Помимо чисто практического ответа на данный вопрос в нём всякий раз неизменно присутствует некий моральный оттенок. С различными рассуждениями и сложившимися мнениями на тему о том, что является, а что не является стукачеством и как следует относиться к стукачам и данному явлению в общем и целом, нам то и дело приходится сталкиваться на протяжении всей своей жизни. И хотя данный сайт посвящён чисто практическим аспектам всего того, что связано с негласным информированием (стукачеством), агентурной деятельностью и оперативной работой, его создатель и автор в своём вступительном слове не мог обойти темы выяснения того, на сколько этим явления и стороны общественной жизни являются моральными или аморальными по своей сути. Не мог обойти по причине чрезвычайной противоречивости и сугубой однобокости существующих мнений, выражаемых по данному поводу.
С одной стороны представители разного рода криминальных сред и оппозиционных объединений с давних времён весьма преуспели в деле внушения самым различным слоям людей расхожих мыслей о категорической недопустимости и совершенной неприглядности любых действий, направленных на осуществление выносов чего-либо своего за рамки привычных для себя сред и обращение за помощью к кому-то более сильному, но воспринимаемому в качестве явно чуждого или достаточно недружественного. С другой стороны представители государственных органов вообще и спецслужб в особенности на протяжении множества лет и с завидным упорством пытаются внушить широким массам людей мысль о том, что любые факты их информирования и поставления в известность со стороны окружающих граждан представляют собой ни что иное как проявление последними мужественности и гражданской зрелости. В то же самое время при всех своих выражения откровенного неодобрения фактам стукачества и доносительства всевозможные преступные среды и неформальные сообщества всегда широко использовали и используют агентурные методы в целях сбора и получения информации обо всём, скрываемом от них их составными группами и отдельными их членами, а также в целях разложения и разобщения всего им враждебного и стоящего над ними. В свою очередь государственные структуры вообще и спецслужбы в частности при всей своей публично выражаемой любви к такому явлению, как стукачество и доносительство, всегда воспринимали и воспринимают в качестве моральных уродов и законченных подонков тех своих граждан, которые оказываются уличёнными ими в предательствах их интересов в пользу внешних врагов или непримиримо настроенных против них внутренних конкурентов в борьбе за власть и влияние в обществе. В общем и целом уже только из вышесказанного можно сделать вывод о том, что во-первых современное общество пронизано такими явлениями как стукачество и доносительство буквально по всем направлениям, а во-вторых в данном вопросе заявления каждой из противостоящих сторон являются совершенно не искренними и используемыми для навязывания широким слоям общества таких точек зрения, которые представляются наиболее подходящими и удобными для той или иной из них.
В то же самое время в словах о том, что одно и тоже явление по своей сути с одной стороны является чем-то очень гадким и отвратительным, а с другой - предполагает собой проявление мужественности и гражданской зрелости, заключается некая полуправда и полуложь. Если подходить к затронутой теме весьма поверхностным образом, то гадким и отвратительным добровольное информирование и стукачество можно назвать в тех случаях, когда лицо, которое берётся следовать данным путём, принимается действовать в ущерб интересам основной массы членов своих обществ, исходя из соображений обретения для себя таким образом особого положения или получения каких-либо личных выгод. Проявлением же мужественности же оно становится в тех ситуациях, когда человек, не стремясь к достижению чего-либо корыстного и задумываясь об обеспечении интересов основной массы членов своих обществ (и себя в их числе), оказывается способным способным сообщать наиболее авторитетным их представителям о любых, становящихся им известных фактах, которые причиняют или способны причинить их обществам существенный вред (исходящий от кого бы то ни было). Но подобные мысли могут показаться верными и вполне справедливыми, если браться рассуждать весьма поверхностным и обобщённым образом. А вот если копнуть чуть поглубже и прикоснуться к конкретной практике, то на фоне реальной действительности очень скоро начнёт вырисовываться картина, потрясающая своей неприглядностью по всем возникающим направлениям.
В прочем давайте рассуждать порядку и исходить из чего-то наиболее элементарного и простого. Всё мировое сообщество состоит из более мелких обществ, каждое из которых объединяет всех своих членов на основе общностей существующих у них интересов. А так как интересы различных обществ с одной стороны разнятся, а с другой - взаимопересекаются, то с неизбежностью в их отношениях возникает недопонимание, конкуренция, зависть и откровенная вражда. По той простой причине, что различные общества отличаются между собой по численности и своим возможностям, то те из них, которые начинают ощущать себя в такой конкуренции и взаимной борьбе достаточно неуверенным образом, принимаются усиленно заниматься исследованием окружающих сред и поиском среди находящихся там сообществ кого-либо себе подобного или вполне подходящего по ряду тех или иных признаков - на предмет последующего вступления с ними в союзнические отношения и выступания во всех жизненно важных случаях в качестве единого целого. Но в поведении членов таким образ возникающих союзов очень скоро выявляется следующий момент : очень многие из них принимаются клясться в своей любви и верности в ситуациях, когда они начинают ощущать потребность в получении помощи от других, а в ситуациях обращений с конкретными просьбами об оказании помощи к ним самим принимаются действовать не спеша и с оглядкой или делать вид, что чрезвычайно заняты и всецело поглощены своими проблемами, добиваться от обращающихся к ним предоставления особых условий или выражать свои отказы из-за возникавшего страха или под предлогом чего-либо явно надуманного. Превращение подобной практики в повседневную норму жизни приводит к тому, что в ситуациях затевания мощных противостояний наиболее активные и деятельные игроки каждой из заинтересованных сторон оказывались вынужденными заниматься предварительным просчитыванием ситуаций и определением того, на помощь кого из своих союзников они могут реально рассчитывать и какую часть сил от заявленного состава смогут реально собрать их противники.
