (А те, кто с большими бабками и из-за решётки возвращаются, те обыкновенно за решётку и не попадают никогда). Так что проще доходяхе побегать с «бегунком» по ментовским кабинетикам, в надежде, что мы от него наконец-то отвяжемся…

А мы и не цепляемся, очень нам надо…Так только, для порядка – говорим ему: «Пока что, милок, побудешь под админнадзором…» Что это за овощ?.. Да так, штука почти необременительная… Ограничений поднадзорному в его образе жизни - самая малость, всего четыре:

_ нельзя выезжать никуда из города,

_ раз в неделю по назначенным дням - являться в РОВД к инспектору по
надзору и рассказывать ему, как провёл эту неделю, с кем спал, на какие
шиши бухал и закусывал,

_ ежедневно с 21.00 до 8.00 надо находиться у себя дома,

_ в любое время суток нельзя появляться в местах общественной продажи
алкогольных напитков.

И вот, стало быть, если в воскресный день умотал ты на загородный пляж, или же в положенный день и час элементарно з а б ы л придти отметиться к инспектору, или нагрянувшая к тебе вечерком дружная парочка (опер плюс участковый) не застала тебя на адресе, или же, наконец, застукали тебя зоркие ментовские очи в жаркий летний денёк около пивной бочки, то – всё… Ну то есть, чего я людей пугаю… Гуманен наш закон и добродушна держава - на первый раз она милостиво наказывает тебя за столь ужасное злодеяние лишь простым замечанием, и на второй раз тебе делают лишь 2-е замечание, а вот уж в третий раз – стоп, машина: «Гражданин, вы арестованы! Руки за спину, пройдёмте с нами в райотдел!» А там – быстрое следствие, скорый суд и приговор – год решётки «за нарушение режима админнадзорного»… Даже если ничего плохого бедолага и не совершил, всего лишь три раза режим нарушил – всё равно: «Тебя, гондон, пожалели, милостиво отпустили на свободу, хотя со спокойной душой могли к чему-либо прицепиться и по новой срок впаять, а ты – выкобениваешься, норов показываешь, режиму не подчиняешься, с державой в игры играешь… За это и посиди теперь маленько.!» Вот что такое админнадзор на практике.

…Как ни странно, находиться под админнадзором вчерашним заключённым почему-то не нравится. Я даже не говорю о намеревающихся продолжать свою криминальную деятельность и считающих режим помехой своим преступным планам, но даже и решившие ранее «завязать» - всё равно, стервецы, опасаются, что все совершаемые в округе и не раскрытые вовремя преступления по возможности ментурой навесит на них, уже отсидевших и потому с точки зрения государства – подозрительных и способных на что угодно… Дескать: «Кому ж и не убивать, не грабить и не насильничать, как – таким?»

Но хитрая на выдумку криминальная голь придумала простенький, но эффективный контрход не становиться после освобождения на учёт, вот и всё! Человек вроде бы в натуре есть: жрёт, пьёт, ширяется и шастает по улицам, но по всем ментовским бумажкам на нашей «территории» как бы и не существует, нигде его возвращение из мест лишения свободы не зафиксировано, стало быть – и не возвращался он, сошёл с поезда где-то по дороге домой и в окрестных лесах упрятался наглухо… И выходит, что милиция к такому «человеку-невидимке» не цепляется, и по пустякам его не дёргает…

Понятно, что государство знает про эти игры, и обязывает оперов подобных хитрованычей выискивать и… не то чтобы бить смертным боем, но как бы наставлять отечески на путь истинный, мол: «Нехорошо, Феденька, от скорейшей постановки на учёт уклоняться!..» И участковых трахают во все дырки и выемки, если не все из живущих на их участках ранее судимые охвачены их ищущим оком… Вот опера с участковыми поневоле и бегают, ищут, порой и находят даже «уклонистов»… Но ведь не по сто рук у каждого из нас!.. При известной ловкости и везении, и ещё при условии, что вышедший на волю товарищ не склонен душевным своим складом к публичным акциям типа выхода на центральный проспект с табличкой: «Из принципа не встаю на учёт, и клал я на вас всех, мусоров!», - некоторые шансы залечь на дно и затаиться у вышеозначенной категории лиц имеются… Да, не будет неопределённо долгое время у них прописки в паспорте, из-за этого периодически возникают определённые неудобства (могут и посадить - за нарушение паспортного режима), но всё – решаемо… если повезёт, конечно.

3. ФОТОАЛЬБОМЫ, КОНТРОЛЬ, РЕГИСТРАЦИЯ ЗАЯВ.

« 2. Планировать работу, вести учёты (журналы,
картотеки, фотоальбомы) ранее судимых, наркоманов,
несовершеннолетних и других лиц, представляющих
оперативный интерес, проживающих или появляющихся
на обслуживаемой территории.»

Могу со вздохом подтвердить: бумажки – почти самое главное в моей работе, во всяком случае - с точки зрения того, как оценивает её результаты руководство. Любой проверяльщик, спустившийся с заоблачных высей на мою грешную «землю», первым делом не отловленных бандитов бежит смотреть, и не с облагодетельствованным успешными поимками тех бандитов мирным населением взахлёб общается, а совсем напротив – плотненько усаживается за стол в моём кабинетике и ласково интересуется: «А где у вас журналы учёта ранее судимых вообще, и ныне находящихся под административным надзором – в частности?.. Так – так… угу-угу… Ну, допустим… А теперь то же самое - по ранее доставляемых а РОВД, задержанных и арестованных?.. Ага… ага… А почему тут - помарка, а здесь - почерк неразборчивый?.. И в некоторых «наблюдательных делах» - путаница… А с трудными подростками - за прошлый год я журнал вижу, а где – за этот?.. Как это: «Год только начался!»? Проснитесь, товарищ старший лейтенант, уж 18 января на дворе, а у вас журнальчика по несовершеннолетним поновей всё ещё нету…» И - пошло-поехало…Там в бумагах – нарушения, тут – недочёт, там – чего-то не хватает, а здесь, напротив, много лишнего… У меня от постоянной писанины уж указательный палец на правой руке болит, а им всё мало!.. И ладно, разреши мне официально заниматься исключительно бумаготворчеством – сидел бы себя с утра до вечера в тёплой комнате и строчил потихоньку… Так в том-то и суть, что ещё и бандитов заставляют ловить, а – когда?.. Всё время уходит на писанину!..

Понятно, что некоторые из тех папок и альбомов действительно приносят пользу для дела…Взять фотоальбомы. Допустим, обворовали гражданина, или ограбили, или просто набили физиономию, и он успел разглядеть и запомнить лица обидчиков, - далеко не всегда это удаётся… Полистал он страницами с фото бандитских харь, и – радостно тыкнул пальцем: «Так вот же они – этот! и вот тот!» И мне остаётся только прочитать подписи под теми фотками, и сразу ясно, кого конкретно надо брать за жабры…

Впрочем, не всё так просто на практике. Начнём с того, что злодеи запросто могли оказаться из другого района или даже города, а у нас картотека – только на районную шваль… Во-вторых, запомнить точно чужое лицо, наблюдаемое только однажды и в стрессовой ситуации, очень тяжело, зато легко спутать одного с другим, - тем более, что у многих бандюганов лица неуловимо схожи злобностью и дебилизмом, - это уже в третьих!.. Преступники же ещё и специально фотографируются так, чтобы выглядеть ещё более насупленными, зловещими, страшноватыми, чем они есть на самом деле – тогда их труднее опознать, сравнивая фото с живым оригиналом. Вот и получается, что половина фигурантов моего альбома кажется терпиле поразительно похожими на его недруга, причём настоящий злодей вовсе не обязательно может оказаться среди этой толпы указанных, потому как для ментовского альбома фотографировался трезвеньким, тогда как на дело выходит исключительно - пьяным в дупель, и рожа у него тогда такая, что сходства с фото в нашем альбоме практически перестаёт усматриваться…

Для курьёза в один из альбомов я вклеил фото родной тёщи. Она и улыбаясь – смотрится страшилкой, а когда сердита – так лучшей фотки к подписи: «Её разыскивает Интерпол!» » не придумаешь!.. И что ж вы думаете?.. Раз десять пострадавшие «опознавали» в моей дорогой Анне Илларионовне то сутенершу-бандершу, то мошенницу, то карманную воровку, то вообще содержательницу наркопритона и по совместительству мокрушницу… Душа моя немо поёт от радости, когда совершенно не знакомые с моей тёщей граждане заочно, по одному лишь фото, дают ей самую что ни на есть уничтожительную характеристику. И в самую точку сказал мне о ней один подрезанный финкой мужичонка: «Посмотрите только, какой кровожадный взгляд у этой мегеры… Я бы эти злобные гляделки в любой толпе опознал!» Ох как верно!..

«3. Иметь на связи агентуру.»

Характерная скороговорочка. Стержень оперской деятельности именно работа с агентурой и составляет, но откуда канцеляриту про это знать? С его точки зрения, любой из наших сексотов – это что-то вроде ментовского Штирлица в преступной среде.

« 4. Организовать контроль за людьми, взятыми на оперативный
Учёт или находящимися под административным надзором.»

Ха, контроль им организуй… Полный амбец!.. На своей «земле» я практически один, есть ещё участковые, но они не в счёт, у них собственных проблем - по завязку, и вот начальство на полном серьёзе приказывает мне контролировать несколько десятков (если не сотен!) как поднадзорных, так и просто подозреваемых, вызвавших чем-то наше подозрение и взятых в оперативную разработку… Ну ладно, если б только контролем всё своё рабочее время я и занимался, так ведь кроме этой обязанности есть ещё и миллион других, не менее важных и трудоёмких!.. Но – деваться некуда, стараюсь что-то сделать…

Скажем, общаюсь с родичами контролируемых: «А что, Федор Юрьевич, Петька ваш взялся за ум, или по-прежнему ширку варит?» Спрошенный дедуган, понятно, заверяет, что с наркотой его любимый внучок завязал, но – близкий родич, нету ему полной веры. Заглядываю потом к соседям: «Что скажете о поведении жильцов из квартиры напротив?.. Скажем, Петр Прудников – не беспокоит вас чем-либо?.. Ага, понятно… Ну а всякие подозрительные рожи… То есть, я хотел сказать - какие-нибудь неприятной внешности и неприличного поведения личности к нему на адрес в последнее время не захаживали?..» И если соседи вякнут что-то о похожих на нариков гостей Петьки или, тем паче, о каких-то доносящихся иногда из квартиры напротив специфических ароматах (при изготовлении наркоты в условиях городской многоэтажки именно они и выдают притон!), то начинаю работать дальше, - подвожу к Прудникову сексотов, пасу его плотненько…

Буквально два слова насчёт неудобств контроля за админнадзорными для нас, оперов. Допустим, запланировано на сегодня проверить пребывание гражданина Арнаутова у себя дома после 21.00, и для этого надо, естественно, явиться к нему на адрес после девяти вечера. Но ведь, простите, рабочий день официально кончается у меня где-то после восьми (это если – день обычный, не в режиме усиления), И получается, что специально для какого-то мудака я вынужден задерживаться на работе лишние час-полтора!.. Вот и представьте, с каким похабным настроением я к нему в тот вечер домой заявлюсь, и каким тоном стану с ним разговаривать…

« 5. Принимать участие в рассмотрении заявлений о
преступлениях, поступающих от граждан, и принимать
меры к раскрытию преступлений, совершённых в текущем
году, и прошлых лет.»

Вот это и есть одна из двух основных и главнейших обязанностей любого оперуполномоченного: давать на-гора показатель раскрываемости преступления!.. (Интересуетесь, какая же вторая основная обязанность опера?.. Известно какая: никогда и ни при каких обстоятельствах не грубить своему начальству!..) Дело нужное и важное, если б целью было бы именно конечное благо людей, а не внешнее соответствие неким зафиксированным на бумаге показателям… Как мы от граждан заявы принимаем – это же смех!.. гремучая смесь здравого смысла с откровенной «химией», там столько нюансов…

Допустим – совершена квартирная кража, и не такая, где можно глубокомысленно усомниться в самом факте кражи и быстренько настрочить «отказной материал», а всамделишная, - вломились внаглую на адрес, взломав дверь, и вынесли всё, что поддавалось выносу… Не отфутболить такую заяву никак, нужно регистрировать, но это для нашей отчётности – никому не нужная перегрузка… С заранее скорбящим видом топаю к начальнику угро и прошу дать разрешение на регистрацию данной кражонки. Он с полуоборота заводится: «Чего суешься со всякой вонючкой?!. У тебя уже есть подозреваемые?.. Нету?!! Так ты что ж, гондон, «глухаря» отделу подвесить хочешь?!. Ах, не хочешь… Спасибо и на этом… Тогда так: вначале кражу эту расследуй, и если подозреваемый хотя бы краешком нарисуется – тогда только и зарегистрируешь… А сейчас – конец месяца (квартала, полугодия, года, пятилетки, тысячелетия) на носу, показатели и так валятся, и именно в этот момент ты суёшься ко мне с этой поганой регистрацией… Иди с глаз моих!...»

Но я и сам всё прекрасно понимаю, не даун ведь, поэтому возвращаюсь в свой кабинетик и вешаю ждущему реакции на заяву терпиле лапшу на уши, объясняя, почему усерднее буду заниматься его делом именно в том случае, если он не будет сейчас настаивать на регистрации заявы, ну а потом, выпроводив доверчивого бедолагу за дверь, без колебаний кладу его незарегистрированное заявление под сукно… Совсем похерить его нельзя – а вдруг кража раскроется как-нибудь сама собою, или появится возможность навесить её на «левого» человечка… Тогда-то ведь понадобится задним числом зарегистрировать её (иначе её раскрытие не зачтётся в показателях), вот старое заявление об этой самой краже и понадобится…

Если же раскрыть ту кражу честно или «химией» так и не удастся, то бумажка пролежит несколько месяцев в дальнем углу стола, а потом за ненадобностью будет порвано на тысячи мелких кусочков и выброшено в урну. На языке закона подобные манипуляции называются «сокрытием преступлений», в случае разоблачения и громкого скандала опера за это в лучшем случае железной метлой выгонят со службы, а могут и посадить на срок от двух до пяти… Но это - если поймают, а ловят немногих, поскольку прекрасно понимает наше начальство, что такое в нашей системе вынуждены делать практически ВСЕ опера!.. Иначе – нельзя, иначе – «регистрируй всё, что захочешь, но чтобы процент раскрываемости при любом раскладе был не менее 70%!», а это – немыслимо, и в оконцовке тебя выгонят за профнепригодность…

Но это ещё полбеды, а вся беда (по мнению начальства) – в том, что будет уронена честь РОВД (горУВД, облУВД, милиции всей страны – нужное подчеркнуть), чего допустить нельзя!.. И в итоге из «поджопников» (так у нас именуют тех оперов и участковых, кто не регистрирует заявы, а как бы кладет их себе под зад – на сохранение до выяснения обстановки) ловят лишь подставившихся лохов, наказывая их в назидание всем прочим, мол:
«делай что хошь, но попадаться и подвести своё руководство - права не имеешь!..»

И ещё… Я думаю, государству выгодно, когда его слуги вынуждаемы логикой обстоятельств с регулярностью курьерского поезда нарушать тот или иной из действующих законов, тогда все они – на крючке у своей державы, захочет она – и любого нещадно покарает, а не захочет – сделает вид, что как бы не в курсе делишек своих лакеев…

Что касается «преступлений прошлых лет», то тут и на сегодняшние криминальные процессы и личности времени и сил не хватает, а уж тем более никто всерьёз не собирается копаться в событиях прошлого… Но если вдруг при поимке и обработке очередного бандита начинают всплывать на поверхность совершенные им несколько месяцев или лет назад гнусности и подлости, и если не истёк ещё срок давности по инкриминируемым ему статьям УК, то тогда пускают в ход и старые материалы, включая не зарегистрированные в своё время и случайно сохранившееся заявы, а также записи в блокнотиках прошлых лет… И, бывает, разыскав давно забывшего о твоём существовании терпилу, радостно сообщаешь ему: «Помните, четыре года назад я лично обещал вам разыскать похитившего ваше имущество негодяя?.. Так вот, все эти годы я не ел, не пил водку, не спал и не знал отдыха, а неутомимо искал, следуя по пятам злодея, и вот вчера вечером после ожесточенной перестрелки и рукопашной схватки с озверевшим бандитом я наконец-то схватил его и упрятал за решётку!.. Украденное у вас имущество, понятно - уже тю-тю, но зато сам злодей будет наказан!..»

И если потрясённый такой добросовестной работой милиции гражданин пострадавший не выставит тебе «поляну» (шикарно накрытый столик в кабаке), то это с его стороны будет самым обыкновенным свинством…

4. ПРИТОН.

« 6. Обеспечивать оперативное наблюдение за лицами,
склонными к совершению преступлений, за местами
концентрации уголовного элемента, за местами сбыта
наркотиков и похищенных вещей.»

Оперативное наблюдение – вовсе не то, что ты спрятался за угол дома, и оттуда через бинокль наблюдаешь за подозрительно – «склонными» лицами… То есть иногда приходится делать и такое, но в целом нет у меня времени на подобную фигню, да и моё мужественное лицо слишком уж хорошо известно местному криминалитету, какой же смысл наблюдать украдкой за теми, кто тычет в мою сторону пальцем и строит мне, оперу, насмешливые рожицы?..

На самом же деле опернаблюдение заключается в частом и регулярном как морские приливы посещении наркопритонов, я м, адресов всяких сомнительных личностей (нариков, блатняков, скупщиков краденного, торговцев наркотой и самогоном), а также в отлавливании данного контингента на улицах, доставка его в РОВД и дружеское собеседование с ним на всевозможные темы, начиная с: вдумчивого: «Есть ли жизнь на Марсе?», и кончая практическим: «Колись на сознанку, сучяра беспросветная, чего за последние сутки натворил незаконного?!» Ну и делаешь больно тем, чьи ответы тебе показались недостаточно искренними…

…Что такое притон?.. Это - обыкновенная квартира (или дом в частном секторе), зачастую здесь - грязно, скудно, воняет, и везде натыкаешься взглядом на человеческие отбросы… назвать их «людьми» язык не поворачивается…

Никак не выветрится из памяти самое первое посещение мною притона. Случилось это на 2-й день службы в милиции, четыре с гаком года назад… Тогда ко мне подошёл старший опер, капитан Харитонов, - бодренький такой, с сизовато-красным носом, - и спрашивает: «Хочешь на притон сходить?.. Мне надо человека навестить, он знает, где сейчас подозреваемый в краже на Тополиной улице Яшка Фирсов прячется, так я с ним там перетру, а ты осмотришься, нюхнешь ситуацию, ну и заодно меня подстрахуешь…» Разумеется, я пошёл вместе с ним - интересно же!..