Но для того, чтобы всё правильно просчитать и определить, требуется владеть текущей информацией относительно положения дел и существующих настроений в тех людских сообществах, которые так или иначе могут быть задействованными в подготавливаемых ими процессах. Суть же всей проблемы заключается в том, что во взаимоотношениях, возникающих внутри любого сообщества, существует множество тем и моментов, которые (в силу наличия на то особых причин) считаются непредназначенными для посторонних глаз и ушей. А так как возникавшая потребность в регулярном получении интересующих сведений становилась всё большей и большей, то наиболее заинтересованные игроки (в лице отдельных сообществ и их вождей) принимались задумываться об отыскании надлежащих подходов и отработке эффективных способов получения интересующей их информации от любых лиц, которые так или иначе могли оказаться для них полезными. Быстро обращая внимание на тот примечательный факт, что многие люди больше всего на свете любят получать угощения и подарки, прародители современных разведчиков принимались активно способствовать развитию таких казалось бы невинных пристрастий среди всех членов посторонних и чуждых им обществ. Под видом добродушных и щедрых гостей завозя крупные партии блестящих безделушек и ярко разукрашенных вещиц в места обитания или времяпрепровождения интересующих их людских сред, такие разведчики принимались организовывать шумные мероприятия и поштучно раздавать значительную часть доставленных мелочей любым подходившим к ним лицам. Но после того, как только вокруг мест происходивших раздач начинали собираться большие количества любителей всего халявного и дармового, его раздатчики принимались делать удивлённые лица и заявлять о том, что никак не ожидали прихода столь больших групп людей. Указывая на факт своей неспособности обеспечить чем-либо халявным всех собравшихся лиц и в тоже самое время подчёркивая своё стремление не обидеть кого бы то ни было из них, хитроумные разведчики принимались предлагать свои разукрашенные безделушки и вещицы в качестве призов тем, кто сможет рассказать или продемонстрировать им что-либо неожиданное и необычное.
То и дело ведя себя описанным выше образом, регулярно прибывавшие чужаки своими раздачами принимались приучать окрестный люд и прочую местную братию к мысли о том, что нет ничего зазорного в показах им всего своего самого интимного и оберегаемого от всех остальных и не только в ходе публично устраивавшихся конкурсов, но и по ходу личных встреч в самой что ни на есть будничной и неофициальной обстановке. Справедливо полагая, что в ходе общения без присутствия каких-либо посторонних лиц появлявшиеся перед ними любители всевозможной халявы окажутся более откровенными и словоохотливыми, чужие разведчики принимались опрашивать тех особо тщательным и детальным образом относительно всего, представлявшего разведывательный интерес и подготавливать для наиболее ценных из появлявшихся у них информаторов более крупные и дорогие подарки с тем, чтобы вознаградить последних за их откровенность и побудить к дальнейшему продолжению фактически начатого сотрудничества. Но так как подобные информаторы, не смотря на создававшиеся соблазны, во многих случаях принимались недоговаривать и уходить от прямых ответов из опасения вызвать враждебное к себе отношение и окончательно утратить доверие в средах членов своих сообществ, обрабатывавшие их разведчики принимались усиленно подмешивать им в угощения и атмосферу внутренних помещений специальные вещества (типа наркотических средств и алкоголя), которые были способными развязать любой язык.
Однако наряду с вполне очевидным увеличением результативности подобная интенсификация и беспринципность разведывательной деятельности оборачивалась тем, что у многих информаторов чужих разведчиков начинало появляться большое количество недоброжелателей внутри своих сред, которые принимались подозревать их в фактических предательствах и создавать затруднения им в дальнейшем осуществлении указанной деятельности. В ответ на это разведчики в целях устранения кого-либо мешавшего и фактически препятствовавшего развитию их деятельности принимались внушать своим информаторам (предварительно опьяненным наркотиками или введённым в психологические трансы) разные мысли по поводу необходимости осуществления разного рода пакостей и оказания грубых давлений в отношении тех или иных из неугодных им лиц. Прекрасно осознавая тот факт, что использование столь неприглядных способов оказания воздействий в отношении кого-либо весьма нежелательного обернётся переходом сторонами последних к не менее адекватным ответным шагам, такие разведчики путём координации своих совместных усилий стремились выставить тех инициаторами всего возникавшего зла и представить их перед лицом широкого общественного мнения главными виновниками происходившего общего падения моральных устоев. Но так как подобного рода усилия, регулярно использовавшиеся в целях осуществление дескридитаций и нейтрализаций неугодных лиц, оказывались вполне очевидными для всех окружающих, то для подавляющего большинства членов таких сообществ рано или поздно становилось ясным кто на самом деле есть кто и оборачивались для фактических прислужников чужих разведок возникновением вокруг них стен общественной неприязни. В свою очередь разведчики, быстро приучаясь извлекать пользу из любой возникающей ситуации, принимались объявлять немногочисленные круги фактически отверженных лиц наиболее дальновидными и передовыми частями их обществ, а большинство остальных называть тупыми и безмозглыми выродками, недостойными более лучшей участи. Искусно накаляя внутриобщественную обстановку и всеобщую неприязнь к выпестованным ими социальным меньшинствам, разведчики добивались того, чтобы последние оказались доведёнными до такой степени отчаяния, при которой бы утратили всякий контроль за дальнейшими своими поступками и оказались бы готовыми выдать самые сокровенные тайны своих соотечественников исключительно из желания отомстить им за нелюбовь.