До адреса добирались пешком, - это только в киношках менты постоянно разъезжают на служебных или личных авто, а в жизни чаще всего – пешочком, или – на общественном транспорте… Впрочем, идти было недолго, минут десять. Зашли в грязноватый подъезд, поднялись на третий этаж, остановились у обшарпанной двери с цифрой «11», нарисованной мелом на выцветшем дермантине. Дверь смотрелась многострадально, со следами свежих и старых взломов и выбиваний, и фактически держалась лишь на обломке сверла, вставленном вместо штыря в одну из дверных петель. Капитан сделал мне знак, чтобы я не шумел, а сам прижался ухом к двери, прислушался к тому, что за дверью на адресе происходит. Ну, этот его приёмчик был мне понятен, «предварительный сбор информации об объекте – залог успешного проведения операции!» - так, кажется, говорил нам на лекции преподаватель в школе милиции… А вот зачем он ещё и ноздрей к замочной скважине прижался?.. Пытается определить, что у них на обед?.. Я и сам бы сейчас борща хлебанул…

«Запоминай мои действия, сам потом проступай так же… Я проверяю, нет ли запаха свежеприготовленного ширла!» - шепотом разъяснил мне свои действия капитан, чем удивил меня окончательно. Если мы идём к «его» человеку, то зачем же нам подлавливать его на приготовлении «дури»?.. А если наркоторговец - враждебен и опасен нам, то почему Харитонов не приказал мне вооружиться хотя бы дубинкой, а ещё лучше – взять с собою парочку ОМОНовцев с автоматами…

Тем временем старший опер осторожненько подёргал дверную ручку, и, убедившись, что заперто, прошипел мне на ухо: «Раз на замок закрылся - значит, что-то скрывает!.. А мы сейчас поступим как умные люди – войдём без стуков и приглашений, попросту вышибив двери!..» Я покосился на него, ожидая обнаружить признаки шутливости, но мой напарник казался абсолютно серьёзным. Тогда я уточнил на всякий случай: «А санкцию прокурора на проникновение в жилище вы уже получили?» Харитонов непонятно покосился на меня, пожевал губами, хмыкнул почти беззвучно: «Ага… сто санкций!..» Я опять не врубился: зачем нам сто санкций, если вполне достаточно одной?.. Но уточнить я не успел – с молодецким хеканьем капитан налетел на дверь плечом и сшиб её с петель. Мы вдвоём ворвались в квартиру.

Тут нас явно не ждали. Среди невыносимой вони, гор мусора, завалов пустых бутылок и деловито бегающих туда-сюда тощих как язвенники тараканов за уставленным нехитрой снедью столом сидели четверо бухарей не шибко цветущего вида, (один из них почему-то - абсолютно голый), встретившие наше внезапное появление изумленно – вопрошающими взглядами, но не перестававшие цепко сжимать руками стаканы с мутноватым самогоном и вилки с насаженными на них солёными огурчиками.

«Оденься, урод!» - велел Харитонов обнажённому, незлобно пнув его ногой так, что тот вместе со стулом отлетел в дальний угол комнаты, но тут же вскочил, схватил с пола какую-то замасленную тряпку, оказавшуюся халатом, и торопливо облачился. Я заметил , как из кармана его халата вылезли два облезлых от старости таракана, сноровисто скатились с одежды на пол и заковыляли в направлении ближайшей щёлки в полу. М-да, картинка ещё та…

Харитонов проворно сбегал на кухню, но тут же вернулся оттуда, отрицательно мотнул мне головой, мол: зря двери вышибали, ни хрена не «варят», суки… Повёл глазищами на примолкшую компашку: «Чего затаились, козлы?.. Или вам родной милиции уже и сказать нечего?» С обидой это было произнесено, с тоской внутренней, с болью, с туманным намёком: «Раз вы так неприветливо встречаете случайно зашедших к вам на огонёк м у с о р к о в, то и мы вас сейчас огорчим так, что мало не покажется!» Блат – компания намёк прекрасно поняла (наверняка уже был большой опыт близкого общения с капитаном Харитоновым!) и всполошено зашевелилась, а один из сидевших, в грязных спортивных штанах и столь же закопчённой майке (должно быть, хозяин квартиры) , вскочил и готовно подбежал к нам, радостно всплеснул руками, ухитрившись даже не расплескать водку из стиснутого в кулаке стакана: «Чем обязаны вашему появлению, Алексей Ильич?.. Простите, не признал вас сразу… темновато в комнате… богатыми будете!..» «Да, как же… разбогатеешь с вами!.. - довольно осклабился капитан, но видно было, что предположением о его скором обогащении он польщён. Велел: хозяину: - Пошли на кухню, перетереть надо… Лейтенант, постой пока тут… секи, чтоб никто не сбёг без моей команды!..» - и они вдвоём утопали на кухню, оставив меня в комнате один на один с тремя щетинисто – неопрятными гражданами нашего Отечества. Чёрт его знает, как себя с ними вести… Мне даже и страшновато было – вдруг да набросятся на меня скопом, а я же – пуст, без ствола в кармане, даже без «демократизатора»… С высот моего нынешнего опыта в той давней ситуации я сразу взял бы инициативу на себя: одному из хмырей для понта вмиг врезал бы по чайнику, на двух других - цыкнул грозно, ошмонал бы у всех карманы, и окажись кто с «дурью» или с ножиком - тут же опросил бы по ускоренной программе – не жёстко, но напористо, - глядь, пока напарник мой освободится от своих забот, я и кольнул бы кого-либо из присутствующих на грабёж или хотя бы на вонючую кражонку… Ну а тогда – что я умел, малага жёлторотый?.. Стоял тихонько у порога, глядел на их зверские хари и немо трясся от ужаса. Эвон какие с виду душегубы… Небось, уж не одного оперуполномоченного уголовного розыска порезали в лоскуты пёрышками или изрешетили из обрезов… Не понимал я тогда совершенно, что и они меня панически боятся, ну то есть не меня персонально, лопуха наивного, а грозно маячившую за моей спиной неуклюжую, но страшную своим бездушием и беспощадностью государственную машину. Чуть что не так они сейчас скажут или сделают – и кто знает, не бросят ли их через полчаса по моей наколке в райотделовский «обезьянник», а туда загреметь – это вам не сот тысяч баксов в лоторею выиграть…Чуть позже я – то выяснил, что кроме общего беспричинного страха один из той давней троицы боялся меня персонально и обоснованно: в кармане наброшенного на его плечи пиджачишка лежал шприц с заветными четырьмя «кубышками» наркоты, и теперь он лихорадочно кумекал, устроит ли капитан по возвращению с кухни поголовный шмон присутствующих (и, следовательно, от сулящего в будущем только неприятности компромата надо немедленно избавляться), или же занятый важными проблемами м у с о р не станет нынче тратить время на необязательный в данной ситуации осмотр карманов, и драгоценную влагу можно безбоязненно сохранить для дальнейшего употребления…

Тем временем голоса из-за кухонной двери, побубнив, стихли, хлопнула дверца холодильника, звякнул стакан, характерно забулькала выливаемая из бутылки в другую ёмкость жидкость, спустя пару секунд до нас донеслось смачное капитанское кряканье, и напоследок - хрумтенье съедаемого огурца. Странно… а это что означает?.. Только не говорите мне, что старший оперуполномоченный уголовного розыска, сотрудник правоохранительных органов, полномочный представитель своей державы, наконец, элементарно угощается алкоголем на загаженном донельзя алкашно – наркоманском притоне… Такого просто не может быть!.. Во всяком случае, наши преподаватели в школе милиции возможность подобной ситуации подняли бы на смех!.. Но, может, поведение Харитонова является частью проводимой им хитроумной оперативной комбинации?.. Будет мой начальник какое-то время умело изображать из себя опера - перерожденца, увлечённо бухающего в обществе мелко-уголовного элемента, а затем раздастся его властное: «А теперь - руки вверх и лицом к стенке, граждане преступники, сейчас я буду вас прессовать!»

Мои слегка недоумевающие мысли прервал испитый дяденька в наброшенном на плечи кургузом пиджачишке, - задвигался, заерзал тревожно на стуле, потом попросил жалобно: «Гражданин начальник, можно мне закурить?.. А то уж невтерпёж…» О, повторись такая сцена сегодня – за одно только вяканье без моего разрешения врезал бы мгновенно по зубам, тогда же - засмущался, кивнул: «Да, конечно… курите, пожалуйста!..» Он залыбился, кинул в рот поднятый со стола окурок «Примы», зашарил в карманах в поисках спичек, и пока я хлопал ушами – спокойно слил ш и р к у из шприца прямо в свой карман, - теперь в случае чего найдут у него в кармане не наркотик, а лишь «следы наркотического вещества на одежде», ну а за следы – не сажают… Закурил, деликатно отогнав дым рукой в обратную от меня сторону. Но тут же всполошенно поперхнулся, увидев возвращающихся с кухни старшего опера и хозяина адреса. Капитан был явно доволен полученной информацией, нос его ещё больше порозовел, глазки налились доброжелательством и жаждой кипучей деятельности, и ещё от него сильно несло водочным перегаром, хотя когда мы шли сюда – вроде был трезв как стёклышко… «Как эта публика весела себя?.. На голову сесть не пробовали?..» - икнув, полюбопытствовал у меня Харитонов, и, не дожидаясь ответа, да и не нуждаясь в нём, повел глазами по троице, безошибочно зацепился ими за курильщика в пиджачишке, укоризненно похмурнел: «Чё напарника моего никотином травишь, тля бесхвостая?.. Хочешь, чтоб он от рака лёгких загнулся?!.» «Я не…» - попытался отпереться от умысла в столь ужасном теракте против сотрудника милиции бедолага, но кто ж его слушал!.. Лихой удар капитанской туфли в солнечное сплетение – и болезный упал вместе со стулом, а склонившийся над ним капитан уже сноровисто обыскивал карманы пиджачишка. Нашёл пустой шприц, пояснил довольно: «Так и знал!..», потом крякнул огорчённо: «Уже успел слить, засранец…Ничё, в следующий раз обязательно застукаю с поличным – вот тогда за оба раза сразу и ответишь!..», дал пару оплеух на память о сегодняшней встрече, мимоходом пнул и двух остальных, потом кивнул на прощание хозяину квартиры, и, поманив меня пальцем, двинулся к выходу.

Когда мы спускались по лестнице – довольный, поделился информацией: «Фирсов, оказывается, чалится у тёлки своей на Малой Индустриальной, дом четыре… Сейчас возьмём в РОВД ещё пару хлопцев для усиления, и двинем туда, вязать гада…» Я шёл вслед за ним, поддакивал его словам, кивал головою, задавал какие-то нейтральные вопросы, а сам размышлял, стоит ли спросить его насчёт непонятного поведения на притоне?.. Ворвался без предупреждения и, как я теперь догадался, без санкции… бил граждан по лицу… пил водку с блатными… Как всё это понимать?!. Но после долгих раздумий решил: да ну их всех к лешему!.. Он – старше и опытней, раз он так делает – значит так надо, а что в школе милиции преподаватели учили иному – так ведь кабинетные люди … Ну откуда им знать, как НА САМОМ ДЕЛЕ борются с преступниками реальные, не книжные и не киношные менты?!. Сами преподы на «земле» ведь никогда и не работали!..

…Прошли годы, и теперь то давнее поведение моего напарника вовсе уж не кажется мне ни странным, ни возмутительным. Напротив, я и сам множество раз поступал таким же образом, и все мы, розыскники, ведём себя примерно так же, иначе – не то чтобы нельзя, а… ну, не получается - иначе, понимаете?.. Есть какие-то неписанные, но внутренне всем понятные и принятые всеми правила игры, кто их не соблюдает, выбивается из общего ритма – тот не только себе вредит (это уж само собою), но и мешает достижению общего конечного результата, то есть вредит своим товарищам, своим коллегам, всему обществу…

5. ПОМОЩЬ СЛЕДОВАТЕЛЮ.

« 7. Оказывать помощь следователю по сбору вещественных
доказательств, исполняя его отдельные поручения, участвуя в
проведении следственных действий (обысков, выемок, опознаваний,
воспроизведений, и т.д.).

Вспомните типичное начало многих наших детективов: «Следователь Иванов сел за письменный стол и сурьёзно задумался. Кто же убил инкассатора Петрова?. Сделал ли это бандит Сидоров по кличке «Сидор», или же в деле чувствуется чья – то другая, более опытная и безжалостная рука?..», и т.д. Так вот, всё это – чушь собачья. Следователь преступления лишь расследует, а раскрывает их – опер. Это опер определяет круг подозреваемых, прессует их, добывает свидетелей и вещдоки, работает с пострадавшими и свидетелями, добивается сознанки и заполучает долгожданную явку с повинной, ну а следователь лишь закрепляет это в бумагах для последующей передачи в суд результатов оперской работы.

Выглядит сие примерно так… Допустим, совершена кража. На место происшествия выезжает дежурная следственно-оперативная группа: следак, опер и эксперт. Эксперт пошёл следы и отпечатки изучать, опер двинул опрашивать соседей, не слышали ли они что-нибудь подозрительное (а заодно и проверить, не имеют ли хозяева адреса репутацию шалопутов, любителей розыгрышей, когда всё своё имущество вначале – страхуют, а затем – прячут у друзей и знакомых, заявив потом в страховую компанию, что-де обворованы), ну а следователь усаживается к столу и начинает строчить протоколы допросов потерпевших и свидетелей (сумей опер таковых отыскать), а также составляет со слов потерпевших перечень всего украденного (потом он пойдёт в ориентировку нашим сотрудникам, прочёсывающим места сбыта краденного)… Настрочил положенное – и конец делу пока что, свою работу на данном этапе он считает законченной. И если вор не ждал появления милиции у дверей отбомблённой им хаты (а это – маловероятно), и если имя этого вора не нарисовалось огненными буквами на темнеющем закатном небе, если неизвестного домушника ещё только остаётся заловить и уличить, то никого тогда следак и не ловит…

Да ему и некогда, что вы, у него же 26 дел одновременно в производстве находится, в каждую папочку- скоросшиватель на 15 минут только заглянуть - вот твой рабочий день уже и закончился… И ни гоняется за преступниками следак, и даже голову ни над чем не ломает, пытаясь вычислить бандита, а просто строчит ещё одну бумажку – скромненькое такое поручение гражданину оперуполномоченному:
«1. Установить личность преступника(ков).
2. Найти свидетелей данного преступления.
3. Найти иные доказательства вины подозреваемого(мых).
4. Сделать это в установленные законодательством сроки».

Всё, точка. А где искать, как найти - это уж нашему следопыту по барабану, «Я свою часть работы сделал – дал поручение оперу. Теперь пусть выполняет свою часть дела – исполняет данное ему поручение…» Лихо, ничего не скажешь…

Допустим, истек указанный в предписании срок, опер разводит руками: «Ничего обнаружить не сумел!», и тогда следователь с лёгким сердцем приостанавливает уголовное дело: «…в связи с неустановлением личности преступника(ков)…» И спроса с него – ни малейшего, он же не виноват, что опер не выполнил элементарного поручения, «опера нынче – такие дебилы!» - в узком кругу потом жалуется следак. Эх… труженик ты наш неутомимый!..

Так это я только общую ситуацию излагаю, а бывают ещё такие интересные случаи – обхохочешься… Один следователь, к примеру, всучил мне однажды предписание из 14-ти пунктов, среди которых мило значились подлежащими немедленному исполнению оперативно – розыскные мероприятия во… французком городе Париже, а также ещё в Казахстане и Молдове, и всё это – в срок за две недели!.. А ведь знал прекрасно, что командировочные в нашей бухгалтерии не выпросишь даже для поездки в соседний город, и в Париж не то чтобы съездить, а и просто звякнуть со своего служебного телефона – так вся бухгалтерия от жабы удавится!..

Но это я сейчас с вами умный и смешливый, со следаком же не очень посмеешься, ещё взъестся на тебя - и запросто подлянку кинет… А поэтому сколь абсурдным ни смотрелось бы то или иное следовательское «поручение», а принимать его к исполнению я – обязан, и исполняю ведь, за исключением отдельных, наиболее одиозных пунктов, по которым потом приходится долго отписываться–оправдываться…

Предполагается, что помогающий следствию оперуполномоченный угрозыска прекрасно знает весь проживающий на его «земле» подучётный контингент, имея в этой среде незримую сеть секретных сотрудников, которых и сориентирует на подходы к потенциальным кандидатам на роль совершившего расследуемую кражу домушника… Далее, он кропотливо изучит и проанализирует полученную из различных источников информацию, сделает должные выводы, устроит подозреваемым ряд хитроумных п о д с т а в, изловит на эту удочку и определит самого подозреваемого, отпрессует его по полной программе, поучит в итоге «сознанку», обставит её со всех сторон уликами и вещественными доказательствами… И вот когда всё-всё будет сделано, вот только тогда вновь появляется на арене следователь: он добросовестно оформляет оперское творчество заключительными бумажками и передает дело в суд, после чего опять-таки в узком кругу хвастается: «Да, ловко я раскрыл это сложнейшее дело…» А ведь ни хрена он не раскрыл в своей жизни, окромя банок с пивом…

Я не к тому, что обидно мне, когда результаты моей деятельности идут в актив кому-то другому… Но и обидно всё же, царапает самолюбие, признаю!.. Довольны?.. Вот я - старался, бегал, усердствовал, нащупал верный след и притопал по нему до конца, за что же весь почёт – следаку?!.

« 8. Осуществлять оперативно-розыскные мероприятия по
раскрытию неочевидных преступлений текущего года и
прошлых лет.»

Ага… Тут и самые что ни на есть очевиднейшие преступления при малейшей возможности стараешься спихнуть со своей натруженной шеи и дело – «замутить», а их послушать - я ещё должен самолично и добровольно на свои плечи лишнее бремя взваливать!.. Мне что, больше делать нечего?..

« 9. Отвечать за раскрываемость преступлений на
обслуживаемой территории.»

Как приходится отвечать - уже рассказывалось. Обозначу пунктиром: «Что это у тебя за дерьмовый показатель раскрываемости в текущем квартале, старлей?!. Никаких оправданий!.. Только полнейшее чмо и пассивный педераст мог так испоганить отчётность и навредить всему коллективу!..» «Так точно, товарищ майор (полковник, генерал – нужное подставить)!..» Вот тебе и весь ответ.

« 10. Выезжать на место происшествия, где совместно с
другими работниками принимать меры по установлению
совершивших преступление лиц, по обзору материалов и
вещественных доказательств.»

Уже рассказывал, как мы на вызовах копошимся. Дополню только забавной подробностью… Есть среди наших экспертов – криминалистов один… ещё молодой и вроде бы старательный, но – хитрожопый больно… Не из тех он, если коротко, кто за общее дело с гранатой под танк кинется!.. И вот, значит, выезжает группа на очередной вызов. Оружия с собою по возможности ни я, ни другие мои коллеги-опера стараемся не брать, лишняя обуза, а вот эксперт этот свой табельный «Макаров» прихватит обязательно!.. Идём на адрес, и он уже заранее мандражирует, руку у кобуры на поясе держит… И ещё заметил я, что в таких ситуациях, когда при выезде на место происшествия не знаем мы, с какой обстановкой столкнёмся, при подходе к адресу старается этот парнишка держаться за нашими спинами, по принципу: встречай нас там вооружённая засада – и он завсегда успеет скрыться, пока товарищи будут заслонять его от пуль собственными телами… Оно, быть может, и разумно, особенно если учесть, что у этого эксперта-криминалиста – молоденькая жена и грудной ребёнок, случись что – кто их прокормит… Но с другой, как ни посмотри – а дерьмовато ведь!..Жёны с детишками почти у всех оперов имеются, однако как дойдёт до дело - мы друг за дружку не прячемся, а иногда даже и друг друга собою прикрываем… Свой личный интерес помнить надо, но – не до той черты, когда он уже смотрится подловатостью!..

6. РАБОТА С БУМАЖКАМИ, ВЕРБОВКА, ДРУЖБА С «КУМОМ».

« 11. Вести учёт и анализ совершённых преступлений,
вносить предложения по устранению причин и условий,
способствующих их совершению.»

Канцеляриты полагают, что опер угрозыска – это что-то вроде члена-корреспондента Академии наук!.. Хоть любой из нас – не совсем безмозглый, и разбуди его среди ночи, как дважды два перечислит все способствующие росту преступности и потому требующие немедленного устранения или преобразования причины и условия. А именно: цены снизить в десять раз, зарплату повысить - в сто, налоги - уменьшить до 5% от получаемых доходов, наладить бесперебойную работу экономики, ликвидировать безработицу, восстановить прежнюю многофункциональную систему образования и воспитания детей, подростков и юношества, многократно увеличить финансирование правоохранительных органов, принять пакет эффективных законов, улучшить условия содержания заключённых… Да, и чтоб - это обязательно!!! – наш народ решительно бросил пить водку и употреблять наркотики!.. Ну, насчёт водки ещё можно смириться с умеренно пьющими – рюмочками и по большим праздникам… Но - не вёдрами же, и не - ежедневно!.. Так что всем нам прекрасно известно, какие именно факторы нуждаются в устранении… Но опять-таки все прекрасно знают и то, что ничего из этого в обозримом будущем устранено не будет, так на фиг нам тогда хренотней бессмысленной башку забивать?!. Хотя ситуация в целом понятна: канцелярит делает вид, что всерьёз нас спрашивает, и ждёт, что мы столь же серьёзно будем изображать ответы на его вопросы…

А насчёт анализа преступлений – есть здравое зерно. Иногда полезней не бегать часами с высунутым от усердия языком, а просто сесть и подумать… А потом бац – и ты делаешь единственно верный в данной ситуации ход!..

Проиллюстрирую конкретным примером. На моей «территории» участились было случаи квартирных краж через форточку в дневное время, причём во вполне определённое: с 14.00 до 16.00. Есть приметы подозреваемых, но - довольно смутные… Тех гавриков я искать мог бы до посинения!.. Но вместо суетливых дёрганий - запёрся на пару часов в кабинете и хорошенько обмозговал. Потом, выработав план действий, для начала поговорил с «линейщиками» из горУВД, подобрал у них информацию по аналогичным случаям, сориентировал их на мои случаи. Убедил начальника райугрозыска в неизбежности рецидивов подобных случаев в будущем, и по моему настоянию он организовал рейдирование с двух до четырёх каждый день около потенциально опасных домов (я уже установил, не буду раскрывать всю механику, в форточки каких именно квартир чаще всего залазят неизвестные злоумышленники)… И вот через три дня около одного из этих домов по тем самым неопределённым приметам домушников вычислили и повязали!.. А так - они запросто могли б войти «в серию» квартирных краж по нашему району, да и по городу…

Умный, умеющий замечать и обдумывать варианты опер всегда почует начало очередной «серии» преступных эпизодов, прочувствует их алгоритм и сумеет оборвать эту криминальную «серию» в самом начале.

« 12. Своевременно и качественно проверять заявления и
сообщения о преступлениях, исполнять корреспонденцию,
поступающую к нему на исполнение.»

Угу, как же… Если моих возможностей хватает лишь на раскрытие четверти (в лучшем случае – трети) происходящих на моей «территории» преступлений, и единственный способ не завалить показатели – это регистрировать как можно меньше преступлений из числа тех, которые, на мой взгляд, быстро раскрыть не удастся, то слова: «своевременно» и «качественно» превращаются в издёвку над трудягой - опером со стороны не желающих, да и не способных ни капельки уменьшить нагрузку на оперов столичных клерков. О, как же они обеспокоены тем, чтоб я случайно не выпустил из своего внимания ни одной бумажки из приходящей на мой адрес служебной почты… И не скажу ведь, между прочим, что в почте той – сплошное «гэ», иногда встречаются и полезные документы, но попробуй-ка отсеять толковое и нужное от глупого и бессмысленного в этом мутном потоке низвергающихся на меня поучений, поручений, приказов, советов, вопросов и раздолбаев…

« 13. Проводить работу по подбору кандидатов на вербовку
в качестве агентов, а также осуществлять их расстановку с
учётом складывающейся оперативной обстановки и анализа
совершённых преступлений. Заниматься их воспитанием.»

Насчёт «подбора» и «расстановки» сексотов - разговор особый, а сейчас хочу поговорить насчет «воспитания» осведомителей. Любой розыскник «со стажем» подтвердит, что это – полный и решительный бред!..

Допустим, приходит ко мне на явочное свидание мой «контакт», весь из себя преступный и порочный, - именно таким и должен быть его «прикид», иначе свои же быстренько разоблачат и прихлопнут!.. А я, вполуха выслушав ценнейшее «аг-со» (агентурное сообщение), вдруг гоню пургу в том плане, что пора уж ему взяться за ум, немедля помыться, побриться, постричься и наодеколониться, одеться поприличнее, перестать колоться, бухать, воровать, трахаться с шалавами, играть в азартные игры и тунеядствовать, устроиться на работу, записаться в библиотеку, вступить в ряды ныне правящей партии , короче – стать достойным и всеми уважаемым членом общества!.. Ага, и чтоб сразу же перестал якшаться со всяким подозрительным сбродом - блатняками, аликами, нариками, прочими криминальными сучярами, способными повлиять на него в нехорошую сторону… И сделать это он обязан - только не смейтесь! – для того, чтобы стать достойным высокого звания ментовского осведомителя!.. Допустим на секунду - на самую только короткую секунду допустим! - что агент не пошлёт меня на три буквы, а напротив, в точности исполнит все рекомендации и преобразится… Ну и куда ж после этого его, преображённого, прикажете внедрять - в общество благородных девиц, что ли?.. Да он же, т а к о й, на фоне кого угодно, включая и Небесных Ангелов, будет смотреться лучом света в тёмном царстве!.. А нам этакая «засветка» абсолютно не нужна. Хороший сексот – это живой сексот. А живой сексот – лишь тот, кто ничем не выделяется из той среды, явления и процессы в которой он освещает… Да чинуша из МВД и сам прекрасно понимает, что «воспитание сексота» - полнейшая бредятина, но - надо ему отчитаться и по графе: «личному составу указано на необходимость воспитывать контингент секретных сотрудников»… Везде и во всём у нас - тупая и враждебная делу показуха!..

« 14. Взаимодействовать с оперативными частями СИЗО,
ИВС, исправительно - трудовых колоний по раскрытию
преступлений текущего года и прошлых лет в отношении
агентурной разработки задержанных, арестованных и
осуждённых. Своевременно направлять на них задания,
осуществлять выезды в СИЗО, ИВС, ИТК.»

Красочная сценка с натуры…

Регулярно я наведываюсь в оперчасть городского СИЗО и узнаю, не было ли среди выявленных в последнее время «кумом» (опером СИЗО) и оформленных «явкой с повинной» преступлений таких, которые были совершены на моей «территории». Вот и в тот день явился сюда с тою же целью. Пришёл к «куму», - молодому, но уже трёпанному жизнью капитану. Пожали друг дружке ручки, пару минут шёл обычный мужской трёп: как делишки?.. как детишки?.. как деньжишки?.. ходил на рыбалку в это воскресенье?.. а я не мог, запарка на работе была… и так далее.

Потом - перешли к текучке буден. «Есть что-то по моей «земле»?» - интересуюсь. «Конечно!.. Разве могу тебя без «подарка» оставить?!» И «кум» вызывает «конвойного»: «Приведи Гордеева из 46-й камеры…»

Спустя 10 минут вводят остриженного наголо, щупленького Гордеева. Он неспешен, держится солидно, знает: здесь собрались только из-за него!.. Так что можно и поважняковствовать… «Чем порадуешь моего коллегу, Борис?» - кивнув в мою сторону, полюбопытствовал «кум».

«Щас!» - важно ответил Боря. Достал из кармана блокнотик, зашелестел страничками… Счастливчик - на воле успел смастерить кучу квартирных краж, и теперь имеет «товар» для обмена: он операм - «сознанку» в очередной из совершенных им кражонок (а это – так нужная каждому из оперов очередная гапочка в показателях «раскрытие»), а мы ему в ответ - подогрев куревом, чаем, жратвой, иногда и раскумариться даём…

«Ага!» - говорит наконец Гордеев, найдя в блокнотике записи относительно сотворённого именно в текущем году, и именно в «моём» Северном микрорайоне. И – начинает громко барабанить словами. В его блокнотике есть всё: адреса отбомблённых хат, обстоятельства совершения каждой из краж, перечень и описание похищенного с подробным указанием того, куда и чего потом подевал… Я достал из портфеля свои ментовские «учёты», и мы начинаем сверяться. Выясняется, что из шести совершённых Борькой в Северном микрорайоне квартирных краж четыре были «заявлены» (т.е. примчавшимся в РОВД потерпевшим удалось убедить дежурного, чтобы их заявы приняли и должным образом зарегистрировали), и по ним уж предпринимались не давшие должного результата оперативно – розыскные мероприятия. А две из краж – не «заявлены» (отфутболили их в дежурке, или же кто-то из оперов «схимичил»). По «заявленным» преступлениям тут же фиксирую «явку с повинной» в своих учётах, а по оставшимся двум незаявленным кражам - переписываю себе данные для проверки. Завтра же потопаю на адреса с вопросиком: «У вас случайно такого-то числа квартиру не обворовали?.. О, так чего ж вы молчите!.. А то мы, между прочим, уж с ног сбились, ловя вашего обидчика…Уже поймали и в СИЗО посадили, кстати!..»

Закончив писанину, отдал Борьке принесённые ему чай с куревом, попрощался за руку: «Спасибо, благодетель!», потом простился с «кумом» и ушёл. Говоря языком официальных протоколов, встреча прошла в конструктивно - дружественной обстановке, и закончилась достижением полнейшего консенсуса. В будущем, если всё сообщённое Гордеевым по кражам подтвердится (а оно подтвердится обязательно – Борька прекрасно знает, что в ином случае ему не поздоровится!), в показателях эта операция будет отражена как «совместное раскрытие преступлений оперчастью СИЗО и Заводским райугрозыском». В принципе все «раскрытия» «кум» мог бы оставить и себе, но он – умный и потому не гонится за лёгким хлебом, не позволяя себе ради минутной выгоды сделать серьёзную промашку. Понимает, во-1-х, что без содействия «территориалов» не сможет по любому всё в доскональности перепроверить и уточнить, и что, во-2-х, при любом раскладе куда мудрей и дальновидней делиться частью добычи с «ближним», тогда авось и «ближний» когда-нибудь в будущем с тобою поделится, если и ему щедро перепадёт… Как ты – с людьми, так и люди – с тобою, это ж факт!..

7. ЛЕКЦИИ, УЧЁБА, РЕЙДЫ.

« 15. Проводить среди населения беседы, выступать
с лекциями на правовые темы, отчитываться в трудовых
коллективах.»

К а н ц е л я р и т а м из МВД трудно представить себе те условия, в которых нынче действуют «низовые» сотрудники на «землях»… Потому и несут ахинею!.. Вдумайтесь: ну какие к чертям собачьим «беседы и лекции», если я, районный опер, с законной супругой вынужден общаться лишь в узких промежутках между службой, сынишку - почти не вижу, месяцами не встречаюсь с родителями… Отдыхаю - на бегу, сплю как сторожевой пёс – вполглаза, от «земли» к небу взгляд оторвать некогда, уж и забыл, как это небо выглядит… Вот до чего работа довела!..

И вот, значит, в этой обстановке я вдруг брошу все дела, пошлю на фиг орущее мне что-то гневное начальство, а сам двину по трудовым коллективам – выступать с лекциями на правовые темы… Во, кстати, очень актуальная тема для такой лекции у меня есть: «Законны ли многомесячные задержки с выплатой зарплаты у сотрудников милиции?» И мне, и моим товарищам–операм кажется, что – незаконны и возмутительны, однако ж – всё время задерживают с выплатой, сволочи!.. И кому - своим же людям… государевым слугам… ментам, прокурорам, судьям… Я понимаю, что иные из них уже «упакованы» по завязку, но не всем же регулярно на лапу дают, есть среди нас и те, кому сие по должности не положено, - каково же им жить при подобных условиях?..

И вообще… Оторвите задницы от кресел, господа министерские клерки, сходите-ка сами в ближайший от вас трудовой коллектив, и там перед людьми отчитайтесь о деятельности органов внутренних дел… Небось, сами догадываетесь, как народ сегодня относится к милиции!.. Плохо он к ней относится… Никак он её не любит, отзывается о ней с презрением: «мусора – паскуды», «людей бьют, карманы пьяным выворачивают, с бандюганами сотрудничают!»… Вот что в любом трудовом коллективе о нас скажут!.. Есть в тех словах большой перебор (со стороны всегда легче судить, а ты попробуй сам – в нашей-то шкуре!), но ведь и правды – много, и повинны в той правде не столько мы, «низовые», сколько те, кто вынудил нас сделаться такими, поставил нас в такие условия, опустив ниже плинтуса, урезав наши права и возможности, нагрузив нас неисполнимыми обязанностями и требованиями… Испачкали нас в дерьме перед обществом, а потом нас же в спину и подталкивают: «Идите к народу и объясните ему свои действия!» Нет уж… Идите лучше сами!.. Впрочем, вешать лапшу на уши людям с трибуны канцелярит умеет… Не то что мы, опера. Нам врать некогда - мы работать надо!..

«16. Систематически повышать свой профессиональный уровень.»

За внешне безобидной фразой стоит многое…

Допустим, барахтаешься ты в кипучей текучке буден, приноровившись к неизбежному, перестав обижаться на паршивое и постоянно клясть свою судьбу – злодейку, - махнул мысленно рукою на неисполнимое, а что можно исполнить, то и делаешь, в меру своих скромных сил, опыта и способностей… Хоть и со скрипом, но тащишь воз проблем, причём иногда начинает казаться, что у тебя ещё и неплохо получается!..

И вот в этот самый момент, когда ты расслабился и самоуспокоился, тебе на стол бац – срочная телефонограмма из горУВД, облУВД, а то и из министерства: «НЕМЕДЛЕННО организовать комплексную проверку знаний личного состава по…», ну, например - «…по мероприятиям гражданской обороны!» По указке взмыленного руководства тотчас бросаешь все срочные дела и часами просиживаешь на занятиях по ГО. И упаси тебя Господи вести конспект тех занятий недостаточно подробно, упустив что-то из произнесённого!.. Вот, скажем, записал ли ты в тетрадку, что будешь делать в случае возможных в «твоём» Северном микрорайоне землетрясений и ураганов, наводнений и эпидемий, массовых беспорядков, войн и конца света?.. Нет, я ж не спорю, совсем не лишне заранее подготовиться ко всевозможным бедам и катаклизмам, но хорошо, если они случатся завтра же, пока полученные знания ещё не выветрились из головы и крепки как гранит, ну а если – не повезёт?.. если это случится только через 10 или 100 лет?.. Если всё забудется к тому времени?!. Получается, зря от текущих дел отрывался!.. А ведь дел этих – миллион… Нужно ловить всевозможных воришек, хулиганов, наркоманов, мокрушников и прочую гниль человеческую, причем ловить их нужно немедленно, не дожидаясь, пока они снова чего-нибудь натворят… Но ловить их тебе – некогда, ибо и ты, и весь райотдел всю последнюю неделю увлечённо штудируете увлекательную брошюру под названием: «Правила поведения человека, оказавшегося в эпицентре взрыва ядерного боезапаса повышенной мощности». Хотя чего там штудировать, если разобраться?.. Увидел над собою «ядерный гриб», присел под ближайший кустик, прикрыл макушку от радиации и ударной волны этой самой занимательной брошюрой, и думай о чём-либо приятном - вот тебе и все правила!..

Ну да, насчёт «массовых беспорядков» - это актуально… Только ежели народ взбунтуется и спросит у власти ответа за всё про всё, то одною милицией от него всё равно не прикрыться, тут армия нужна… Типа – танки с пушками, самолёты с вертолётами, и чтоб патронов - не жалеть… Я, маленькая опер - единица, своим правителям в столь нелёгком деле не помощник, пущай сами с народом за свою власть сражаются…

…Отчитаемся наконец–то за гражданскую оборону, выброшу конспекты в мусорную корзину, только вернусь к привычному ремеслу – ловле преступников, как бац - новая телефонограмма… В соседней области случилось ЧП: пришедший конфисковать самогонный аппарат участковый на адресе хозяйкой, ветхой бабулькой, был внезапно шарахнут кочергой по затылку и убит на месте. Написали в некрологе: «…геройски погиб при исполнении…», злодейскую бабку тут же - в кандалы, и теперь МВД грозно требует: «СРОЧНО проверить знания личным составом правил захвата опасных преступников!..» Ясен перец, при глубоком знании каратэ участковый сумел бы отбиться от слабо вооружённой старушенции, так чего ж он, гад, не учился «рукопашке»?!. И начинается бодяга по новой: лекции, конспекты, проверка записей, экзамены по усвоенному… Учат вроде бы полезному: «заниматься физкультурой и спортом», «совершенствовать огневую подготовку», «при захвате создавать группу прикрытия, штурмовую группу, группу непосредственного захвата, а на близлежащих возвышенностях или крышах разместить группу снайперов…» Непонятно только, как приспособить эти истины к нашим конкретным условиям: ни средств, ни времени, ни сил, личный состав не укомплектован, людей хронически не хватает, - какой там спорт!.. какая на фиг огневая подготовка?!. Тут хоть раз в году побывать бы на стрельбище и отстреляться, чтобы в случае надобности не было страшно пистолет в руках держать!.. И где ж ты супер-копов во все эти «группы» наберёшь?.. Понты это, а не руководство к действию в боевых условиях… В сложных случаях мы, не мудрствуя лукаво, вызываем ОМОН в бронежилетах и с автоматами, а в не очень сложных (99% от происходящего) – вдвоём - втроём врываемся на адрес, даём одному–другому в рыльник, самого борзого – табуреткой по голове успокаиваем, потом вяжем всех и волокём в кутузку, вот тебе и весь захват…

И с той ветошной самогонщицей – участок просто прокололся… Ему бы с порога надо кулаком - ей в ухо, чтоб опрокинулась, и сразу пару парализующих - ногой по рёбрам… Вот живым и остался б офицер милиции, без всяких там каратэ!.. А он решил: женщина… пожилой человек… божий одуванчик… бить нельзя… надо ласково… Дурачок!..

«17. Участвовать в рейдах и дежурствах.»

Вот рейды - это живое дело!.. Проведение их планируется заранее, и каждый раз – по своей, специфической теме. Скажем – «оружие», «квартирные кражи», «иностранец», «наркотики», «проституция», «рэкет», и т.д. В зависимости от темы и целей данного рейда избираются и методы проведения.