Столь очевидные факты происходивших предательств оборачивались для многих сообществ окончательными расколами. Если в условиях современного общества, существующего в условиях отсутствия свободных земных пространств и по этой причине вынужденного терпимо относиться к разного рода меньшинствам, такие расколы в большинстве случаев протекают достаточно бескровным образом и оборачиваются вынужденным сосуществованием разобщённых частей чего-то некогда единого целого на какой-либо ограниченной части существующего пространства, то в древние времена такие процессы сопровождались кровавыми избиениями и изгнаниями окончательно дескридитировавших себя меньшинств из привычных для них сред обитания. Оказываясь вытолкнутыми из привычной среды и ощущая свою неспособность самостоятельно выжить в непростых жизненных условиях, группки подобного рода изгоев принимались разбредаться в разные стороны и обращаться ко всем встречными и поперечным с просьбами о принятии теми их к себе. Но представители последних, узнавая за что оказались изгнанными из своих селений группки указанных лиц, принимались отказывать им и гнать тех от себя прочь, справедливо полагая, что единожды предав кого-то им близкого и родного, подобные люди без особого зазрения совести станут опять и опять предавать любых поверивших им лиц и тем самым подвергать их общества риску расколов в условиях нарастания внешних угроз.
Повсеместное нарастание враждебности по отношению ко всему чужому и пришлому, происходившее в силу отмеченных причин, оборачивалось возникновением замкнутости и бесконечными вспышками междоусобных агрессий в отношениях между сообществами обитателей тех или иных мест, которые начинали воспринимать в любых действиях своих соседей, направленных в их сторону, как факты осуществления подрывной деятельности, направленной на раскол их обществ. Но так как осуществление военных ответов на факты осуществления подрывной деятельности являлось чрезвычайно дорогостоящим и далеко не всегда оправданным удовольствием, то вождям и лидерам крупных сообществ приходилось задумываться об отыскании способов быстрого увеличения размеров общественных доходов и одновременном обеспечении надёжного ограждения всех своих членов от всего того пагубного и злонамеренного, что ежедневно начинало притекать к ним с самых разных сторон и в огромных количествах и особо не покушаясь при этом на их права и свободы с тем, чтобы не создать почвы для возникновения дополнительных разногласий. Сообразуясь с условиями и анализируя окружающую обстановку, многие из таких лидеров и вождей приходило к выводу о том, что одновременное решение обеих этих проблем вполне возможно обеспечить посредством объявления о своей готовности взять под свою защиту скопления безродных и совершенно бесправных изгоев, которых начинали возникать и клубиться вокруг многих из древних городов (или выражаясь иным языком, путём включения в ряды своих членов сообществ кого-то достаточного неполноценного, которые бы с великой радостью и благодарностью согласились бы с утверждением себя там в качестве граждан второго сорта). Но взять не за просто так, а при непременном условии, что каждый из них в индивидуальном порядке возьмет на себя добровольное обязательство честно трудиться и отдавать указанную ему часть из любых своих доходов, строго соблюдать специально установленные для них правила жизни и сообщать своим властям о любых фактах осуществлений всего недопустимого и запретного со стороны любого из окружающих их лиц. Тех из вновь принятых, которые принимались вести себя нечестным образом и допускать хоть какие-либо нарушения, там, пользуясь безвыходностью их положения, принимались подвергать суровым взысканиям, заключавшимся в лишении их значительной части из того малого, что оказывалось для них позволенным в общем порядке, а проявлявших строптивость и недовольства - безжалостно изгонять прочь, как не оправдавших оказанного им доверия. Тех же из подобных пришлых лиц, которые ни смотря на все искусственно создававшиеся для них тяготы жизни, принимались всё терпеливо сносить и вести себя благодарным образом, продолжали оставаться честными в любых своих поступках и готовыми доносить о любых промахах или ошибках своих соседей и знакомых, начинали получать разного рода послаблений и льготы, что приводило к повышению их социальных статусов и постепенному приближению их в своём положении к положению полноправных граждан таких сообществ.
Будучи поставленными в такие условия, когда единственным путём для достижения лучшей жизни оказывалось непременное и неуклонное следование всему им указанному, подобные граждане второго сорта в подавляющем своём большинстве принимались соревноваться между собой, подавлять в себе любые возникавшие недовольства своим положением и всем своим видом и повседневным поведением показывать контролировавшим их властным лицам демонстрировать свою лояльность - или выражаясь иным языком, превращаться в касты лицемерных слуг своих господ, стремящихся во что бы это ни стало достичь равного с ними положения и обрести долгожданную возможность зажить в своё удовольствие. Неуёмное рвение, которое неуклонно развивалось на данной почве, приводило к взаимному отчуждению, возникавшему в слоях второсортных граждан и превращению их в безликую и инертную толпу, которая оказывалась приученной к разрешению любых спорных вопросов не разбирательствами между собой, а почти исключительно путём обращений к суду своей власти. По причине своей инертности, лёгкой подверженности внушаемым страхам и примитивности в устремлениях такая толпа (в отличии от никому ни чем не обязанных местных общин самодостаточных и гордых граждан) оказывалась вполне предсказуемой, легко вводившейся в заблуждения и управляемой в своём поведении, что оказывалось очень удобным для всякой власти. Но как только тем или иным её представителям удавалось перейти в разряд полноценных граждан, они тут же сбрасывали личину притворства и переставали лояльно относиться к давно опостылевшей и всё это время водившей их за нос власти - принимались демонстрировать окружающим свою гипертрофированную спесь и любоваться самими собой в столь неприглядном своём поведении. Боле того, истребив в себе привычку самостоятельным образом договариваться и ладить с равными себе людьми, новоявленные полноценные граждане оказывались совершенно чуждыми по своему духу урождённым полноправным гражданам и по этой самой причине не допускаемыми к вступлению в их сообщества. Оказываясь предоставленными самими себе и начиная испытывать комплексы неполноценности, представители подобной категории лиц оказывались очень легко сбиваемыми с толку представителями иностранных разведок, которые принимались проникать в их государства и города под самыми разными видами. Такие разведчики, действуя из соображений осуществления расколов и вызывания ослаблений чуждых им обществ, исходя из новых реалий, принимались создавать из числа свежеиспечённых и недостаточно зрелых граждан (а также тех представителей неполноправных людских толп, которые теряли терпение и оказывались лишёнными всякой надежды на обретение лучшей участи когда-либо в будущем), разного рода тайные общества, провозглашавшейся целью которых становилось свержение старой власти и приход новой, провозглашавшей себя в качестве представительницы интересов гораздо более многочисленных общественных сред.
Приходя к осознания того факта, что превращение разнохарактерных общин в безликую и однообразную толпу с одной стороны делает возможным переход к использованию упрощённых методов управления людскими массами, а с другой - способно послужить источником возникновения серьёзных потенциальных опасностей и угроз для создаваемых таким образом обществ, представители власти многих древних государств принимались делать свою выбор в пользу того, что оказывалось для них наиболее простым и удобным. В то же самое время желая каким-либо образом обезопасить себя на будущее, они приходили к выводу о необходимости установления для всех категорий своих второсортных граждан тяжелых условий и очень строгих правил, соблюдение которых с одной стороны оказалось бы для них непосильным делом (с тем, чтобы лишить их реальной возможности когда-либо стать полноправными членами своих обществ), а с другой - возбуждало бы у них иллюзии о возможности достижения чего-то давно им обещанного в неопределённом будущем (с тем, чтобы столь хитроумным образом побудить их к ежедневному проявлению своих самых лучших качеств).
Но изобретая высокоэффективные способы эксплуатации широких масс собранных ими людей, те древние государства, которым удавалось преуспеть в этом деле, принимались сталкиваться с фактом быстрого исчерпания запасов природных ресурсов в окрестных пространствах и по этой самой причине обращать свои взоры в сторону различных отдалённых краёв и мест, которые такими запасами были полны. Для получения возможности вести добычу природных ресурсов в отдалённых от себя местностях властям преуспевших государств древнего мира требовалось отправлять туда часть своих граждан и организовывать там их временные поселения или колонии. А так как полноправные граждане таких государств не соглашались ехать в совершенно необжитые и таившие в себе немало опасности края ни за какие коврижки по той простой причине, что им неплохо жилось в более привычной для себя обстановке, то их власти принимались обращаться с весьма заманчивыми предложениями к второсортным членам своих обществ. Суть таких предложений заключалась в незамедлительном предоставлении прав полноценных граждан тем из них, которые согласятся перебраться в отдалённые местности и создать там свои поселения в целях осуществления регулярного сбора и добычи тамошних природных ресурсов для последующей их переправки в свои государственные центры или метрополии. При этом не будучи уверенными в успехах каждого из подобных своих начинаний и стремясь экономить на всём, власти принимались обеспечивать переселенцев минимумом всего необходимого. А для того, чтобы те не забывали для чего они оказывались туда посланными и не переставали упорно трудиться, такие власти принимались требовать от переселенцев взятия на себя обязательств по обеспечению сбора и добычи значительных объёмов природных ресурсов, угрожая им, что в случаях несоблюдения таковых те навсегда окажутся лишёнными их дальнейшей поддержки, а в случаях неудачных завершений своих миссий и возвращений назад - лишатся ранее предоставленных им прав полноценных граждан и окажутся пожизненно приговорены к несению какой-либо позорной участи.
Совершенно не желая возвращения к своему предыдущему задавленному положению и в то же самое время не имея реальных возможностей для постоянного наращивания отправок устанавливавшихся им объёмов сборов и добычи природного сырья и полезных ископаемых, подобные переселенцы в самом скором времени доводили себя до состояния полного отчаяния. Не зная, что делать дальше, они принимались обращаться высшей власти с мольбами и просьбами о проявлении жалости и понижении устанавливавшихся для них объёмов добычи. Высшая власть в ответ на это отвечала словами о том, что спасение утопающих есть дело рук самих утопающих и советовала им обратить своих взоры в сторону туземных обитателей окружавших их мест в целях привлечения тех к непременному участию в своей деятельности. Суть таких советов сводилась к рекомендациям привлекать туземцев, которые не подозревали о истинной ценности имевшихся вокруг природных ресурсов, к их активному сбору путём предоставления в обмен за это разноцветных тряпочек и дешёвых безделушек, которых те не умели производить у себя по причине примитивности устройства своих жизненных укладов и неразвитости своих ремесел. После того, как наиболее легкодоступные и богатые из разведанных запасов природных ресурсов оказывались быстро исчерпанными, а окрестные местности фактически превращёнными в безжизненными пустыни вследствие широкого использования практики ведения их добычи хищническим и безоглядным образом, основная часть окружающего туземного населения оказывалась фактически лишённой источников к дальнейшему существованию. Из-за того, что в результате ведения подобной колониальной политики многие из туземцев оказывались поставленными на грань наступления голодной смерти, от которой им можно было спастись либо посредством обращений с просьбами об оказании помощи в поселения разбогатевших за счёт их колонистов, либо путём перебирания в более дикие и никем не освоенные места.
Колонистам при возникновениях ситуаций подобного рода рекомендовалось не упускать наступления столь удачных моментов и предоставлять всем остро нуждающимся необходимую помощь. При этом подобного рода благотворителям следовало сопровождать любые свои раздачи словами о том, что они не смогут кормить всех нуждающихся на протяжении сколько-нибудь длительных сроков, но в состоянии обучить всех желающих таким занятиям и ремёслам, которые при условии каждодневного занятия упорным трудом будут способны обеспечить им определённый прожиточный минимум, в специально организованных учебно-производственных коммунах при своих поселениях. В знак благодарности за подобное обучение, со всех лиц, соглашавшихся его пройти, администрациям таких колоний предписывалось получать их согласия о фактической отдаче себя в добровольное рабство на протяжении целого ряда последующих лет с последующим отселением в специально определённые для этого места и районы и взятием на себя пожизненных обязательств о дальнейшем приобретении всех необходимых им потребительских товаров исключительно в лавках своих колоний и по специально определённых для них явно завышенным ценам. В общем и целом подобного рода политика являлась ничем иным, как продолжением предыдущих попыток разложения чужеродных обществ и превращения подавляющего большинства их бывших членов в ущербных или второсортных граждан своих государств.