Скажем, если это рейд по квартирным кражам, то опера разбиваются на небольшие группки и целенаправленно прогуливаются у домов, наблюдая, не шастают ли у подъездов известные им в лицо домушники (если засекут таковых – следят, не пойдут ли они на дело), или же не несут ли какие – либо подозрительные личности что-то увесисто–объёмное, типа узлов, тюков, чемоданов, мешков, п а к о в а н о в… Заметив таких, интересуются: «Гражданин, что вы несёте?.. А откуда?.. А ваши документики можно посмотреть?..» Сплошь и рядом проверка ничего не даёт, не обнаруживая ничего незаконного: один на вокзал спешит, другой с женою разводится и к маме часть имущества переносит, ещё кто-то основательно скупился по случаю получки… Нам обидеть человека излишней подозрительностью нестрашно, а страшно одного виновного вместе с десятком невиновных мимо своего внимания пропустить!.. А граждане, ненароком нами потревоженные, поймут и простят - для них ведь в конечном счете и стараемся… Завтра же любого из них могут тоже обворовать, и кто знает, благодаря не подобным ли методам и удастся своевременно поймать воришек и вернуть хозяевам похищенное!.. Лично я, впрочем, ни одного домушника таким образом в «отлавливающих» рейдах не поймал, но более матёрые опера уверяли, что иногда такое им удавалось…

Рейд по уличным грабежам - та же метода: идём группой по улице и смотрим, не раздевают ли где урки мирного гражданина, не нападает ли хулиганьё на безобидную гражданочку с сумочкой, при золотых серёжках и колечках, не пинают ли ногами озверелые малолетки посмевшего попасться им по дороге и не отдать последнюю копеечку пенсионера… Но то ли морды у меня и моих коллег дюже суровые, то ли отталкивающие криминал флюиды мы излучаем, а вот не попадаются в наши сети бравые ребятушки-разбойнички, и всё тут. Как появляемся на таких-то улицах – так вся уличная преступность с тех улиц бесследно улетучивается, и ладно бы - далеко и надолго, а то ведь затаивается на соседних улицах, и тотчас возвращается, когда после окончания рейда мы уходим…

…Хороши ещё рейды по кафе (тема: «места скопления криминального элемента»). Лично мне они вообще больше всех остальных нравятся!.. Врываемся туда в самый разгар оживленного вечера, группой в 2-3 опера и пяток амбалов из ОМОНа. Сгребаем всех блатных с приблатнёнными: алкаши, наркуши, шалавы, ранее судимые, вообще - всю подозрительную публику, - грузим скопом в автобус, и везём в РОВД, разбираться. После беседы практически всех отпускаем за отсутствием видимых причин придраться, но иногда таким образом удаётся отловить и крупную птицу, даже и - находящихся в розыске…

Ясное дело, провести в райотделе пару часов среди забулдыг, блатняков и порою не менее несимпатичных ментов никому не улыбается, но мы ничьего согласия и не спрашиваем… В принципе попасть в «обезьянник» из кафе может любой, даже и самый законопослушный. Повод прицепиться к человеку при желании найдём всегда. Особенно отличаются в этом отношении ОМОНовцы, куда которых подбирают хлопцев решительных и дубоватых. А поскольку рискуют жизнью они куда чаще, чем кто-либо другой из личного состава, то и прощает им руководство куда больше… Они и рады… стараться!.. Как-то при мне в кафе, к примеру, миловидная дамочка сделала замечание случайно наступившему грязным сапогом на подол её шубы ОМОНовцу, так только за это он вначале ткнул её дубинкой под ребро, а потом грубо швырнул в автобус, да ещё и в РОВД специально проследил, чтобы её продержали пару часов в «обезьяннике» среди халяв, воровок и ширяльщиц… Надышавшись исходящими от них миазмами и наслушавшись базаров тамошних завсегдатаев - враз поумнела, и с ментами стала – ну очень вежливой!.. Теперь, небось, сто раз подумает, прежде чем любому менту слово поперёк скажет!.. Глядя на подобное, мельком думаешь: ежели всех наших женщин повоспитывать маленько в подобных же условиях - цены б вам всем не было, дорогие вы наши!..

Раньше развесёлым занятием были рейды по торговым точкам, по теме: «Экономические преступления». Отберёшь среди магазинчиков или ларьков подходящий объект - и давай нагнетать: и то у вас – не так, и это - не этак… Пока не догадается продавец или хозяин «точки» наделить дотошного опера пару бутылок с закусью – ни за что от него не отвяжешься. А особо недогадливых - тащишь в райотдел и имеешь во все отверстия: правила торговли-де у вас нарушаются, лицензия просрочена, пожарная безопасность не соблюдена… В оконцовке уходит он от тебя изрядно «облегчённый» и с мыслью, что лучше б давеча парой «пузырей» от тебя откупился…

Рейды по торговым точкам у нас обычно заканчивались грандиозной пьянкой. (Впрочем, и все остальные рейды – тоже). Но – нет больше той лафы… Мелкооптовая торговля сейчас укрупнилась до неприличия, независимых торговых точек практически не осталось, все – на кого-то работают, все – объединены, и у каждого такого объединения - солидная «крыша». Не тебе, дешёвому районному оперу, к тем точкам нынче соваться - могут и носяру оторвать за самодеятельность!..

8. СУТОЧНЫЕ ДЕЖУРСТВА.

Заметной обязанностью оперуполномоченного угрозыска являются суточные дежурства в РОВД - 2-3 раза в месяц, в составе дежурной СОГ (следственно–оперативной группы), куда, по штатному расписанию, входят: дежурный, помощник дежурного, водитель, следователь, оперуполномоченный угрозыска и эксперт-криминалист.

С 9.00 утра и до 9.00 следующего дня всей СОГ при отсутствии срочных вызовов предписано неотлучно находиться в здании райотдела и ждать какого-либо ЧП, требующего выезда на место происшествия. Имеются в виду серьёзные преступления, на мелочёвку группа не выезжает, разве что в усечённом варианте пошлют кого-либо, например – опера с помдежем, «сходите и посмотрите, что там за фигню орал заявитель по телефону про то, что ему сейчас у родного подъезда обкурившиеся малолетки надавали по ушам и отняли лопатник, и не померещилось ли ему это в пьяном угаре?» И идут, и смотрят, если что - для профилактики самому звонившему (ежели и впрямь - бухой) двинут «демократизатором» под ребро, чтоб не звонил больше по 0-2 и не отвлекал занятых людей в погонах…

Дежурства бывают разные. Иногда целый день пропинаешь балду, а в другой раз за день - 8 краж, два убийства, и плюс к этому в солнцепёк приходится в ожидании труповозки дежурить у растерзанного трупа, а он же воняет, между прочим, да и видок у него – не для слабонервных… Казалось бы, зачем же при т а к о м - ещё и дежурить, не убежит же он, в самом деле, и не украдёт его никто… Но – положено… Вот и стоишь, и нюхаешь, и любуешься, и такая от этого – злобность на душе!..

Спать приходится либо в тесноватой комнатушке отдыха, на продавленном диване, либо в своём кабинетике, на сдвинутых вместе столах, а подушку с одеялом добываешь в комнате вещдоков… Причём тебя самой глухой ночью могут внезапно разбудить и швырнуть из тёплого помещения на мёрзлую улицу, во тьму, под дождь и ветер, - опять то ли грабанули кого-то, то ли обворовали, то ли замочили… И это – ночью, как будто светлого времени суток недостаточно… Сволочи!..

Интересная закономерность: толкового опера на суточные дежурства стараются ставить реже, считается : неразумно именно так растрачивать его силы, пусть лучше бегает по «земле», с агентурой общается, оперативные комбинашки затевает… Такие ведь трудяги–розыскники и тянут на основной груз райотделовских показателей. А проторчать сутки в райотделе и выезжать на вызовы (с последующим расследованием данных преступлений совсем иными лицами) любой дурак может, вот не шибко умные на суточные дежурства чаще всего и выставляются. Где-то же использовать их надо, коль уж они у нас зарплату получают, и суточные дежурства кому-то поручить надо, вот эти две надобности друг дружку и покрывают…

Практически только на суточные дежурства (ну и ещё на некоторые из рейдов) сотрудник угрозыска в милицейской форме и выходит. И если у кого-то из читателей этих строк есть знакомый опер угрозыска, и вы часто видите его в форме, то означает это одно: на плохом счету он у руководства, потому и на дежурства выставляется часто, ибо признан совсем никудышним для оперативной работы…

Вот краткий конспективный отчёт об одном из рядовых моих суточных дежурствах. (Да-да, даже и самым достойным из нас тоже время от времени приходится дежурить).

9.00. Заступила на дежурство вся смена, получив оружие в оружейной комнате РОВД и пройдя инструктаж у начальника. Потом смена прошла в дежурную часть, где и должна постоянно находиться. От дежурного узнаем, что дежурный «уазик» поломался, так что на вызова наряд будет ходить пешком.

10.00. Звонок – кража из квартиры. Вышли на адрес я и водитель. Там - взломаны двери, рядом нас дожидается потерпевший, вернувшийся утром после ночной смены и обнаруживший квартиру обворованной. Перечисляет пропавшее. Ничего особенного… С соседского телефона позвонил в РОВД, вызвал следственно-оперативную группу. Дежурный отвечает, что «уазик» уже отремонтировали, но нет бензина, и если я на месте не решу этот вопрос, то ехать не на чем, «так что решайте»… Пошёл к т е р п и л е, нажал, и он дал пяток долларов на бензин. Взял у него объяснение и ушёл в райотдел, пообещав на прощание, что СОГ вот-вот подъедет. Отнёс бабки в дежурку, водитель купил бензин, следак с экспертом поехали на адрес, уже без меня - чего я там не видал?..

11.15. Вызов – скоропостижная смерть. Вышел дежурный. Потом рассказывал: на адресе лежит на кровати труп старушки. Родичи и соседи объясняют, что она в последнее время сердцем маялась, а сегодня утром взяла да и - того… Бывает. На трупе следов побоев и насильственной смерти нет, но, согласно инструкции, дежурный выписал направление в морг на вскрытие, по телефону связался с труповозкой, оставив им адрес, откуда надо забрать труп. Опросил родственников и соседей по поводу болезни бабушки, записал всё на бумаге и ушёл Труповозка – одна на огромный город, приехать может и через час, и через два, и вообще – ближе к полуночи… Иногда же ждать её приходится по 2-3 суток!..

11.32 Пришли заявители и сообщили о квартирной краже. «Мы приходили ещё вчера, около 20.00, но дежурный (из прошлой смены) велел подойти сегодня после девяти…» Наша смена молча переглядывается, в глазах у каждого – матюки в адрес прошлого дежурного, спихнувшего на нас «свою» кражонку. Вместо того, чтобы обслужить её - вильнул хвостом и переадресовал кражу на следующие сутки. «Ничё… Он, мудак, ещё когда-нибудь подежурит после нас - тоже устроим ему парочку шикарных «хвостов»!..» Эту кражу обслуживаем так же, как и предыдущие. Только заявителя с объяснением принимают прямо в РОВД. Но СОГ на адрес «пока что» не послали – помешали срочные дела. Поехали туда много позже…

13.00. Звонок в дежурку: «Скорее приезжайте, кто-то ломится в двери, адрес такой-то!» Бензин надо беречь, поэтому пошли пешком и вдвоём – я с водителем. Зашли в многоэтажку, на лестничной площадке позвонили, женщина долго разглядывала нас в глазок, потом открыла. Рассказала, что полчаса назад кто-то звонил к ней в дверь, она глянула в глазок – трое здоровенных амбалов, угрожали взломать дверь и убить её, если немедленно не откроет. И она хочет написать заявление, чтоб милиция нашла их и привлекла к уголовной ответственности… Заведомая гнилушка – искать неизвестно кого, неизвестно где, и непонятно зачем, самое лучшее в таких случаях – спихнуть «на тормозах»… Зашли к соседям, выяснили, что действительно полчаса назад в двери звонили два паренька лет шестнадцати, просили воды, соседи им попить дали, они и ушли. Из опроса соседей, зафиксированного нами на бумаге, видно, что никакого шума, криков, скандалов и угроз не наблюдалось. В рапорте я указал, что на адресе, куда нас вызвали по телефону, на звонки в двери нам якобы никто не открыл, и тут же прилагались объяснения соседей о том, что «нигде - ничего», - это давало основания автоматически списать вызов как «ложный», а принятое от малахольной гражданочки заявление (она всё – таки настояла на своём и всучила нам заяву) по возвращению в РОВД я самолично порвал на кусочки.

18.00. Вызов через 0-2 - семейный скандал. Выходим на пару с водителем. На адресе – пьяный муж, и жена - с фонарем под глазом. «Сделайте что-нибудь, он пьян каждый день, избивает меня регулярно!» - молит она. «Ну, тогда собирайся, милок, пойдёшь с нами!» Женщина смотрит испуганно: «А куда это вы его ведёте?» «Как куда?.. В райотдел! Потом, когда вы напишете заявление, начнём досконально разбираться…» «Нет, не надо его туда… не забирайте… Может, на месте как-нибудь разберётесь?» «Это как же?» «Ну. поговорите с ним… напугайте… скажите, чтоб больше не пил и не бил…» Я сержусь: «Женщина, чего вы, собственно говоря, от нас хотите?! Мы вам кто – семейная служба спасения?.. Будете заявление на мужа писать?!» «Не-е… не буду…», «Хорошо, но тогда напишите, что претензий к нам не имеете!» (Такие объяснения нужны, чтобы списать вызов как ложный, а также и на тот маловероятный случай, если сразу же после нашего ухода муженёк супругу всё-таки угрохает). Впрочем, для профилактики на мужа можно потом в райотделе при участии «его» участкового оформить протокол «за мелкое хулиганство», либо же - «за появление в пьяном виде в общественном месте». Правда, пьяным в общественных местах он не появлялся, квасил дома, но это организовать - дело техники: вернулись за ним, вывели пьяненького на улицу – вот тебе и «появление»…

19.00. Опять вызов на семейный скандал. На адресе абсолютно такая же картина. На этот раз пьяного мужа забираем в РОВД, и там он ждёт несколько часов в «клетке» (комнате для задержанных), пока не отрезвится. Жена пишет заяву, её потом отдают участковому на рассмотрение, и он в большинстве случаев либо отказывает в возбуждении уголовного дела, либо направляет материал в суд, в порядке частного обвинения. Если кто-то пострадает и будет доставлен в больницу с серьёзными травмами, то может быть возбуждено уголовное дело по статье: «Причинение тяжких телесных повреждений», или – «телесных повреждений средней тяжести».
Вызовы, подобные этим, могут происходить и до трёх часов ночи, тогда поспать хоть немножко дежурному наряду не удаётся.

21.00. Пришёл потерпевший и заявил о грабеже. Перегаром от него несёт за версту. Отправили терпилу домой, н асвистев ему, что от нетрезвых заявлений не принимаем. (Хотя именно пьяных чаще всего и грабят!).

Ближе к 23.00 звонит дежурный из горУВД: «Вы чё, охренели?!. За день зарегистрировали две нераскрытых квартирных кражи!...Или не знаете, что раскрываемость за сутки должна быть не менее 90%?!. Короче, срочно передайте в горУВД, что обе кражи раскрыты, и дайте установочные на воров…», «Как?!», «А как хотите!.. Но чтоб было сообщение об установлении личностей воров и принятии мер по их задержании… дальше уж – не ваша проблема!..» Не исполни мы указание - наутро весь дежурный наряд вместе с начальником райотдела поедет к начальнику городского Управления внутренних дел - отчитываться, почему плохо сработали истекшие сутки… А от него меньше, чем со строгим выговором, ещё никто в подобной ситуации не возвращался!..

Собравшись в дежурке, начали «химичить»… Полистали фотоальбомы с подучётным элементом, выписали данные двух подходящих субчиков на роли сегодняшних домушников, и передали их в горУВД как будто бы уже «обоснованно подозреваемых нами в совершении данных краж». На сегодня такое сойдёт, на троечку с плюсом, ну а дальше тоже придётся «химичить». Не исключён и такое: выдернем тех двух в РОВД и под прессом выдавим «сознанку» в этих кражах. Всё равно сволочи…Лишний срок таким - лишь на пользу!..

На утро лежит два привода, выписанные следователем, один – на подозреваемого, находящегося на «подписке о невыезде», и не явившегося по повестке на допрос, а два – на свидетелей, также не явившихся по повесткам. В 6.00 наряд объезжает эти адреса и доставляет людей в райотдел. Если нужного человека даже и ранним утром на адресе не оказывается, составляется материал о его отсутствии, с приложением объяснений родственников или соседей причин отсутствия: «он на даче», «позавчера уехал в срочную командировку»,«заболел, лежит в такой-то больнице, при смерти…», и т.п.

9.00. Конец смены. Наряд идёт в оружейную комнату, сдаёт оружие и разъезжается по домам. Но это лишь если по итогам дежурства к наряду нет претензий со стороны руководства, а то ещё и целый час будут нам полоскать мозги…

…Теперь расскажу про такую важную обязанность опера, о которой в «Списке…» не говорится вообще: речь идёт об умении при наших бешенных нагрузках расслабляться и отдыхать, пользуясь при этом любой, пусть даже и малейшей из предоставляемых работой возможностей…

Расскажу один случай. Есть на моей «территории» пляж на берегу водоёма, рядом – лесополоса, за которой - многоэтажки. В ясные летние дни половина жилмассива стекается сюда на отдых: загорают, плавают, пьют квас с пивом и водкой, щупают тёлок и дружески общаются компаниями. И вечно то побьют кого-нибудь легонько, то грабанут, то изнасилуют, а бывает, что - и зарежут… А и не говорите, где ж и не преступничать, как на лоне природы, на пленэре, так сказать?!.

Ну вот, а начальству нашему всё эти «пляжные» довески к общему числу совершаемых в районе преступлений - как нож к горлу, «пора с этим безобразием кончать!», «почему с этими безобразиями до сих пор не покончено?!», «мне что, в сотый раз повторить, что этому должен быть положен конец?!» - старая песня… В конце концов начальник райотдела решил перейти от слов к делу, и велел в выходные дни посылать на пляж группу сотрудников для постоянного дежурства, с восьми утра и до позднего вечера. На первое же из этих дежурств выделили меня, пожилого капитана – участкового и двух «срочников» из внутренних войск. Надеюсь, любому понятно, что означает дежурство ЛЕТОМ и НА ПЛЯЖЕ для вздрюченного жизнью и руководством трудяги - опера?.. Подарок судьбы это, да ещё какой!..

Погода в тот день не подвела: солнышко, теплынь, ветер умеренный, - красота!.. Я явился на дежурство в лёгких брючках и футболке с короткими рукавами, участковый тоже смотрелся безобидным дедушкой-«одуванчиком», в ношенном дачном костюмчике и изжёванной шляпе, зато вояки порадовали строевой выправкой, выглаженной формой, дубинками, баллончиками со слезоточивым газом и переносной рацией, одной на двоих. С таким подкреплением никакая окрестная шпана не страшна!.. Похвалив новобранцев за бравость, тотчас направили их в патрулирование вдоль вытянувшегося у водоёма пляжа, обозначив местом собственной дисклокации два оккупированных нами топчана, «сюда будете регулярно подходить и докладывать обстановку!» Солдаты ВВ утопали на задание, мужественно выставив вперёд подбородки и крепко сжимая рукоятки дубинок, мы же с напарником разделись до плавок и искупались, а потом залегли на топчанах, перекидываясь в «подкидного дурака», и время от времени поглядывая по сторонам – не творятся ли кругом требующие нашего вмешательства безобразия, и не подкрадывается ли к нам коварный враг законности и правопорядка, сжимая в зубах остро заточенный кинжал… Ничего такого не наблюдалось, мы позагорали, снова искупались, ещё позагорали, подремали маленько… Периодически к нам подходили бойцы внутреннего фронта и докладывали обстановку. Узнав от них, что ничего подозрительного в округе не наблюдается, вновь отсылали их на дальнейшую разведку, напутствуя советами типа: «Вы смотрите там… поаккуратней!..»