Но так как при всём этом с колонистов никто не снимал задач по обеспечению поставок полезных ископаемых и различных видов иного сырья в центры своих метрополий, то им с одной стороны приходилось предпринимать усилия по созданию вокруг своих базовых городов всё новых и новых своих поселений в диких и недостаточно хорошо освоенных местностях, а с другой - сосредотачиваться на осуществлении разработок труднодоступных месторождений полезных ископаемых, находившихся глубоко под землей. Подобные свои разработки они принимались вести силами тех своих подопечных, которым назначались наказания в виде временного отбытия на тяжёлые работы за допущенные дисциплинарные нарушения и своевременно неоплаченные долги. Всё это приводило к тому, что у большинства новоявленных поселенцев из числа туземцев очень скоро начинали наступать разочарования и они во всю принимались уходить и бежать из таких мест. Колонисты, недостаточно хорошо знавшие окружавшие местности и не желавшие подвергать свои жизни всевозможным опасностям и в то же самое время совершенно не желавшие остаться без своих слуг и рабов, в ответ на это принимались раздавать оружие представителями тех туземных племён, которые занимались для них сбором и добычей полезных ископаемых и других видов природного сырья в труднодоступных и отдалённых местах. Берясь платить таким своим промысловикам и разведчикам за каждого пойманного и возвращённого назад беглеца, а так же за захват в плен и приведение в рабство любых туземцев, подобного рода колонизаторы обеспечивали себя постоянным притоком дешёвой рабочей силы, которую им не было никакого резона жалеть по причине наличия возможности в любой момент её заменить кем-либо более здоровым и сильным.
Выстраивание подобных схем во взаимоотношениях между поселениями колонистов и племенами их вооружённых помощников, оборачивалось превращением последних в банды беспощадных и кровавых злодеев, наводивших огромный страх и ужас на все прилегающие округи. Осознавая всю неприглядность создававшегося положения и в тоже самое время не желая ссориться с бандами выпестованных и весь полезных для них злодеев, чужеземные колонисты приходили к выводу о том, что для них гораздо выгоднее будет не вмешиваться во внутренние дела туземцев и оставить всё как есть. Соображения подобного рода основывались на мыслях о том, что банды туземных злодеев, постоянно подвергая психику племён никому не подвластных мирных туземцев жутким стрессам, будут действовать на руку колонистам - вынуждать большую часть дикарей к выходу из своих тайных убежищ и добровольному переселению в специально создававшиеся для них поселениях. В свою очередь благодаря наличию этого же самого устрашающего фактора столь хитроумные духовные поработители рассчитывали обеспечить возможность внушения всем обращавшимся к ним за помощью мысль о том, что весь мир есть зло и при всей суровости жизнь внутри специально созданных для них поселений является наиболее спокойной и безопасной, чем где бы то ни было во вне и по этой самой причине им следует навсегда смириться со своим теперешним положением с тем, чтобы не попасть в гораздо более худшее. Но расчёты подобного рода оказывались верными лишь только от части. Во многих случаях подобная колонизационная политика оборачивалось ответным сплочением многих никому не подвластных племён на почве стремления надёжно оградить места своего общего обитания от вторжений банд пришлых грабителей и работорговцев, а затем и созданием ими на этой основе своих собственных государств, которые принимались устанавливать на своих территориях свои собственные порядки - разрушать колонии ранее поселявшихся у них чужеземцев и ни под какими видами не допускать их появлений у себя впредь.
Но для того, чтобы выстоять и ещё больше окрепнуть в условиях всё более усиливавшихся противостояний, государствам как старых, так и более новых формаций, не смотря на все возникавшие у них затруднения и проблемы, требовалось обеспечить себе постоянный приток огромных количеств дешёвого сырья и рабочей силы. Всё это приводило к тому, что государства нового типа в своей политике вольно или оказывались вынужденными переходить к использованию те же самых колонизационных приёмов и методов, которые заимствовались ими у ненавистных для них государств старой формации. Но процесс становления государственности, который начинал быстро набирать свои обороты в жизни многих племён и народов, вскоре приводил к тому, что в целом ряде регионов земного шара более не оказывалось свободных земных пространств, которые бы не входили в состав территорий тех или иных из существовавших тогда государств. Те приёмы и методы, которые широко использовались в прежней колонизационной политике, в условиях новых реалий для большинства случаев становились неуместными и требующими существенного обновления во многих своих моментах. Такие новшества нашли своё выражение в виде принципиального изменения побудительных мотивов ведения военных действий. Если ранее они велись почти исключительно в целях периодического ограбления чужих территорий - захватов запасов всех наличествующих там на данный момент материальных ценностей и уводов в рабство захваченных в плен трудоспособных членов тамошних обществ, то после этого их принимались вести ради осуществления захватов чужих территорий и в целях получения в своё бессрочное и неограниченное распоряжение всех тамошних природных и людских ресурсов. Но подобные устремление ко всевластию и неограниченности в требованиях, предъявлявшихся по отношению к населению захватывавшихся территорий, сплошь и рядом оборачивалось тем, что оно исподволь принималось оказывать всяческое противодействие всему для себя нежелательному и саботировать решения оккупационных властей в целях побуждения их войск к уходу от себя прочь и последующего возврата к чему-либо прежнему и былому.