Утро незаметно переросло в полдень, который в свою очередь закономерно разрешился вечером. Уже немножко смеркалось, когда участковый разбудил меня и встревожено сообщил, что ВэВэшную парочку уж пару часов не видать. «Если хулиганы их изувечили, отняв форму, удостоверения и спецсредства, то нас накажут!» - всполошено предсказал капитан. Хоть и спросонок, но я сразу же просёк ситуацию, торопливо оделся. Мы побрели по пляжу, в поисках доблестных побратимов. По дороге я вспоминал, меня или пожилого участкового назначили с утра старшим по дежурной группе?.. Вопрос этот отнюдь не праздный, в случае любых ЧП именно старший по группе несёт ответственность за произошедшее, а она в данном случае может оказаться какой угодно, начиная с устного выговора и кончая изгнанием со службы и отдачей под суд по статье: «Преступная халатность, повлекшая за собою смерть подчинённых…» Участковый – старше по возрасту, и к тому же – капитан, а я - лишь старший лейтенант… Кому ж и не идти паровозом, как – ему?..» - путём глубокого анализа сообразил я, взглянул на участкового участливо. Его обращённые на меня глаза тоже светились сочувствием к моей будущей доле… Но, к счастью, тут же мы наткнулись на пропавших без вести героев: в полном парадном облачении они мирно дремали на песке под плакатом: «Дальше буйков не заплывать!», продолжая крепко стискивать свои спецсредства. Ай-я-я, заснуть без разрешения своих командиров, да ещё на глазах мирного населения, которое (особенно – малолетки!) вполне способно спереть дубинку или рацию… Но ругать молодое племя по причине хорошего настроения нам с участковым не хотелось, поэтому мы просто разбудили юношей и деликатно сообщили им всё, что думаем про их отношение к службе и вверенному им госимуществу…

Совсем стемнело. Вовремя вспомнив, что возглавлять дежурную группу было поручено именно мне, я своей властью отпустил солдат в казарму, а участкового – домой, объявив им свое решение остаться самому тут и до глубокой ночи контролировать обстановку, готовясь в случае надобности немедленно дать бой криминалитету. Понятно, что моя команда вмиг разбежалась. Ну а сразу же после их ухода я сходил к обитавшему по соседству приятелю, мы собрали

http://www.my-works.org/text_20889.html

ЗАЯВЛЕНИЕ об отказе от бланка паспорта гражданина РФ

Начальнику паспортно-визового отдела
при ………………………………………….
от ……………………………………………
проживающего(ей) по адресу:
………………………………………………..
…………………………………………………

ЗАЯВЛЕНИЕ

об отказе от бланка паспорта гражданина РФ

Как гражданин Российской Федерации, я несу обязанность иметь паспорт в качестве основного документа, удостоверяющего личность гражданина РФ. Но содержание и внешний вид ныне выдаваемого бланка паспорта гражданина РФ не соответствуют требованиям действующего в РФ законодательства, что, в свою очередь, ведет к нарушению моих прав и свобод. В связи с моими религиозными убеждениями и гражданской позицией я не могу иметь и использовать существующий бланк паспорта гражданина РФ. Прежде всего, это связано с

1. Наличием в паспорте графы «личный код» как для владельца паспорта, так и для его детей. Личный код не является номером паспорта или кодом паспорта, либо другого документа. Это код человека – владельца паспорта. Таким образом, паспорт – основное удостоверение личности – содержит реквизит, по своей сути являющийся номером человека, что, оскорбляет мое человеческое достоинство. Оскорбление человеческого достоинства недопустимо и запрещено ст. 21 Конституции РФ и ст. 150 ГК РФ.

Кроме того, присвоение человеку личного кода, то есть, нумерация людей, является не имеющим срока давности преступлением против человечности, квалифицированным в качестве такового документами Международного Нюрнбергского военного трибунала 1946 г. (т.1, с.40, т.1, с.448, т.2, с.865, 872-873, т.2, с.910 сборника материалов Нюрнбергского процесса, Москва, «Юридическая литература», 1954).

Личный код необходим для ведения электронного файла – досье на владельца паспорта, то есть, сбора информации о человеке без его письменного согласия, что нарушает п.1 ст. 24 Конституции РФ.

И, наконец, в официальном документе от меня требуют поставить подпись под незаполненной графой «личный код», то есть, по существу, предоставить неизвестному лицу карт-бланш на ее заполнение и, таким образом, получить от меня, в обход Конституционного положения, мое письменное согласие на сбор в дальнейшем информации обо мне, что, на мой взгляд, является преднамеренным введением меня в заблуждение.

2. Как было доказано в суде, цифровой идентификатор человека (будь то личный код, ИНН либо любой другой присваиваемый человеку, а не документу номер) заменяет имя человека в документообороте. Я – православный человек и получил свое имя в Святом Крещении. Только через имя могут осуществляться Церковные Таинства по отношению ко мне. Поэтому я считаю мое согласие даже на ограниченную замену моего имени личным кодом кощунственной изменой и отступлением от Христа.

3. В бланке паспорта гражданина РФ на нечетных страницах вокруг номера страницы и вдоль корешка паспорта расположены виньетки, включающие в свой состав фигуры, сходные по форме с тремя шестерками. Как известно из Священного Писания (Апокалипсис святого Евангелиста Иоанна Богослова, гл. 13, стих 18) число 666 является числом антихриста, и потому его написание на удостоверении личности является кощунственным и оскорбительным для православного человека. А любые действия, оскорбляющие религиозные чувства граждан прямо запрещены ст. 28 Конституции РФ, ст. 150 ГК РФ и ст. 3 ФЗ «О свободе совести и религиозных организациях».

Хочу добавить, что сказанное выше является не моим частным измышлением, но волнует всю Православную Церковь. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви (октябрь 2004 г.) в своем послании Президенту РФ Путину В.В. написал, в частности, следующее: «Учитывая опасения многих верующих граждан, Собор призывает государственную власть принять во внимание их озабоченность при разработке новых образцов основного документа гражданина России, который, как мы считаем, не должен содержать отметку о личном коде, а также какие-либо данные, неизвестные или непонятные владельцу документа. Необходимо приложить все усилия, чтобы развитие законодательства и административной практики в сфере идентификации граждан не ущемляло их вероисповедной и мировоззренческой свободы». Это обращение от имени Собора подписал Патриарх Алексий II и высшие иерархи РПЦ МП.

4. В бланк нового паспорта можно вписать такие сведения, как ИНН или группу крови, ранее в паспорта вписывались данные об обмене денег или выдаче зарубежных паспортов. Однако, из бланка нового паспорта изъяли графу «национальность», лишив меня, таким образом, конституционного права. В п.1 ст. 26 Конституции РФ сказано: «Каждый вправе определять и указывать свою национальную принадлежность». А где же ее еще и указать, как не в своем удостоверении личности?

Таким образом, все вышесказанное создает для моей совести непреодолимое препятствие, мешающее мне иметь паспорт гражданина РФ в том виде, в каком он существует на настоящий момент.

Обращаю Ваше внимание на то, что до настоящего времени Федеральный Закон, регулирующий применение паспорта гражданина РФ, так и не принят. Только Федеральный Закон может определять, какие документы являются удостоверением личности гражданина РФ, и какие именно сведения должны быть заненсены в удостоверение личности.

В Государственной Думе в течение 5 лет находится законопроект призванный урегулировать выдачу удостоверений личности, в том числе и паспорта гражданина РФ. Однако он прошел только первое чтение и так и не был принят ввиду своего несовершенства. Во внесенных в него поправках предусматривается, в частности, отмена графы «личный код». Считаю, что имею законное право дождаться принятия данного законопроекта, и только после этого может возникнуть обязанность заменить имеющийся или получить новый паспорт, если такая обязанность будет установлена законом.

Что касается Постановления Правительства РФ № 828 от 8.07.97 г. «Об утверждении положения о паспорте гражданина Российской Федерации, образца бланка и описания паспорта гражданина Российской Федерации», то, в соответствие с Определением Кассационной коллегии ВС РФ №КАС04-234 от 15 июля 2004 г. установлено, что сроки обмена паспорта СССР на паспорт РФ определены для МВД, а не для граждан, и что Постановление Правительства РФ №828 «не устанавливает сроки действия паспорта» гражданина СССР. Определение Кассационной коллегии ВС РФ №КАС03-521 от 04 ноября 2003 г. указывает, что данное Постановление Правительства «не регулирует сроки действия паспортов и каких либо обязанностей на граждан не возлагает».

В соответствии с вышеуказанными Определениями Кассационных коллегий Верховного Суда РФ, Прокуратура г. Москвы в письме №32-206-03/4674 от 02.02.04. направленном начальнику ПВУ ГУВД г. Москвы, указывает, что Постановление Правительства РФ №828 «не регулирует сроки действия паспортов».

В письме №08-02/5624 от 01.04.04. Солнцевской межрайонной прокуратуры ЗАО г. Москвы сказано «…не предусмотрена ответственность за несвоевременный обмен паспорта старого образца на новый».

В связи с вышесказанным отказываюсь от паспорта гражданина РФ и оставляю за собой право принять решение о получении паспорта гражданина РФ только после утверждения ГД РФ законопроекта об удостоверении личности.

С уважением

http://www.kongord.ru/Index/A_tma_05/rejectpassblnk.html

Как быть свидетелем

В обвинительном заключении по уголовному делу N 57912/17-83 по обвинению Альбрехта Владимира Яновича... о его работе "Как быть свидетелем" сказано "...Нельзя не отметить некоторую тщательность литературной обработки рукописи, наличие моментов злобного цинизма и антисоветской сатиры, что делает рукопись еще более привлекательной для лиц, находящихся в длительных конфликтах с правоохранительными органами...

 

Владимир Альбрехт
Как быть свидетелем[1]

    Следователь: - Откуда у вас Евангелие?
    Свидетель: - От Матфея
    (Из рассказов о допросе)

Если проникать в тайны литературы узкоспециальной
(вместо введения)

Следователь: Вы догадываетесь, почему вас вызвали? Свидетель: Да, но лучше будет, если вы скажете. Следователь: Почему лучше? Свидетель: В противном случае получается, что вам стыдно сказать... (Из рассказов о допросе)

    Интересно ли вам знать, читатель, что следователь добивается результатов с помощью не менее чем 18-ти приемов. Вот они, извольте: "внезапность","последовательность", "создание напряжения с перегрузкой сознания", "снятие напряжения со стремлением "поговорить по душам", "пресечение" лжи сразу же или спустя некоторое время, фиксированный темп допроса с перегрузкой сознания или замедленный темп с фиксацией желания проскочить особо неприятное. И это, и многое другое можно прочесть в специальной литературе. Но нужно ли нам, непрофессионалам, изучать книги и статьи, написанные для следователей? Казалось бы, не плохо кое-что знать. Приятно, наверное, спросить следователя, какой прием он к вам так неудачно применяет и посоветовать другой. В спецлитературе можно прочитать многое, даже примеры некорректного поведения следователей. Только вот в чем беда: эти примеры - образчики безнаказанности и значит "неплохое" руководство к действию для остальных следователей. Наше же с вами оружие - правда. И поэтому все хорошее в мире дружественно нам. Ваши нравственные принципы, ваша мораль - вот основы поведения. И если вы хотите почитать что-нибудь стоящее, то ради Бога: читайте Толстого, Пушкина, Чаадаева, Достоевского, Библию, наконец. Не тратьте время на вздор. Ну, а в области узкоспециальной, может быть, вам хватит той ерунды, которую вы прочтете в данной брошюре. Итак, к делу.

.....

    ...Моя приятельница пролистала эту рукопись и сказала, что у нее есть надежная машинистка. Я ответил, что очень надежная, наверное, не нужна, но перепечатать рукопись хотелось бы. Приятельница обещала поговорить и дать ответ в понедельник.

 

Начало было неожиданным

"Путем запугивания Вы заставляете меня сознаться. Какое, по-вашему, преступление более серьезно - то, которое, как Вы считаете,  совершил я, или то, которое сейчас совершаете Вы?" (Из рассказов о допросе)

    Представьте себе беседу двух людей. Один говорит легко и свободно. Он сдержанно, но живо реагирует на то, на что хочет реагировать. Наконец, просто смеется. Другой внутренне скован. Он постоянно думает о чем-то постороннем. Его реакции смешны и наиграны. Он-то уж точно знает, что стены имеют уши, и потому боится. Боится собственной неумелости и косноязычности, боится своего и чужого неосторожного слова, боится насмешек в свой адрес. Этот человек, не удивляйтесь, - следователь. А вы? Вы тот, первый.

Первые радости

Автор: Какой допрос Вас больше устроит - короткий или длинный? Читатель: Конечно, короткий. А какой устроит следователя? Автор: Тоже короткий. У него мало времени и много вопросов. Его устроит, если вы будете торопиться - где торопливость, там опрометчивость. Читатель: А если дело липовое? Автор: Тогда допрос будет обязательно неудачным - либо для него, либо для вас. (Из беседы автора с читателем)

    Театр, как говорил Станиславский, начинается с вешалки. Встречая вас, следователь здоровается за руку, говорит, куда повесить пальто. Он вежлив, предупредителен, пытать вас вроде бы не собирается. Вы не ожидали, чувствуете облегчение: зачем же ссориться, когда можно по-хорошему. Но есть во всем этом что-то от любительского театра, какая-то наигранность. Чувствуете? Пока еще нет? Ну что же, сейчас вы будете изображать простого, очень занятого человека с плохой памятью, но, впрочем, готового помочь расследованию, если н у ж н о. Но надо ли помогать расследованию? Убежден - надо. Допустим, следователь пытается установить истину, расследуя дело об убийстве или воровстве. Ваш долг - помочь ему. А если вас вызвали свидетелем по делу, в котором ваш друг обвиняется в распространении антисоветской пропаганды и клеветы? Вы уверены, что обвинение ложно и несправедливо. Так помогите же установить эту истину. В этом ваша нравственная обязанность. Пока что вы включились в его игру - продолжается "разговор по душам". К сожалению, он дает возможность вашему собеседнику-профессионалу спрашивать о том, о чем он спрашивать не должен. Например, о вас лично, о ком-то еще. Вопросы, с вашей точки зрения, пока ерундовые. Все очень вежливо. Он не прерывает. Разве только немного и осторожно подстегивает, если вы останавливаетесь. Однако потом, когда следователь узнает все, что его интересовало, он, конечно, увидит неправду и... рассердится.
    (Он умеет) . Вы станете оправдываться - тогда он узнает еще больше. Он сделает это совсем просто, чередуя многозначительные намеки на полную осведомленность и угрозы. Вы продолжаете отвечать, но почему-то немножко жалеете. О чем? Может быть, о том, что поздоровались за руку?

Мешает ли вам жизненный опыт?

Почему-то требовалось привести пример, как мы с Андреем обсуждали проблемы "Прав Человека" Ну, я сказал тогда про герцога Энгиенского.Следователь пришел в ярость. - А вы с Андреем действительно говорили о герцоге Энгиенском? - Откуда я знаю. Мало ли о чем говорят люди за 15 лет знакомства. Он же просил привести пример. (Из рассказов о допросе)

    Что же произошло? Во-первых, вы боялись обидеть человека, который с вами вежлив. Но, помилуйте, что же в этом страшного? Коли "мирное сосуществование" идеологий невозможно, то остаться обиженным он, по-видимому, обязан. Во-вторых, вы не привыкли врать и боитесь его неукротимой осведомленности. Допустим, они за вами неофициально следили (много ли они выследили?) И ведь она, эта осведомленность, гроша ломаного не стоит. Она постыдна к тому же. В-третьих, следователь немножко обманул вас, немножко нарушил установленный законом порядок ведения допроса. Он пользуется вашей неопытностью, пытаясь запугать вас, но сам-то ведь знает, что пока ваши слова не записаны в протокол и с вас не взята подписка об ответственности за дачу ложных показаний, ваши слова не имеют значения. Вы пока не в его руках. И его недоверие вас унижает? Нет, больше, наверное, унижает собственная ложь и болтливость. Не надо было врать и говорить лишнее тоже не надо было. Теперь, когда вас поймали на том и на другом, вы почти принимаете сделку. Он сейчас пообещает "пощаду", а вы - "откровенность". Хотя потом ему будет нетрудно аннулировать свое обещание. А вам? Ведь Вы пошли на компромисс...

 

Это все-таки допрос или беседа?

Свидетель: Мне трудно отвечать на Ваши вопросы, поскольку я не несу ответственности за свои слова. Следователь: Нет, вы несете ответственность за свои слова. Свидетель: Тогда позвольте, я дам подписку об ответственности за ложные показания. (Из рассказов о допросе)

    Допрос и беседа - далеко не одно и то же. Беседа не предусмотрена законом. Возможно, допрос будет много позже, возможно, его не будет никогда, возможно, он начнется сразу же после беседы. Во всех случаях беседа - это психологическая разведка (для следователя).

    А почему бы и вам не использовать ее в тех же целях. Ну что ж, попробуйте. Он спрашивает - вы отвечаете. (Если память вам не изменяет.) Вы спрашиваете - он отвечает. (Если хочет, разумеется.) Как говорится, откровенный обмен информацией. Но тут вы замечаете, что следователь хитрит. Значит, предлагая откровенную беседу, он хотел обмануть вас. Скажите ему об этом (вежливо, конечно). И требуйте протокол (хотя бы для того, чтобы сохранить откровенность беседы). Отказывается - пристыдите легонько. Если он "ерепенится" и по-прежнему хочет "беседовать", пусть беседует сам с собой. Если он имеет право в любое время беседовать с вами, то вы имеете право не беседовать с ним никогда. (Можно было с этого начать и уклониться от разговора сразу и категорически.). Не помогает - потребуйте, чтобы он дал вам возможность расписаться об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний. И поскольку это можно сделать только в протоколе, то вы своего добились. Протокол начат, теперь вопросы и ответы записываются. Он пишет свои вопросы, вы - свои ответы (собственноручно, если хотите). Во всяком случае, вы - полноправный владелец половины протокола. Свои ответы вы пишите сначала в черновике, редактируйте и заносите не спеша в протокол (или диктуете следователю). Не торопитесь подписывать протокол. Обратите внимание на первую страницу, там все должно быть указано правильно. Говорят, иногда следователи "забывают" писать название дела, по которому вы вызваны на допрос, и втайне дописывают потом. Длительное общение с преступниками, наверное, оказывает на них дурное влияние. При случае об этом стоит сказать или вернее написать в протоколе, оказывая тем самым хорошее влияние. Если один из вас боится правды, то пусть им будет он, а не вы. В ваших ответах должна быть только правда. Та самая, которая нравственно допустима. Другой, в сущности, нет.

 

Четыре основных принципа

Иисус же стал перед правителем И спросил его правитель: -Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: - Ты говоришь. (Евангелие от Матфея, 27, II)

    Обычно я прихожу на допрос и жду, когда он соврет. Никакими системами я вроде бы и не пользуюсь. Затем, после первой лжи, я его прощаю: я пришел не для того, чтобы читать ему нотации. Но через некоторое время ситуация повторяется, причем он беспрерывно теребит меня такими вопросами, отвечая на которые я все время должен иметь в виду общечеловеческие понятия о порядочности и приличии. Будем считать, что размышляя над тем, допустимо ли с точки зрения ваших представлений о нравственности отвечать на тот или иной вопрос, вы как бы просеиваете его через некоторое сито - сито "Д" (от слова"допустимость") Есть еще три сита, которые позволят вам чувствовать себя увереннее. Сейчас мы их рассмотрим.

 

Как отвечать на трудный вопрос? (Про сито "П" и "Л")

Следователь: Я должен вас предупредить и взять подписку об ответственности... по статье 184 УК за разглашение материалов, представляющих тайну следствия. Свидетель: Не дам. Следователь: Почему? Свидетель: То, что я должен сообщить, я знал раньше. Для меня это не материалы следствия и никакая не тайна. Следователь: А мои вопросы? Почему вы считаете, что они не следственная тайна? Свидетель: Какая разница, что я считаю? Напишите свой вопрос в протокол, и я на него отвечу. Следователь: Я знаю, вы напишете: "Не имеет отношения к делу". Свидетель: Правильно, так и напишу. Он смутился и ни на чем больше не настаивал. (Из беседы автора со следователем во время допроса по делу А.Твердохлебова, июнь, 1975 г.) ...Никто не должен принуждаться свидетельствовать против самого себя. (Пятая поправка к Конституции США)

    Не волнуйтесь. Есть очень много трудных вопросов, для которых годится один простой ответ. Его надо произнести вежливо и не торопясь: "Запишите Ваш вопрос в протокол, и я на него отвечу". Если следователь не записывает свой вопрос в протокол, вы не обязаны на него отвечать. Эти рассуждения мы условно обозначим как сито "П" (от первой буквы слова Протокол). Сито "П" мешает следователю писать черновик протокола. Мешает, например, аннулировать заданный вопрос, если он после вашего ответа покажется следователю невыгодным. Это важно. Скорее всего "трудным" для вас окажется вопрос, который касается лично вас. То есть в этом случае вы перестаете быть свидетелем и становитесь подозреваемым или обвиняемым. Но по закону подозреваемый или обвиняемый не несет ответственности за дачу ложных показаний или за отказ или уклонение от показаний. Представьте, некто К. заявил, что отобранную у него книгу он взял у вас. Конечно, вы расстроены. Безотносительно к тому, вредна ли эта книга для правительства или нет. Для К. она определенно вредна и для вас также. В этом случае вы скажете, что безусловно рады были бы ответить, чья это книга, но фактически не можете этого сделать, так как не беспристрастны. Вам, в сущности, нельзя верить как свидетелю, так как вы - заинтересованное лицо. Вы - подозреваемый в преступлении. Нет уж... Выяснение истины, если это только возможно, должно происходить без вашего участия. - А в чем вы заинтересованное лицо? - спросит, допустим, следователь. - Я заинтересован доказать свою невиновность, - ответите, допустим, вы. - Что же мешает вам ее доказать? - спросит он. - Многое, - ответите вы. - Во-первых, отсутствие адвоката. Во-вторых, незнание законов. В-третьих, неизвестно, что именно надо доказывать (ведь мне не предъявлено обвинение). . И, наконец, сама необходимость доказывать. Существует мнение, что доказывать должно следствие. Если следователь не унимается, полезно пройти с ним еще раз весь кусок, начиная со слов, "что рады были бы ответить на вопрос". Эти размышления назовем условно ситом "Л", от слова личное. Надо отметить, что отказ от ответа на вопрос, который ставит лично вас в положение подозреваемого, нередко психологически труден, особенно в щекотливых ситуациях, когда его можно понять как трусость. Вы готовы были бы выручить, например, товарища, взяв какой-то "грех" на себя. Но можно ли считать такую позицию правильной? Разумеется, нет. Гораздо лучше просто объяснить нелепость вашего положения как свидетеля в этом деле. Ведь вы не можете им быть, коли вас подозревают в соучастии в преступлении. Другой пример не относится к практике следствия, но я позволю себе его привести, поскольку ситуация довольно распространенная. Предположим, человек 25 лет проработал на ответственной работе и всегда, вплоть до увольнения (в связи с желанием выехать в Израиль) получал большую зарплату. На вопрос милиционера "Где Вы работаете?" он вряд ли откажется отвечать. Он скорее "сознается", что нигде не работает и предпочтет доказать, что живет на средства, заработанные честным трудом, чем попросту откажется отвечать на вопрос. Таким образом он облегчит преследование самого себя за тунеядство, в то время как следовало бы заставить доказывать, что он тунеядец, тех, кто обязан это доказывать.

 

Вопрос, который не имеет отношения к делу или вопрос, который имеет "слишком близкое" отношение к делу (про сито "О")

Следователь: Отказываетесь ли вы сказать, что знаете автора письма? Свидетель: Нет, не отказываюсь. Следователь: Что вам мешает ответить на вопрос "Кто автор письма?" Свидетель: Мне мешает необходимость придерживаться рамокрасследуемого дела. (Из протокола допроса по делу А.Твердохлебова, июнь, 1975 г.

    Итак, если вы уверены, что вопрос следователя не по делу, у вас есть повод на него не отвечать. Но интересно, что такой же повод возникает, если вопрос наводящий, "слишком близкий" к делу, то есть подсказывающий свидетелю ответ "да" или "нет". Закон прямо запрещает задавать наводящие вопросы. Например, нельзя спрашивать: "Давал ли вам Рабинович читать "Архипелаг Гулаг"?" Следует спросить: "Давал ли вам Рабинович какие-либо книги?" Предположим далее, что вы говорите, что вам непонятно, о каком Рабиновиче идет речь и хотелось бы увидеть его фотографию. В этом случае следователь не имеет права показать вам одну фотографию (это было бы наводящим вопросом). Он должен показать сразу несколько фото, чтобы вы сами узнали Рабиновича на одном из них. Такую просьбу не так легко выполнить. Тем более, что вся процедура опознания должна совершаться в присутствии понятых и оформляться протоколом.

 

Система «ПЛОД»

Если правду прокричать вам мешает кашель, Не забудьте отхлебнуть этих чудных капель. (Из песни Булата Окуджавы)

    Теперь попробуйте восстановить в памяти прочитанное на предыдущих страницах. Итак, все вопросы просеиваются через 4 сита системы "ПЛОД". Запомнить слово нетрудно: плод вашего воображения (с дерева добра и зла) и вместе с тем запретный плод, который сладок. Первое сито "П" означает требование внести вопросы в протокол; затем сито "Л" - вы размышляете, не ставит ли заданный вопрос вас лично в положение подозреваемого в соучастии в преступлении. Далее сито "О"- отношение к делу, но не "слишком близкое". И, наконец, сито "Д" - допустимость ответа с точки зрения ваших представлений о морали. Очевидно, система "ПЛОД" заставит вас не торопиться и думать. Начнете думать - возникнет интерес и сам собой исчезнет страх. Все четыре сита призваны избавить вас от вероятных неприятностей. Но если три первых принципа должны препятствовать появлению в протоколе какой-то информации, то, в противоположность этому, четвертый принцип позволяет вам добиться внесения в протокол того, что вы считаете необходимым, например: какие-то непротокольные слова или поступки следователя.

 

Как спокойно отвечать на простой вопрос?

Чтобы убедить следователя в нелепости вопроса, я спросил его: "А когда вас заинтересовала проблема прав человека?" Ответ заставил меня подпрыгнуть на стуле - оказывается, что его это никогда не интересовало. (Из рассказов о допросе)

    Из легких вопросов следователь сооружает как бы большую колыбель. Слегка укачивая вас в ней, он терпеливо и бережно высиживает свой важный вопрос. Надо хорошенько убаюкать ваше внимание. Зорким часовым стоит он над душой и легонько подталкивает, не давая понять куда. Возникает довольно бодрый темп допроса. И вдруг - вопрос трудный. Вы смутились (обнажились), а следователь и рад. Он откровенно изучает ваше смущение, напоминает об ответственности за дачу ложных показаний, не дает сосредоточиться. Что же, спрашивается, делать? А ничего особенного. Просто не надо торопиться. Ничто не мешает легкий вопрос обдумывать так же, как и трудный. Не торопитесь нарочито, с самого начала. Если следователь ускорит темп, то в протоколе при ответе на очередной вопрос можно кое-что дописывать. Например, "обвиняемый не давал мне никакой антисоветской литературы. Но я просил бы следователя не ходить вокруг, не пугать, не курить в лицо, не повышать голос, не торопить с ответом, - словом, не оказывать на меня давления". - На вас никто не оказывает давления. - А я не говорю "оказывает", я лишь прошу "не оказывать". Если следователь не унимается и кричит, вы говорите: "Вот видите - кричите. Это и есть "оказывать давление". У меня уже рука дрожит". (Покажите ему, как она дрожит). Только не грубите. Самое большее, чего вы можете требовать, это "интеллигентного поведения". Мы ведь все интеллигенты? Если он сильно бранится - успокойте, скажите, не надо, дескать, зачем ссориться. Попросите что-нибудь рассказать о себе. Он расскажет и успокоится. - А если не успокоится? - спросит читатель. - Что ж, тогда не знаю. Нельзя же все знать. Но есть ли смысл продолжать разговор в такой обстановке?

 

Еще раз о том, что такое нравственная допустимость или как отвечать на очень простой вопрос? (Сито "Д")

Свидетель: Действительно, обвиняемый играл на пианино. Но я просил бы вас не писать об этом в протоколе. Следователь: Почему? Свидетель: Непонятно? Андрей - мой друг, а вы - враг. Андрей выйдет из тюрьмы. Он спросит меня: "Зачем ты сказал про пианино?", а я что отвечу? (Из беседы со следователем во время допроса по делу А.Твердохлебова, июнь 1975 г.)

    Допрос ведется по конкретному делу: распространение клеветы на советский общественный строй (не критики, а клеветы).- Что вам известно об этом? - спрашивает, допустим, следователь. - Ничего. - Вы хотя бы верите в сам факт клеветы? - Нет, безусловно. Вы не верите и в то же время опасаетесь кому-либо повредить своими показаниями. Вы и не хотите, чтобы кого-нибудь обыскали и допросили "на всякий случай". Так напишите об этом честно и откровенно. Это будет хорошим ответом на заданный вопрос. Напишите, не дожидаясь, пока следователь заговорит конкретнее: - А знакомы ли вы с тем-то и с тем-то? Когда познакомились? Кто с вами ехал в трамвае или ходил в гастроном? Нет. Никто не призывает вас к скрытности. Конспирация - это не для вас, а для них. И, пожалуйста, не бойтесь. Не бойтесь "неосторожных" разговоров по телефону. Не бойтесь небольших личных неприятностей. Зато бойтесь признаваться следователю, что в гостях вы пили шампанское. Чего доброго, о ваших знакомых напишут фельетон, где шампанское благодаря вам потечет рекой. Невинное признание, что вы одалживали у подсудимого зонтик, может быть передано ему в столь оригинальной форме, что человек, просидевший почти год в тюрьме, наконец, "поймет" - "им все известно". Хорошо, если в результате он покажет, где спрятал 33 кг золота, а если он скажет, что хотел свергнуть Советскую власть с помощью какой-то книги? По всей видимости, труден не тот вопрос, на который отвечать неудобно или страшно, а именно тот, самый простой вопрос, на который отвечаешь не подумавши.

 

Опять трудный вопрос (Рассмотрим ряд примеров. Сито "Л")

Свидетель: Да, я подтверждаю свою подпись под требованием о повсеместном запрещении пыток. Следователь: При каких обстоятельствах вы подписали этот документ? Свидетель: Обстоятельств не помню. Следователь: Почему же тогда вы подтверждаете свою подпись? Свидетель: Потому что документ не вызывает возражений. Я готов его подписать хоть сейчас. (Из рассказов о допросе)

    1. Вопрос: "Печатали ли вы сами или просили кого-нибудь напечатать книгу "Архипелаг Гулаг"?"
    Предположим, вы действительно печатали книгу. Говорить об этом не хотите, но и врать не обязательно. Сейчас вы даете показания по делу К., поэтому отвечаете:"Я не помню случая, чтобы когда-нибудь я просил К. напечатать эту книгу, и мне неизвестно, чтобы К. когда-либо просил об этом меня". (Хотя вы полагаете, допустим, что печатание книги Солженицына не преступление, а высокая честь)
    2. Вопрос: "Кто является автором такой-то рукописи, найденной у вас при обыске? Давали ли вы ее читать кому- либо?" Ответ:"Мне не известно ничего, что позволило бы считать автором рукописи К. Я не помню, чтобы давал ее читать К. или обсуждал с ним свое, его или чье-либо авторство". Если в вопросе фамилия обвиняемого К. отсутствует, то лучше написать ее в ответе.
    3. Вопрос: "Что мешает вам ответить, кто автор рукописи?" Ответ: "Мешает сознание того, что рукопись не содержит клеветы".
    4. Вопрос: "Вы отказываетесь считать себя автором этой рукописи?" Ответ:"Нет. Ни то, ни другое. Ни от каких своих заявлений, статей, писем, книг или рукописей я не отказываюсь. Но если вам необходимо установить мое авторство, чтобы потом меня противозаконно обвинить, то я не желаю сотрудничать с вами. Вам надо - вы и доказывайте. Я не намерен облегчать вам работу, поскольку не считаю следствие законным".

 

О том, как убедить следователя в необходимости правильно вносить ваши ответы в протокол (сито "П")

Следователь: "Не припомните ли вы..?" Свидетель: Не припомню. Следователь: Но вы же не знаете, о чем я спрошу. Свидетель: Неважно, я обязан говорить правду. (Из рассказов о допросе)

    Несколько раз во время допроса следователь дает понять, как важно в протоколе каждое написанное слово. В конце он обязательно попросит написать и обязательно собственноручно, что Вы сами все прочли и ни добавлений, ни замечаний не имеете. Если Вы, например, не русский, он самым вежливым образом осведомится, нет ли нужды в переводчике, достаточно ли Вы хорошо владеете русским языком. Но если Вы, допустим, бельгиец, работаете в Москве переводчиком и знаете русский язык, то это еще не означает, что ваших знаний достаточно, чтобы давать показания. Итак, подчеркивая важность каждого написанного в протоколе слова, он рассчитывает, что Вы будете полагаться на его знания и опыт и не станете в протоколе писать "что не положено". Но в принципе, он осторожен, он не уверен, что Вы будете полагаться только на его знания и опыт. Это нередко напоминает ситуацию в магазине. Следователь нередко бережет протокол от свидетеля, как недобросовестный продавец - жалобную книгу от покупателя. В этом случае надо настаивать на том, чтобы самому заносить свои показания в протокол, что довольно сложно. И вот пока следователь "улучшает" ваш ответ, вы, не вступая в конфликт, обдумываете, что делать. Он удовлетворен своей работой и задает следующий вопрос, ну что ж, можно ответить, скажем, так: - Отказываюсь отвечать, поскольку имею основания полагать, что мой ответ не будет записан в протокол правильно, как это уже случилось с ответом на предыдущий (предположим) вопрос. Если следователь "редактирует" и этот ответ, то аргументация возрастает. Далее свидетель говорит: - Отказываюсь отвечать, поскольку имею основания думать, что мой ответ не будет записан в протокол правильно, как это уже случилось с ответами на второй, третий и т.д. вопросы. В конце концов следователь сдается и пишет: - Намерены ли вы вообще отвечать на поставленные вопросы? - Я намерен отвечать по существу на любые вопросы, как только отпадут обоснованные сомнения в том, что вы намерены точно заносить в протокол мой ответ на второй вопрос. Считаю уместным повторить мой ответ на этот вопрос. Фальсифицированный протокол подписывать не желаю, о чем намерен сделать заявление. И т.д. Далее в протокол пишется заявление. А на следующий день скорее всего следователь будет аккуратно заносить в протокол все ответы свидетеля.

 

Все-таки вы боитесь... и зря

Ученый сверстник Галилея Был Галилея не глупее. Он знал, что вертится Земля, Но у него была семья. (Чьи-то стихи)

    Каждое напоминание следователя об ответственности за отказ от показаний неприятно пугает. Пугает и сам вызов к следователю, и обстановка, а более всего - будущее. Хорошо, что оно пока в ваших руках, если, конечно, вы еще держите себя в руках и помните: во-первых, отказ отвечать на какой-либо вопрос вполне допустим, так как это не отказ давать показания вообще. Хотя и то, и другое необходимо уметь объяснить в протоколе. Во-вторых, можно попросить у следователя УК РСФСР и прочитать статью 182, где написано, что "отказ или уклонение свидетеля... от дачи показаний... наказывается исправительными работами на срок до шести месяцев" или штрафом до пятидесяти рублей, или общественным порицанием". С другой стороны, вам совсем не стыдно испугаться, особенно если следователь заведомо знает, какое решение вынесет суд. Только вы должны чистосердечно признаться в протоколе и в растерянности, и в испуге. Следователь, кажется, напомнил вам о подписке, о вашей обязанности говорить правду. Скажите ему о том же. Не беда, если и он испугается. Впрочем, чего бы ему пугаться?

 

Нет, вы определенно не понимаете

Я вижу государства статую: Стоит мужчина, полный властности. Под фиговым листком запрятан Гигантский орган безопасности. (Перевод с английского)

    Допустим, перед вами вопрос: "Вел ли обвиняемый К. "антисоветскую агитацию?" (Он сам в этом признался). Разумеется, вы отвечаете, как считаете нужным. А как нужно? Вы рассуждаете: на К. не похоже, чтобы он признался в чем-то невероятно страшном, непонятно даже в чем. Наверное, обещали выпустить, поэтому и признался. Так и напишите. Говорят, непонимание - признак ума. Конечно же, мы не дети, и высшее образование много дает, но даже в основе гениальных открытий часто лежат сомнения именно в том главном, что всем и всегда кажется естественным и несомненным. Что следует понимать под словом "антисоветские" или "политические" разговоры? Каково юридическое содержание этих непонятных слов? Не будет ли следователь любезен объяснить их? Допустим, известный борец за мир не в силах выговорить какое-нибудь слово. В результате возникает анекдот. Будет ли он антисоветским? Дозволено ли рассказывать анекдоты о Хрущеве? А о Брежневе? Или, например, вот идет по лесу заяц, а навстречу ему медведь: - Здравствуй, Топтыгин, - говорит заяц. - Здравствуй, Косыгин, - говорит медведь. Такой анекдот - антисоветский? Вообще, какие категории анекдотов или просто бесед способны подрывать существующий строй? Да и как можно сохранить тот строй, который возможно подорвать разговорами? Какие меры принять нам всем, как убедиться, наконец, что произносимые слова содержат вполне определенный смысл. Говоря, например, "существующий строй", имеем ли мы в виду одно и то же? Когда мы говорим "советский", нам гораздо понятнее, чем когда мы говорим "антисоветский". Последнее воспринимается лишь интуитивно. В нашей жизни мы никогда не находим разумных и достойных определений слову "антисоветский". Не от того ли, что мир наших представлений недостаточно широк? А вдруг, читатель, этих объяснений совсем нет? Что тогда? Я ненавижу ваши идеи, но готов отдать жизнь, чтобы вы имели право их выражать, - так утверждал Вольтер, очень давно. Я не уверен, что сейчас нужно утверждать что-то противоположное. Простите за наивность, читатель, но говорят, что знание на память статьи 19 Всеобщей Декларации Прав Человека служит талисманом. Правда ли это? Не знаю.

 

Допрос - это не место, где должно быть понятно абсолютно все

Следователь: Ну, мы-то с Вами, конечно, понимаем. Свидетель: Нет, представьте, не понимаем. (Из доверительной беседы)

    Ко всему можно привыкнуть, и к непонятному тоже. Постарайтесь, во всяком случае. Когда любопытство следователя составляет основу его профессии, его жертве, наверное, надо обладать чем-то прямо противоположным. Конечно, неплохо, если оба стремятся к пониманию, только хорошо бы знать меру. Ниже приведен поучительный пример из допроса Е.Сиротенко (следователь КГБ Матевосян, июнь 1974 г.).. В нем, конечно, не все понятно. А кто сказал, что на допросе все должно быть понятно?

    Вопрос: Давно вы знаете Паруйера Айрикяна?
    Ответ: Паруйера Айрикяна я знаю со времени его заключения в следственную тюрьму КГБ в Ереване после ареста весной 1969 г. по обвинению в соответствии со ст.ст. 65 и 67 УК Арм.ССР (что соответствует ст.ст. 70 и 72 УК РСФСР) за участие в национально-освободительном движении в Армении.
    Вопрос: Когда вы лично познакомились с Паруйером Айрикяном?
    Ответ: Во время его пребывания в лагере строгого режима в Мордовии, после вынесения ему приговора - 4 года лишения свободы в 1969 году.
    Вопрос: Как же вы могли лично познакомиться с Паруйером Айрикяном во время его пребывания в лагере строгого режима в Мордовии?
    Ответ: В 1969 г. Айрикян находился в следственной тюрьме КГБ в Ереване.
    Вопрос: Когда вы впервые увидели Айрикяна?
    Ответ: В Москве во время его возвращения из Потьмы в Ереван весной 1973 г.