Пытаясь гасить волны противодействий и саботажа, оккупационные власти принимались действовать самым жестким и решительным образом - предавать смертям и казням разного рода руководителей и управленцев местных сфер хозяйственной жизни. Но практика фактического уничтожения всех сколько серьёзных и ответственных лиц (и вследствие этого выработка у всех остальных стойкого нежелания к занятию любых сколько-нибудь ответственных должностей) приводила к тому, что разного рода промыслы и рудники приходили в полный упадок и переставали давать даже то, что давали незадолго до этого. Приходя к осознанию факта невозможности решить данную проблему грубыми насильственными методами, представители военных администраций оказывались вынужденными задумываться об отыскании способов привлечения на свою сторону достаточно широких слоёв местного населения и исследовать опыт государств прошлого. На основе таких исследований и с учётом поправки на изменения реалии наступивших времён оккупационные власти различных государств начинали приходить к выводу о необходимости осуществления постепенных и размеренных шагов в желательном для них направлении. В качестве своего первого такого шага они принимались обращаться с предложениями о возможности предоставления разного рода послаблений и льгот по уплате налогов к наиболее бедным и обделённым слоям тамошних обществ в обмен на выражения теми согласий о прилюдном выражении слов верности властям своих захватчиков. Достичь подобного оказывалось вполне возможным, играя на коллективных чувствах и без того измученных и доведённых до полного отчаяния людей - посредством подчёркиваний фактов того, что представители более богатых и обеспеченных слоев, не смотря на что, продолжают жить сытой жизнью и ни сколько не обеспокоиваясь при этом положением других своих соплеменников, но в то же самое время требуя от них продолжения сохранения верности кому-либо прежнему и былому. На основании фактов наличия такой несправедливости, военные чиновники принимались подталкивать скопления собиравшихся лиц к выводам о том, что их интересы являются иным и совершенно отличными от других частей их обществ. А раз так, то им нет никакого смысла стремиться к чему-то совершенно для них ненужному бесполезному и стоит подумать о достижении своих собственных интересов. В ситуациях, когда подобные доводы оказывались неубедительными, оккупационные власти вместо пряника принимались использовать кнут - создавать для общин отказывавших им людей ещё более невыносимые условия жизни в качестве указания всем остальным на факт того, что следует ожидать им в случаях следования данному примеру. Через какое-то время после завершений описанного, оккупационные власти обращались с доводами подобного рода к собраниям других общин и предлагали им подойти ко всему по житейски - с позиции буквально понимаемого здравого смысла. Рано или поздно это срабатывало и оборачивалось тем, что отдельные их общины или значительные их части, осознавая всю безнадёжность своего положения, приходили к выводу о том, что от них не убудет, если они на словах (или как бы понарошку) дадут оккупационным властям свою клятву верности и взамен сугубо формального и весьма незначительного отступления от прежних правил получат в своей жизни вполне реальные и весьма существенные облегчения.
Но факты получения отдельными общинами определённых послаблений и льгот приводили к тому, что во многих других начинали возникать дискуссии по поводу того, почему одним можно, а другим нельзя легко и быстро достигать всего им жизненно необходимого. Представители оккупационных властей, быстро беря на заметку наиболее красноречивых лиц из числа сторонников начала выражения ей верности в масштабах чего-либо всеобщего и повсеместного, принимались повсюду возить их за собой и использовать в качестве агитаторов под предлогом того, что они, как наиболее хорошо знающие местные особенности и специфику, способны наилучшим образом справиться с возложенной на них задачей. Но главный смысл начала использования таких агитаторов заключался в другом - в периодических отправках их под вооружённой охраной в те местные общины, подавляющее большинство членов которых выступало категорически против выражения оккупационным властям любых форм поддержки. Искусственно противопоставляя друг другу две местные стороны и провоцируя их на вступления в острые споры, представители военных администраций всякий раз принимались приостанавливать их всякий раз, как только они в процессе своих словесных дискуссий начинали переходить к использованию рукопашных приёмов. Говоря спорившим сторонам : Брэк ! - и отставляя их в разные углы импровизированных рингов, подобного рода судьи-рефери после непродолжительных перерывов, предназначавшихся для успокоения представителей слишком возбудившихся сторон, объявляли о началах новых раундов словесных поединков, не забывая при этом на завершающей стадии во всеуслышание заявить о том, что при приблизительном равенстве сил окончательная победа всё-таки принадлежит стороне агитаторов. Как следует накаляя междоусобные страсти и окончательно останавливая их в тот самый момент, когда силы представителей обеих сторон при полном несходстве выражавшихся мнений оказались совершенно истощенными, столь ловкие судьи из числа военных предлагали спорившим оставить продолжение начатых ими дискуссии до более подходящего случая и отправиться по своим домам. Такие продолжения неоконченных дискуссий обычно возникали в ситуация случайных встреч отдельных групп представителей каждой из не сошедшихся в своём споре сторон с глазу на глаз - где-либо на пустыре или в чистом поле. Хорошенько накостыляв и переломав друг другу рёбра, сторона, наиболее преуспевшая в данном деле, с чувством выполненного долго и выражением собственного достоинства покидала импровизированное поле брани. Проигравшей стороне в таких ситуациях не оставалось ничего иного, как собираться с силами и пытаться отквитаться за свои проигрыши при возникновении любых, подходящих для этого, случаев.
А так как по причине своего общего меньшинства проигравшей в подавляющем большинстве случаев оказывалась та сторона которая заявляла о своей верности оккупационным властям, то её представители, не желая всё время оказываться битыми кем-то гораздо более многочисленным и сильным, принимались обращаться к своим покровителями с просьбами о наделении их оружием для самозащиты. Оккупационные власти весьма охотно принимались идти на встречу подобным просьбам, поступавшим от общин угодных им местных жителей. Выдавая таким лицам какое-либо старое или вышедшее из употребления оружие и определяя им в качестве основного занятия слежение за соблюдением правопорядка у себя на местах, военные администрации превращали их в свою вспомогательную полицию, наделённую определёнными властными полномочиями. С определённого момента времени ранее всяческие притеснявшиеся круги лиц превращались вдруг в стражей порядка, которые получали статус неприкосновенности и право вмешиваться в любые дела всех обитателей своих округ по всяким незначительным и формальным поводам. А так как обитатели многих мест, не желая терпеть подобных вмешательств в свои дела со стороны лиц, которые не являлись для них авторитетными, то и дело принимались допускать в отношении таковых рукоприкладство, то новоявленным полицейским не оставалось ничего иного, как применять имевшиеся у них оружие и задерживать посмевших посягнуть на их честь и достоинство для последующей передачи в судебные инстанции. В конечном итоге всё оборачивалось вспышками междоусобной вражды и кровавой мести между представителями искусно противопоставлявшихся друг другу сторон. Разделяй и властвуй - такой оказывалась суть вновь создававшейся государственной политики.