    Вот видите, читатель, вначале ответы свидетеля казались вам странными, но потом вы поняли, что свидетель и следователь вкладывают разный смысл в одни и те же слова. Кто спорит, что всегда хорошо знать, что нужно понимать, а что не нужно. Например, какие-то намеки следователя или еще что-нибудь. Чтобы достичь понимания, говорят, вначале по крайней мере надо достичь непонимания. "Вы все время жалуетесь, что не понимаете меня", - сказал на допросе один свидетель. - "Интересно, как же вы беретесь расследовать дело, которое связано с теми, кого вы не понимаете?" ...В среду в доме моей приятельницы рассказывал о том "Как вести себя на допросе". Хотя я не уверен, что на допросе надо себя как-то специально вести. По-моему, на допросе надо вести себя как везде. Везде надо вести себя обдуманно, т.е. думать над каждым шагом. Приятельница сообщила, кстати, что ее подруга (машинистка) немножко меня "подвела" - она сломала ключицу и лежит в больнице. В это время я как раз объяснял разницу между оперативными данными и данными следствия. Я ответил, что час назад видел у подъезда человека, который долго читал вывеску из пяти букв. Если сейчас он может так же внимательно слушать нас, как до того читал вывеску, то потом ему нетрудно будет выяснить, какая из подруг моей приятельницы лежит в больнице со сломанной ключицей (конечно, если есть причины для выяснения). Это будут оперативные данные, их ценность проверяется следствием, т.е. зависит от результатов соответствующих обысков и допросов. А они, эти результаты, представляют собой данные следствия. Моя приятельница, к сожалению, немного обиделась.

 

Тем временем вас приглашают на очную ставку с обвиняемым К.

 "Слова обвиняемого я все равно не в силах ни подтвердить, ни опровергнуть: суда еще не было, а человек уже в тюрьме, его вина - миф, его право на защиту ничтожно настолько, что мы все вынуждены снисходительно наблюдать, как он, спасая себя, клевещет на других".
(Мнение свидетеля ко конкретному поводу)

К сожалению, память у К. оказалась "лучше", чем у вас. А что вы думаете? Наверное, если бы К. напрягся и ничего не вспомнил, он, наверное, настолько подорвал бы свое здоровье, что его признали бы психом. Пока чистосердечное признание остается важным источником обвинения, и та, и другая сторона будут охотно идти навстречу друг другу в поисках общего языка и обоюдной выгоды.

Зачем нужна очная ставка?

Уж не затем ли, что арестован только К., а вы пока на свободе. Очная ставка проводится между двумя лицами, показания которых противоречивы. Они и должны быть противоречивы: один - в тюрьме, другой - на воле. Кто же из них прав? Следователь уже давно знает "кто прав". Ему хочется только "доказать это получше". Задача непроста и требует тщательной подготовки. В какой-то момент следователь напоминает прокурора, судью или, пожалуй, даже адвоката. Сейчас он будет давить на психику "бестолкового свидетеля", чтобы сделать его еще более бестолковым.

Вот следователь задает свой вопрос, недовольный и длинный. По "краям" вопрос кажется конкретным. Особенно в самом начале. Но в середине - сплошное унижение свидетеля. А конец? Он так лаконичен и тверд, что все вместе заставляет свидетеля съежиться, забыть начало и лишь поступать "как лучше". Для большего эффекта следователь повторяет конец: "Так как же быть?", "Так как же мне вас понимать?" Свидетель похож на отбивную. Сейчас его на сковородку - и съедят. Однако, обходится без сковородки - съели сырым. Проходит время и странно: на суде все повторяется. Опять делают отбивную. Опять, кажется, сковородка. Ах, бедный свидетель. То, что написал следователь, он подписывал, оказывается, не читая.

Нет, с вами такого не произойдет. Хотя вы боитесь. Хотя вы боитесь?

Однако, вернемся к очной ставке. Вначале, как положено, следователь выясняет ваши отношения. Каковы они? Кто теперь это знает? Никто. Раньше были друзьями. Раньше... Вы были для К. близким человеком. Он доверял вам свои маленькие китайские тайны. Он просто приходил "исповедываться". Вправе ли вы передавать следователю содержание интимных бесед? Это вопрос вашей совести и ничего больше.

Угрозы следователя и желание самого К. - не в счет. Следовательно, вы плохой свидетель? К сожалению. А что же, например, должен чувствовать священник, которого заставляют нарушать тайну исповеди? К. - всего лишь близкий друг ваш, нет, не отец, но ведь и мужеством Павлика Морозова вы не обладаете. Разумеется, вас удивляет внешний вид К. Главное - его задушевные перешучивания со следователем и горячее желание вспомнить все на свете. Пользуясь случаем, он что-нибудь скажет вам шепотом, чтобы следователь не слышал. Оказывается, он так себя ведет лишь в силу важных причин. Он объяснит их потом. Более того, он, оказывается, всех спасает. "А вот Иванов - стукач". Подробности потом. Когда? - Потом...

Кстати, на очной ставке вы тоже имеете право задавать вопросы. Не беспокойтесь, что К. сочтет их наивными. Постарайтесь по возможности обдумать их заранее и написать собственноручно в протоколе. Следователь захочет помешать. Если он имеет право мешать, то вы тем более имеете право не подписывать протокол. А в замечаниях, указывая причину отказа, вы можете написать свои вопросы. Очень хорошо, если их прочтет К.

Однако, сначала попробуйте обратиться к нему устно: "Мне неловко давать о тебе какие-либо сведения, не говоря уже про показания о неведомых мне твоих "преступлениях". Давай обратимся к следователю с просьбой освободить меня от нелепой роли".

Возможно, К. не откажется. В противном случае дело хуже, чем вы предполагали. И все же, дабы очистить свою совесть, потребуйте с него (по долгу дружбы) честное слово, что он (пауза в разговоре на размышление) определенно не занимался пропагандой заговоров с целью свержения власти или покушения на жизнь советских лидеров, не занимался пропагандой устройства массовых беспорядков и ничего подобного не делал. Да, именно, пусть даст честное слово, что у него не было того самого умысла, от которого он будет отказываться почему-то только потом, на суде, но не на следствии. В конце концов, что ему мешает об этом подумать сейчас, пока не поздно?

У вас определенно найдется, что спросить. Хотя.. Память капризна и мелочна.

 - Ты помнишь, однажды у меня дома мы пошли в ванную. Зачем-то ты специально включил воду. Зачем-то ты тогда на бумаге писал коряво и долго. Зачем? Чтобы они не слышали нас? Чтобы они ничего не узнали? Ведь верно? Тогда почему же сейчас ты им все рассказываешь, объясни? Почему?

 

Жену обвиняемого К. приглашают на роль свидетеля

Она ничего не знает и потому многое может сказать. (Ближневосточная мудрость)

    - Имейте в виду, ваш муж совершил серьезное преступление.
    - Значит, я должна с ним развестись?
    - Нет-нет. Мы не разрушаем семьи... Вы неправильно поняли...

    Для нее контакт со следователем - единственная возможность узнать о судьбе мужа. Поговорить лишний раз со следователем она бы рада, но давать показания... Зачем? Ценность свидетельских показаний жены, сестры или матери вообще крайне сомнительна. Она не может быть беспристрастна, потому что она любит человека, который обвинен и, наверное, будет наказан. Оба они уже наказаны, и, по крайней мере, один обязательно невиновен - она. Но она уверена, что невиновны оба. Нет, выступление жены-свидетельницы на суде так же странно, как выступление адвоката обвиняемого в качестве свидетеля. Пожалуй, в этом случае адвокат не должен быть адвокатом, а жена не должна быть женой. Впрочем, не слишком ли многого требует правосудие? ...Она, наверное, откажется давать показания. Или она будет "благоразумна"? Нет, оснований для ее отказа слишком много. Если бы ее привлекли к ответственности за отказ от дачи показаний, сакраментальная цель следствия не была бы достигнута вообще.

    ...Встретил свою приятельницу. И вот сразу две новости: одна хорошая, другая - плохая. Вначале, конечно, хорошая: машинистка уже оправилась от перелома ключицы и скоро закончит печатание рукописи. Плохая новость заключается в том, что плата оказалась слишком большой. Денег, разумеется, мне не жалко, но высокая плата, как видно, обусловлена "опасностью" работы. А разве за "опасность" платить деньги не опасно? Любой следователь без труда убедит машинистку, что, получая большую плату не за труд, а за страх, она сознавала, что совершает преступление. Высокая плата будет единственной и достаточно хорошей уликой. Приятельница не согласилась с моими доводами Она все время повторяла, что машинистка "очень надежная". Но я так и не понял, зачем из надежной машинистки делать ненадежную? В конце концов мы любезно попрощались. Я договорился передать еще одну дополнительную страницу с выдержками из последнего допроса как раз по поводу этой самой рукописи...

 

В чистом поле закона

Следователь: Какова цель записей, которые вы вели на допросе? Свидетель: Я не уверен, что ваш вопрос имеет отношение к делу. Следователь: Но вы подтверждаете, что на допросе делали записи и пришли с готовыми записями? Свидетель: Нет, не подтверждаю. Здесь возникла пауза, в течение которой мы с любопытством глядели друг на друга. Затем он начал говорить чепуху, мне стало жалко его, и я чистосердечно признался: "Не подтверждаю, поскольку это не соответствует моим интересам". (Конец протокола второго допроса по делу А.Твердохлебова)

    Вы вовсе не обязаны обсуждать со следователем текст своего ответа перед тем, как занести его в протокол, но можете это сделать, если желаете, например, узнать, какой вариант его устраивает меньше. Конечно, следователи попадаются разные, в том числе хитрые и очень хитрые. ...Но требования, предъявляемые ими к протоколу, всегда более или менее стандартные. И тут целиком можно положиться на восточную пословицу: "Выслушай жену и сделай наоборот". Но и этого мало. Вы, читатель, к сожалению, дилетант. А существует мнение, что только юридические знания позволяют угадывать намерения следователя... Все, о чем мы говорим сейчас, - обычные нормы морали, знание законов тут не при чем. Всякий взрослый и разумный человек регулирует свое поведение вовсе не законами, а обычной моралью. Если подумать, это не так уж мало. Скорее, наоборот. Не нужно излишне ослеплять себя лучами закона. Закон! Всегда ли понятно, что это такое? Вот вам пример: в Комментарии к УПК на стр. 172 написано, что в необходимых случаях разрешается учинить "личный обыск... с осмотром одежды и тела". Но если жертва "препятствует обыску", то он (обыск) "может быть произведен принудительно", хотя "при этом", как ни странно, "не должны допускаться действия, унижающие достоинство обвиняемого". Разумеется я ничего не понял. Да и надо ли понимать?

 

Опять он хитрит

Свидетель: Свои вопросы вы записываете в протокол. Почему мои вопросы вы не записываете в протокол? Следователь: Что вы хотите конкретно? Свидетель: Вы сказали, что сочувствуете обвиняемому. Поэтому я спросил: "Не мешает ли вам, как следователю, тот факт, что вы сочувствуете обвиняемому?" Вы почему-то не ответили. (Из рассказов о допросе)

    ...Свидетель должен подписать каждую страницу протокола; следователь, получая его подпись на какой-нибудь странице, эту страницу прячет и больше не показывает. Следователь не пишет на первой странице название дела, но оставляет для него пустую строчку. Почему он так поступает? Вам нетрудно понять его конечную цель - она незамысловата. А если вы его ловите с поличным, свое мнение вы вправе записать в протоколе, поскольку обязаны говорить правду. К сожалению, только один из вас дал в этом подписку. Однако, следует быть осмотрительным и тактичным. И нет таких рецептов, коих надо придерживаться слепо. "Вы ведете себя абсолютно не в соответствии с собственными рецептами", - скажет мне следователь (когда-нибудь)."Наверное, "ловит", - подумаю я и скажу: "А почему вы уверены, что я автор этих рецептов?" - Так скажу я, пусть даже я автор этих рецептов. И это не будет ложью. Вообще, если говорить очень и очень серьезно, ложь - это прожорливый паразит на болезненном теле правды. Ложь всегда поедает правду. Вот от того, наверное, правда иногда так плохо выглядит.

 

Надо ли отказываться от показаний?

- Я был возмущен попыткой обмануть меня, поэтому чистосердечно признался, что презираю и его самого, и его дело. Он спросил:"Означает ли это отказ от показаний?" Я ответил: "Нет". Но, к сожалению, потом он убедил меня отказаться от показаний. (Из рассказов о допросе)

    Известно, что санкции за отказ от показаний незначительны, но когда этим станут злоупотреблять, наказание может быть легко пересмотрено и окажется в конце концов более суровым. Ясно, таким образом, что злоупотреблять отказом от показаний не надо. С другой стороны, если отказываясь от дачи показаний, вы становитесь, с точки зрения следователя, "пособником преступления", и он угрожает вам, допустим, семью годами, то вы вправе не давать показания (разумеется, сито "Л"). Вы всегда имеете право отказаться от дачи показаний, если вам угрожают чем-либо, кроме санкции по ст. 182 УК (сито "Д"). Многие политические процессы последних лет вызвали протесты именно фактами нарушения закона. Зачастую суд обвиняя в клевете, не опровергал клеветы. Не допускается даже, что подсудимый, распространяя ложь, мог верить, что утверждает правду (т.е. факт заведомой лжи - как того требует закон - не устанавливался). Спрашивается, можно ли такие нарушения использовать как причину отказа от любых показаний по любым политическим делам вообще? Вопрос, конечно, трудный, но ответ простой - нельзя. Как вещь нехитрая, отказ от показаний имеет достаточное число горячих поклонников: "Что с ними, со сволочами, разговаривать?" А ведь то же самое может сказать следователь своему коллеге. Нет, заранее отказываться от показаний, пожалуй, глупо и в известном смысле - аморально. По существу - это означает отвергать закон. Человек, отвергающий закон, не способен защитить себя законом и в этом смысле он солидаризируется со своими врагами. Закон необходимо отстаивать. По всякому, но законно. Отказываться от этого нельзя. (Кроме того, следует обратить внимание также и на то, что ваши показания обязательно прочтет обвиняемый. Для него, сидящего в тюрьме, ваши слова - добрая весть с воли).

 

Побеседуем о проблемах моральных (вроде бы не относящееся к делу чтение)

- Вы предлагаете играть со следствием в игру. - Да, наверное, это так выглядит. Но правила игры написаны нечетко, следовательно, каждый участник интерпретирует их по-своему. Побеждает та интерпретация, которая менее противоречива. Ну, а то, что один из двух называет свою интерпретацию правил нравственными принципам - это его дело. (Из беседы автора с одним из читателей)

    Листая какую-то книгу для следователя, я поначалу не придал значения приведенной ниже цитате. Впрочем, ничего особенного. Под паутиной скучного текста большая мудрость не лежала, судите сами: "Использование технических средств фиксации информации для хода результатов следственного действия не требует соблюдения тех процессуальных норм, которые регламентируют применение этих средств для процессуальной фиксации".

    Нет, конечно, можно гораздо проще. Например: доктор физико-математических наук А. замечал, что в моменты, когда между ним и следователем возникали споры, обычно звонил телефон. Следователь не говорил по телефону, а только слушал. Зато потом он всякий раз существенно менял свою позицию в споре. Словом, создавалось впечатление, что допросом руководит "невидимка", которого следователь будто бы стеснялся. Можно бы считать это домыслом ученого, но, с другой стороны, многого-то мы действительно не знаем. Если ни с того, ни с сего, например, судья делает перерыв на 15 минут, мы только рады. А зачем ему перерыв на 15 минут, никого не интересует, забот и так по горло. Как-то именно в такие 15 минут я стоял в коридоре суда, размышляя над своим письмом по поводу некорректного поведения судьи. Рассматривалось дело о неосторожной езде на собственном автомобиле одного желающего уехать в Израиль. Уголовные обвинения вместо политических - не новая мода. Но тогда я думал над письмом, оно казалось мне очень важным. А что в действительности было важным, я не знал. - Запрещаю вам писать письмо, - сказал мне совсем не милиционер, а обвиняемый. Это, наверное, было самое важное, поэтому я с интересом спросил: "Почему?" "Мой процесс, я имею право вам запрещать", - ответил обвиняемый. Тут была, вероятно, какая-то логика, поскольку мудрые и добрые евреи, стоявшие рядом, сочувственно закивали: - Раз Витя против, писать не надо. Это его процесс. После перерыва в зал меня не пустили - на этот раз милиционеры. Они сказали: "Места нет!" Сзади кто-то сочувственно закричал: "Да ведь это его двоюродный брат! Двоюродный брат! Пустите его!" Но я не был двоюродным братом, и здесь мне не особенно хотелось им быть. То ли чувство брезгливости к вранью, то ли что-то другое, не знаю. Нет. Если он имеет право запрещать мне писать письмо у него на процессе, то я, по крайней мере, имею право не врать, где хочу? Ну, ладно. Я остался размышлять в коридоре. А в зале между тем шел допрос жены обвиняемого. Потерпевшая неубедительно поясняла, как ей предлагали взятку. Жена подсудимого (она же свидетельница по делу своего мужа) говорила более убедительно. Наверняка ей поверили больше. Но в какой-то момент она переборщила: - Я могу доказать, что не предлагала взятку. - Как? - изумился судья. - Все свои разговоры я записывала на магнитофон. Ничего не поделаешь: бедная женщина не понимала своего собственного цинизма. Почему такое случается и кто виноват, можно думать сколько угодно. Но от судьи, который до этого случая беспричинно кричал почти на каждого свидетеля, все ожидали какой-нибудь реакции. Наверное, что-то ему мешало. Возможно, что-то происходило в течение 15-минутного перерыва. Кто знает? Не был ли сам судья опутан теми же проводами, что и злосчастные супруги? Во всяком случае, я надеюсь, что в его доме среди множества разных и полезных книг нетрудно найти ту, из которой я выбрал приведенную в начале цитату. Отстаивая право, пусть даже такое пустяковое и бесспорное, как право купить билет на самолет и лететь куда вздумается, тоже необходимо заранее определить нравственные рамки дозволенного. Они не должны расширяться ни для скорейшей победы, ни с учетом коварства противника... Нет, читатель, как только у вас окажется "достаточно" оснований считать Иванова "стукачом", мне будет неприятно с вами беседовать, тем более потому, что мы живем в стране, где в течение столетий миллионы людей уничтожались только по подозрению или, как теперь говорят, "по ошибке". Вспомните героев наших детских книг. Они публично клялись в том, что если изменят своим идеалам, то пусть их покарает рука их товарищей: то есть быстро, без суда. Вспомните, к чему приводит замена доказательств эмоциями. Нет, уверяю вас, к нам не станут засылать стукача - побоятся. Сколько нелепых, ужасных мер пришлось бы предпринять, если бы стал известен весь тот вздор, который говорится у многих из нас дома изо дня в день. Представьте, я, чудак, делю людей на две категории: симпатичных и несимпатичных. Однажды меня спросили: - А если станет известно, что симпатичный человек - стукач? - Я, разумеется, не поверю, - ответил я. - А если он сам вам признается? - Ну, тогда, по-видимому, он перестанет быть стукачом. Я не спорю. Дабы сохранить свою безопасность, любое общество вынуждено терпеть тех, кто бесстыдно подслушивает и подсматривает ради его пользы. Однако, утратив обычный стыд совсем, оно может утратить и свою безопасность, то есть стать опасным для самого себя. Наверно поэтому один человек в силах победить даже целое государство, если только он владеет оружием, которым государство еще или уже не владеет. Это оружие - не знание, не сила, а лишь мораль и культура. ...Я тщетно ищу рукопись, чтобы сделать необходимые выписки для своей приятельницы. Я спрашиваю у своих друзей: А, Б, В., Г., Д. По-моему, в худшем случае, каждый должен ответить коротко: "У меня нет". Так нет же: А. ответил, что по словам Б, в его присутствии В., получивший рукопись от Г., передал ее Д. Возникает вопрос:, как культурно выразить большое чувство неудовольствия, которым я преисполнился? Рукопись не криминальна, все мы друг другу доверяем - это понятно, это известно. Но важно другое: по-моему, как бы мы ни доверяли, как бы ни было некриминально все, чем мы заняты, поступать следует по возможности так, чтобы на допросе каждый из нас имел максимальную возможность говорить правду.