Результатом ведения подобной политики становился факт того, что из тех местностей, в которых достаточно компактно проживали кланы и общины, которые заявляли о своей верности оккупационным властям, оказывались вытесненными кланы и общины их местных противников и наоборот - из тех местностей, которые оказывались заселёнными населением, не желавшим покоряться иноземным властям, фактически оказывались изгнанными противные ему меньшинства. Выражаясь иным языком, с этого самого времени люди оказывались вынужденными выбирать себе для жительства такие местности, которые сплошь и рядом оказывались населёнными не родственными им племенами, а выходцами из множества самых разных людских родов, объединявшихся между собой по признаку идейной близости или сходства своих убеждений. Но подобные сообщества, начинавшие занимать собой весьма обширные земные пространства, сплошь и рядом представляли собой сосредоточения людей, воспитанных в самых разных взглядах и культурах своего поведения. Всё это приводило к возникновению взаимного недопонимания между членами таким образом возникавших обществ и обнаружению у них стремления к взаимному обособлению в рамках каких-либо внутри общественных объединений (типа культурных общин, политических кругов и профессиональных гильдий), которые принимались конкурировать друг с другом из стремления всё время быть первыми среди равных и обретения таким образом возможности навязывать всем остальным свою - наиболее близкую и удобную им - точку зрению.
Представители оккупационных властей, обращая внимание на быстро обнаруживавший себя факт существования внутренних раздоров в средах идеологическим образом сформированных обществ, приходили к выводу о целесообразности начала использования данного фактора в борьбе против сил всех окрестных врагов и противников, которые принимались организовывать повстанческие движения в местах преимущественного расселения поддерживавших их родов и общин и пытаться устанавливать там свою совершенно не подконтрольную им власть. На практике подобные принципиальные решения начинали выглядеть следующим образом. В центрах повстанческих районов под защитой крепостных стен принимались располагать крупные воинские гарнизоны из составов оккупационных сил, а в тех селения, в которых объявлялись лица, выражавшие желание послужить новой власти, создавать укреплённые полицейские участки и вводить строгий запрет на ношение оружия для обитателей всех прилегающих мест. Координируя действия сил местной полиции, оккупационные власти руками её служителей принимались бороться с разного рода нарушителями и мелкими группами повстанцев (таким образом избавляя свои войска от потребности самостоятельно и без конца гоняться за кем-либо почти неуловимым и тем самым ограждая их от понесения напрасных потерь). Подобное поведение сил препятствовавшей им полиции вольным или невольным образом начинало наталкивать повстанцев на мысль о необходимости создания своих многочисленных соединений, которым было бы вполне по силам осуществление разгромов наиболее докучавших их полицейских участков. В ситуациях начал нападений на учреждения сил полиции, полицейские направляли срочные сообщения об этом в центры своих провинций и принимались отбиваться до моментов подхода специально вызванных подразделений оккупационных войск. Пользуясь своим превосходством, такие воинские подразделения принимались окружать достаточно многочисленные формирования столь хитроумно приманенных повстанцев и наносить по ним сокрушительные удары. Раз за разом ведя свои действия на подобный манер, оккупационным войскам (при отсутствии серьёзных отвлекающих факторов) в достаточно непродолжительные временные сроки удавалось добиться уничтожения значительной части повстанческих сил, а в рядах уцелевших возбуждать дискуссии на предмет выяснения целесообразности продолжения дальнейшей борьбы за независимость своих краёв. Результатом ведения таких дискуссий в подавляющем большинстве случаев оказывался окончательный уход основной массы сил повстанцев из привычных мест своего обитания в края с более благоприятно складывавшейся для них обстановкой.
Благодаря достижению раскола в рядах повстанческих сил их оставшимся частям оказывалась внушённой стойкая мысль о совершенной нецелесообразности дальнейшего использования хоть сколько-нибудь многочисленных повстанческих формирований и необходимости продолжать свою борьбу исключительно путём периодического задействования отдельных и весьма малочисленных групп. В свою очередь представители местных полиций принимались весьма существенно ограничивать свободу передвижений и осуществлять усиленный надзор за деятельностью тех из оставшихся лиц, чьи родственники покинули пределы указанных мест вместе с основной массой ушедших повстанцев. Предполагая, что среди таких лиц находятся центральные и руководящие фигуры сил остаточного сопротивления, полицейские структуры, которые строили свою деятельность подобным образом, фактически связывали их по рукам и ногам и вынуждали последних обращаться за помощью и содействием к таким представителям местного населения, которые никогда не принимали активного участия в повстанческой деятельности и в подавляющем своём большинстве не относились к числу убеждённых и стойких сторонников возврата к чему-либо прежнему. Задерживая подобного рода связников и курьеров по обвинениям в пособничестве повстанцам, полицейские следователи принимались весьма существенным образом преувеличивать их вину и угрожать им самыми страшными карами. Но по ходу процессов нагоняния жути на кого-либо малограмотного и второстепенного, полицейские в то же самое время стремились дать им понять, что если те поведут себя благоразумно - т.е. укажут на организаторов подполья, то им могут смягчить приговоры или вообще освободить от отбывания наказаний.