 

А если это не допрос, а беседа?

Милиционер, сказавший: "Прошу вас, пройдемте", был настойчиво вежлив. Я объяснил, что просьбу его выполнить отказываюсь, а требованию подчиняюсь. А уж потом моя готовность ответить на любой вопрос сразу и письменно настолько всех смутила, что никто не понимал, куда меня следует деть. (Из рассказов о задержании в 98 отд. милиции г.Москвы)

   Про беседу ничего в законе не сказано. Воля ваша, не хотите - не беседуйте. Впрочем, обстоятельства иногда вынуждают. И кто знает, наверное, они вынуждают и вашего собеседника. Как ни странно, положение у вас обоих иногда бывает почти одинаково. Если он, допустим, упрекает вас в неоткровенности, вы вправе в неоткровенности упрекнуть его. Конечно, вы преспокойно беседовали бы "на равных", но боитесь неизвестных вам последствий. А каковы последствия? Где это узнать? Если иметь в виду эти невидимые последствия, то любую неформальную беседу лучше сделать формальной с помощью заявления или письма. Во всяком случае, в качестве ответа на любой вопрос уместно дать обдуманное письменное объяснение. Таким образом, вы пишите, во-первых, о тех предложениях или разъяснениях, которые вам сделаны (о том, как вы их поняли и от кого они исходили), во-вторых, о вашей реакции на эти предложения или разъяснения. Ниже приведены без комментариев два примера заявлений. Каждое из них в прошлом было связано с каким-то конкретным событием.

 

Первое заявление

          Объяснительная записка. Такому-то от такого-то (строго конфиденциально, как вы сами просили)

    Уважаемый Любим Иванович! Из беседы с вами 17 октября я понял, что вы определенно имеете информацию о моей виновности, непонятно только в чем. Действительно, некоторое время я занимался по системе йогов для улучшения здоровья. Не стану отрицать, что ходил в гости, но не более, чем к своим друзьям и знакомым, а потому не вижу в этом ничего предосудительного.

    Любим Иванович! Нетрудно догадаться, что расследуя какое-то, непонятное мне преступление, вы выступаете не как представитель закона, а лишь в личном качестве, присваивая несвойственные вам функции. Я не очень разбираюсь в законах, простите, но, по-видимому, ваши действия подпадают под ст. 200 УК РСФСР: "Самоуправство" и еще ст. 171 УК РСФСР: "Превышение власти или служебных полномочий". Это, вероятно, все, что я хотел объяснить, Любим Иванович, по вашей, в сущности, просьбе...

    Но, с другой стороны, я прошу впредь оградить меня, моих друзей, а главное, моих родителей от нелепых бесед с вами. Я же, если очень надо, всегда готов отвечать на любые вопросы, но только представителя закона, иначе, наверное, и быть не может.

Подпись. Дата

 

Второе заявление

В компетентные органы. Такому-то от такого-то, проживающего.

Чистосердечное раскаяние

    Полагая долгое время, что "каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их", в настоящем заявлении я чистосердечно раскаиваюсь в том, что считал, будто это право включает "свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений, свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ" [2]

Подпись. Дата

Несколько советов в конце

Свидетель: А если бы рукопись, о которой вы спрашиваете, написал бы я, то должен бы я в этом признаться? Следователь: Несомненно. Вы дали подписку об ответственности за дачу ложных показаний. Свидетель: Ну а как же тогда право обвиняемого на защиту? Я же стану обвиняемым тогда? Следователь: Вы в этом уверены? Свидетель: Конечно не уверен, поэтому и спрашиваю. (Из рассказов о допросе)

    Нет, я не знаю, что делать тем, кто слишком боится. В сущности, я вообще ничего особенного не знаю. Но я уверен, что вашу волю, читатель, исключительную волю отвечать на допросе как угодно, не сообразуясь ни с какими неожиданностями, ни с какими советами (даже теми, которые изложены выше) , никто и ничто не должно ограничивать.
    Ничто абсолютно: ни заботы о близких, ни страх, ни желание узнать о чем-то, ничто кроме собственной совести. Надо быть просто самим собой - вот главный совет. Конечно, всякое бывает.
    Допустим, вызывают на допрос в то время, когда у вас в кармане лежит виза и билет до Вены. Что делать?

    Быстрее обменять билет, чтобы скорее улететь, и все время бояться, как бы в последний момент что-нибудь не стряслось? Наверное. И все-таки жаль. Мне будет очень жаль, когда кто-нибудь скажет, что вы "жид и потому трус".

    И пусть вы уже уехали в Израиль и все происходящее здесь вас нисколько не волнует, вы никогда не вспомните об этой стране, никогда. Никогда? А ведь это и есть, наверное, ложь! Плохая страна - именно та, где только лишь думающих, что она плохая, сажают в тюрьму. А только почему плохую страну всегда любят больше, чем хорошую? Почему? Не знаю. Не обижайтесь, читатель.

    Говоря о других, я в основном все-таки имею в виду самого себя. Но, по всей вероятности, я не счел бы возможным всегда поступать так, как советую другим. Кроме того, категорически не хочу, чтобы мои сентенции истолковывались как желание сделать из читателя большого жулика. И даже очень мелким жуликом я совершенно не советую быть. Наоборот.
    Если вы звоните кому-нибудь, допустим, в Рим (в кредит) из квартиры, откуда все уже уехали, или звоните в учреждение, притворяясь кем-нибудь, или обманываете тех, кого "стоит" обманывать, то, я полагаю, само по себе это все-таки помешает вам на допросе, да и в жизни тоже. Считая себя партизаном в тылу врага, в конечном счете вы окажетесь партизаном в своем собственном тылу, поскольку не увидите границы между добром и злом.

    Между прочим, рассказывают, когда Мандельштама привели первый раз на допрос, он всего лишь спросил: "А можно говорить правду?"...

    - Я удивляюсь, почему они не могут всех нас разом уничтожить, - спросила моя приятельница, которая прочла все это. Я тоже этого не знаю.

Авторская неудача

Рукопись, как видит читатель, вышла довольно толстой. Она получилась бы тоньше - автор как раз думал, как ее сократить - но неожиданно автора пригласили на допрос. На этот раз пригласили не повесткой на дом (вручаемой, согласно ст. 155 УПК, под расписку), а телефонным звонком на работу. Понятно, автор (то есть я) тут же высказал надлежащее для подобного случая возмущение и пошел готовиться к допросу. О чем будут спрашивать - неизвестно. Абсолютно! Зато известно, что нужно спросить у следователя. Он нарушил ст.155. Почему? Его объяснения попытаюсь занести в протокол. Если будет возражать - остается, наверное, либо отказаться отвечать на какие-либо вопросы, либо отказаться подписывать предупреждение об ответственности по ст.181 и 182 УК.

Предупреждение об ответственности по ст.181 и 182 за все время меня просили подписать уже 12 раз. Два раза я сам об этом просил. Однако, не было ни одного случая, когда следователь без возражений и без искажений заносил бы в протокол все мои ответы.

Теперь, размышляя о том же самом в пятнадцатый раз, необходимо решить: могу ли я нести ответственность за свои показания, если уверен, что следователь станет мне мешать. А с другой стороны, полный отказ от показаний противоречит моим принципам. Как же быть? Посмотрим на месте. Кроме того, весьма вероятно, меня спросят, я ли автор такой-то рукописи (например, этой рукописи). Дважды уже спрашивали. В любом случае ответить нетрудно. Если рукопись содержит призыв к насилию, к неповиновению властям и законам, если она содержит клевету и подрывает существующий в Советском Союзе строй, то ее написал не я.

Хотя подождем ставить точку. Наверное, пришла пора на этот вопрос ответить более подробно, т.е. с указанием всех обстоятельств. Извольте.

Предположим, какого-то свидетеля вызвали на допрос в нарушение всего только одной ст.155 УПК. Свидетель потребовал объяснения в протоколе - следователь воспротивился. В результате оказались нарушенными, по крайней мере, ст.142 и 160. Далее свидетель приходит домой и с возмущением пишет обо всех обстоятельствах своего допроса. Через некоторое время его рукопись где-то изымают и снова зовут свидетеля на допрос. На этот раз он должен признать свое авторство для того, чтобы помочь следствию незаконно его же преследовать. Теперь нарушается основной принцип правосудия. Как свидетелю поступить? Что ответить?

И вот, допустим, мои рассуждения здесь прерывает читатель. Он не верит в правосудие.

"Был бы человек, - говорит он, - а дело найдется. Если твоему следователю прикажут, он либо обвинит тебя в убийстве, либо сам тебя убьет".

"Ты полагаешь, - отвечаю я, - мой следователь уже созрел настолько, чтобы не понимать, что его после выполнении приказа отправят "в расход"? И все во имя чего? Во имя того, чтобы сделать недавнее прошлое ближайшим будущим? А вот тот, кто отдает приказ, будет ли он жить в безопасности? Впрочем, пусть я не прав, пусть я говорю неубедительно, разве у нас есть выбор? Нет у нас выбора".

Такое впечатление, что у следователя много забот и много дел. А тут вдруг начальство просит для коллеги из города Одессы допросить меня по какому-то нудному делу об "антисоветской агитации". Понятно, что он толком не знает, в чем дело, и очень торопится. Насколько я понял, его очень устроило, если бы я вовсе не пришел. Вот несколько отрывков из нашего разговора. Я записал их по памяти.

Свидетель: Скажите, мы не помешаем вашему коллеге, который чем-то занят за соседним столом?
Следователь: Нет, не помешаем.

Свидетель:Хорошо. Тогда давайте мы eгo впишем в протокол. Он поможет нам на допросе.
Следователь: Нет. Он занят своим делом.

Свидетель: Хорошо. Тогда пойдемте в другую комнату, чтобы ему не мешать...
Следователь: А мы ему не мешаем, он уже скоро заканчивает...

Свидетель: Хорошо. Тогда давайте подождем.
Следователь: Образование высшее?

Свидетель: Какое образование?
Следователь: Ваше образование.

Свидетель: Разве допрос уже начался?
Следователь: Начался.

Свидетель: Допрос начинается не совсем так. Посмотрите ст. 158 УПК. И вообще, я не понял, почему вы нарушили ст.155 УПК.
Следователь: Что вы имеете в виду?

Свидетель: Я имею ввиду нарушение порядка вызова свидетеля на допрос. Вы звонили мне на работу. Зачем?
Следователь: Я имею право так поступать. У меня есть служебная инструкция.

Свидетель: А нет ли служебной инструкции, позволяющей нарушать другие статьи УПК?

Под конец несколько советов

Во-первых, посмотрите этот текст еще раз и постарайтесь уяснить все то, что считаете главным. У вас могут возникнуть и собственные идеи. Подумаем, есть ли в них нужда? Обычно полагают, что в каких-то критических ситуациях вовсе нетрудно обратиться к юристу. Совет юриста не избавляет вас от необходимости подумать, посмотреть закон, понять его цель и смысл. Впрочем, если жизнь не научила вас быть самому себе врачом и электромонтером, то вы, по крайней мере, должны понять, что "немножечко стать" самому себе адвокатом вы просто должны.

Ведь согласно закону именно в крайней, в тяжелой ситуации услуги адвоката будут недоступны для вас. (По нововому УК РФ вы имеете право на защиту с момента задержания - прим. редакции "Карты"). Это вовсе не означает, что потребуется изучать какие-то толстые книги по законодательству. Нет. Требуются не столько знания, сколько ориентир. Если вы - честный человек, вам не обязательно знать законодательство. Важно лишь научиться его понимать и ориентироваться. Ваша "тактика", конечно, зависит от обстоятельств. В идеальном случае она должна выглядеть примерно так. Сначала вы сопротивляетесь нажиму, выставляя доводы, основанные на законе и здравом смысле. Затем вы уступаете нажиму. Далее ситуация, допустим, несколько раз повторяется. В конце концов, если даже следователь и приходит к тому, к чему стремился, у него в результате получается нуль, добытый путем не совсем приличным.

Во-вторых, почти в каждом важном вопросе следователя, каким бы oн ни был,- добрым или страшным - живет нечто противоестественное, а именно - едва заметное утверждение. А ведь следователь должен спрашивать, а не утверждать. Заметьте, это "ахиллесова пята" следователя, и он ее тщательно прячет. Как? Он пытается свои утверждения сделать вашими или общими (под видом всеобщих). Не говоря прямо и откровенно, он осторожно советует, напоминает, дает понять...

Если дело - "липа", ему все больше и больше приходится объяснять, вместо того чтобы спрашивать. И свидетелю не остается ничего иного, как спрашивать. Тем более, если оппонент уже перешел от наводящих вопросов к наводящим советам. Все, как видите, чудесным образом меняется. Свидетель начинает выступать как следователь, следователь становится на место свидетеля... Вот тут-то возникшая ситуация морального и тактического преимущества дает повод воспользоваться четырьмя принципами системы "ПЛОД".

Важно только правильно, честно и обдуманно записать происходящее в протоколе. Не так существенно слово сказанное, как важно слово написанное. На допросе всегда есть время подумать - мгновенной реакции никто не требует. В тех же случаях, когда слишком много спрашивают одно и то же, нетрудно придумать и остроумный ответ. Была бы охота.

В-третьих, следователь готовится к допросу свидетеля. Свидетелю необходимо делать то же самое, но как можно лучше. Не лишнее - расспросить о его манерах того, кого он допрашивал раньше. Хорошо бы обдумать схему предстоящей встречи. Посмотрите внимательно протокол вашего обыска. Почти наверняка вас спросят об изъятом: "От кого получено? С какой целью хранилось?". Что вы ответите на те или иные вопросы? Что напишете в замечаниях к протоколу? И, наконец, чем будете его "раздражать" (в том или ином случае)?

Если допрос неожиданный, например, сразу после обыска, скажите, что вы устали, болит голова. Напишите об этом в протоколе и попросите, чтобы вас вызвали завтра. В конце концов, вы ведь в самом деле так напуганы и так плохо выглядите, что достаточно врачу вас увидеть и он сразу даст бюллетень. Если следователь захочет отобрать или уничтожить черновики ваших записей на допросе, необходимо оформить это протоколом изъятия с понятыми, как полагается. Копию протокола (согласно ст.177 УПК РСФСР) вы возьмете с собой, а черновики приобщат к делу.

В-четвертых, если вы в состоянии доказать, что вас зря вызывали и зря допрашивают, не спешите. Не спешите использовать то, что быстро пришло вам в голову. Наблюдайте события и не торопясь принимайте решение. Заранее принятое решение не должно быть слишком твердым, оно может заранее оказаться плохим. Старайтесь всегда быть объективным, напримеp. "По-вашему получается, - говорит милиционер, - что вас задержали без всякой причины". "Нет, - говорите вы, - так не получается. Коли задержали, значит есть на то причина. Если она мне неизвестна, это еще не означает, что ее нет".

Вероятно, без нужды не стоит показывать следователю свою "просвещенность". Возможно, дилетантство ваше будет стимулировать неосмотрительные действия следователя, а здравый смысл, на который вы станете ссылаться, укрепит его упрямство. Но зато потом, когда он сам возьмет в руки УПК, чтобы доказать что-либо вам, он докажет себе, что не прав. Эффект окажется максимальным при минимальных с вашей стороны усилиях. Разумеется, надо всегда внимательно слушать, стремясь понять, но стремясь не слишком, не с полуслова (главное!).

И еще, кстати, есть нечто, чего современному интеллигенту не хватает постоянно. Даже больше, чем денег. Когда отнимут и унесут навсегда, например, личную рукопись, интеллигент переживает так, будто потерял ребенка. Да уж не потому ли замечено, что судить за неопубликованную рукопись легче, чем за опубликованную? Разумеется, это не строгая истина. Зато безусловно истина, что воля важнее осмотрительности.

Четыре вопроса читателей этой рукописи к автору

Первый вопрос. Следователь спрашивает: "Что вы скажете по поводу изъятой у вас на обыске такой-то брошюры?" Как лучше ответить на этот вопрос?

Ответ автора. Прежде всего нелишне потребовать, чтобы вопрос был записан примерно так: "Вам предъявляется изъятая у вас на обыске такого-то числа отпечатанная на машинке брошюра под таким-то названием, на стольких-то листах, начинающаяся словами такими-то и кончающаяся словами такими-то, что соответствует пункту такому-то протокола обыска от такого-то числа, и так далее". Если у следователя при себе нeт брошюры или нет протокола изъятия, или если в протоколе изъятия указано другое количество страниц, то c ответом на вопрос не следует торопиться. Впрочем, следователя интересует, от кого и с какой целью получена брошюра. Перед ответом важно также понять цель вопроса и внимательно посмотреть саму брошюру. Бывает, что в ее тексте удается найти цитату, которая существенно украсит ответ.

Второй вопрос. На обыске "обнаружены" предметы, которых никогда раньше не было. Что ответить, когда об этом спросят на допросе?

Ответ автора. Думаю, что сами по себе чудесным образом возникшие предметы не способны опорочить честного человека. К чудесам, вероятно, следует относиться, как к чудесам. Разве их мало? Взять, например, почту. На редкость пунктуальное и аккуратное учреждение. Но бывает, что письма, которые я посылаю, не приходят, а вместо них от моего имени приходят письма, которых я никогда не посылал! Чудо!

Хотя есть и другая точка зрения. На обыске у Александра Гинзбурга обнаружили непонятно откуда возникшую иностранную валюту. Интересно, что на суде об этой "находке" не было произнесено ни слова. Отсюда делается простой вывод: высокое начальство не всегда одобряет некрасивые действия слишком ретивых нижних чинов. Так, наверное, и надо написать в протоколе. И, главное, по возможности, не следует бояться. Если мы будем бояться, мы не сумеем презирать. Одно слишком большое чувство помешает другому.

Третий вопрос. Следователь сообщил про некоторые показания обвиняемого. Затем он спросил, подтверждаю ли я эти показания. Я ответил, что нет, не подтверждаю, так как никакие показания обвиняемого мне неизвестны. Прав ли я?

Ответ автора. Пожалуй, прав. Вопрос следователя должен формулироваться примерно так: "Вам предъявлены показания обвиняемого такого-то, данные им на предварительном следствии такого-то числа. Далее двоеточие, кавычки и текст показаний". Если следователь почему-то не предъявляет протокола показаний обвиняемого, это странно. Если он предъявляет протокол, то надо внимательно его посмотреть и дать ответ по существу. Хотя важно, что именно следователь просит вас подтвердить. Допустим, факт встречи двух лиц в вашем присутствии. Разве не странно, что одно из двух лиц сочло необходимым рассказать об этой встрече следователю? Факт встречи - дело обычное. Факт рассказа - необычное дело. Это необходимо объяснить следователю и, наверное, как-то записать в протокол.

Четвертый вопрос. Непонятно ваше требование говорить всегда правду. Неужели не было случая, когда вы в критической ситуации не сказали бы следователю ложь?
Ответ автора. Ложь я никогда не говорил, потому что не хотел. Да и не было необходимости лгать. Но если строго смотреть, то, наверное, правду я тоже не говорил. Правду я искал. Я всегда ее ищу. А поскольку может оказаться, что этот мой ответ вас не устроит, я готов передать чужие слова по этому поводу:

"Господин следователь, - сказал один человек в критической ситуации, - я, наверное, сделал бы то, о чем вы настойчиво просите, но в кругу моих товарищей это считается подлостью".

[Архив Самиздата] | [Библиотека «Вѣхи»]

© 2004, Библиотека «Вѣхи»

[1] Печатается с незначительными сокращениями, которые в основном относятся к комментариям статей Уголовного кодекса, прекратившего свое действие в январе 1997 г

[2] Цитируется ст. 19 Всеобщей Декларации прав человека