Строя свою деятельность на столь хитроумных и коварных моментах, оккупационные власти и содействовавшие им полицейские силы очень скоро добивались того, что члены подполий с величайшей настороженностью и недоверием принимались относиться к любым посторонним для себя лицам, которые брались в их присутствии выражать своё сочувствие и симпатии повстанческим сторонам и движениям. В свою очередь последние, обнаруживая по отношению к себе безучастное и подозрительное отношение со стороны представителей подполий, начинали испытывать по отношению к ним обиды и антипатию. В общем и целом достаточно скоро всё это приводило к существенному уменьшению активности сохранявшихся остатков подполий и самоизолированию их от основной части местного населения. Оказываясь вынужденными подолгу предаваться бездействию, многие из повстанцев и тайно помогавших им близких и родственников, начинали одолевать себя разного рода сомнениями по поводу того как им следует быть дальше и деградировать как личности. Представители оккупационных сил и местной полиции, наблюдая за такой деградацией и усилением упаднических настроений в среде родственников подпольщиков и повстанцев, принимались обращаться ко многим ним из них со словами о готовности простить отсутствовавших членов их семей при условии сложения ими оружия и возврата к мирной жизни. Многие из подпольщиков и повстанцев, чьи руки не были слишком обагрены кровью, ощущая всю безнадёжность создававшегося вокруг них положения, принимались верить таким словам и прекращать своё сопротивление. Результатом же всех производившихся действий становился факт того, что в конечном итоге ранее многочисленные повстанческие движения превращались в очень узкие и чрезвычайно замкнутые круги лиц, состоявшие из беспощадных фанатиков и кровавых злодеев, которым не приходилось рассчитывать на чьё-либо прощение и от которых в диком ужасе и отвращении принимались отворачиваться все те, кто некогда был с ними знаком. Из некогда вполне реальной и значимой политической силы они оказывались превращёнными в нечто очень близкое к нулю в плане наличия у них реальных возможностей для продолжения навязывания своего мировоззрения широким массам окружающих людей.
Но так как процесс разобщения и разложения сил подполья оказывался достаточно продолжительным по времени, то значительная часть убеждённых и достаточно стойких их представителей начинала приходить к выводу о целесообразности осуществления своего внедрения в различные структуры местной власти и полиции с тем, чтобы не пропасть без вести при невыясненных обстоятельствах, а до поры до времени затаиться, а затем, осмотревшись и приспособившись к новым реалиям, постепенно активизировать свою деятельность и подорвать такую власть изнутри. В свою очередь представители оккупационных власти, обнаруживая факты нарастающего проявления подобных тенденций, принимались задумываться о способах предотвращения всего столь для себя нежелательного и в конечном итоге приходили к следующему выводу. Такой вывод заключался в мысли о целесообразности осуществления смешений в органах местной власти и структурах полиции выходцев из различных кровно-родственных кланов, представители которых в недавнем прошлом воевали друг против друга и по этой самой причине продолжали испытывать взаимную вражду. Помещая подобных врагов под одной крышей и создавая для них приблизительно равные условия, центральная власть добивалась того, что представители противоборствовавших кланов и группировок в своём стремлении получить ключевые должности и занять главенствующие посты в структурах местной власти, принимались следить за каждым шагом и словом друг друга и доносить обо всём, что представлялось им подозрительным с тем, чтобы таким образом продемонстрировать свою лояльность центральным властям и получить от них взамен нечто очень лакомое и давно желаемое.
Но достигнув определённых высот своего положения, конкретные представители тех или иных кланов под разного рода предлогами принимались искать врагов и устраивать чистки среди подчинённых им лиц с тем, чтобы освободить как можно большее количество мест для занятия их кем-то для них родным и близким, а так же заниматься разного рода злоупотреблениями в интересах своих кровно-родственных кланов и в ущерб интересам всех остальных. А так как фактах творения всяческих беззаконий и бесконечного осуществления таких злоупотреблений было хорошо известно многим представителям кланов их конкурентов, последние принимались доносить обо всём представителям центральной власти, не забывая при этом всякий раз приукрасить и представить все им известные факты таким образом, как будто виновные в допущенных нарушениях являются заговорщиками и занимаются подобной деятельностью почти исключительно в подрывных целях и исходя из соображений дескридитации существующего порядка управления государственной жизнью. Но всё дело в том, что в достаточно многих случаях подобные моменты на самом деле имели место в поведении вполне конкретных представителей структур местной власти. По этой самой причине многие специально уполномоченные представители власти центральной с одной стороны оказывались вынужденными пересиливать себя и с головой погружаться в грязных измышления и кляузах совершенно чуждых и весьма неприятных им людей, а с другой - относиться ко всему с чрезвычайной настороженностью и документально фиксировать очень многие становившиеся им известными факты в целях их сопоставления между собой на предмет выявления всего того, что на самом деле может представлять собой реальную опасность для государства. Уставая от засилья местных дрязг, которые начинали захлёстывать и поглощать собой все сферы государственной жизни, высшие лица таких государств оказывались вынужденными задумываться об отыскании способов сплочения покорённых ими племён и народов и последующего их превращения в единое целое. Вскоре такой способ оказывался найденным. Его смысл оказывался заключенным в поиске общих для всех врагов. Если до этого момента инициаторы и начинатели всевозможных войны никогда не скрывали своих захватнических устремлений, то теперь они приходили к выводу о целесообразности создания для этого информационных поводов. Выражаясь более простым языком, высшие лица тех или иных государств принимались заниматься выискиванием отдельных фактов осуществления чего-либо недружественного или враждебного представителями намеченных ими сторон в отношении отдельных представителей своих граждан с тем, чтобы непомерно их раздуть и представить в широком общественном мнении как заранее спланированные враждебные акты, которые по своей сути являются злонамеренными выпадами в адрес всех граждан их государств. Берясь использовать любые возникавшие информационные поводы и раз за разом подогревать у всех своих граждан чувство враждебности по отношению к народам государств тех или иных из своих соседей, их власти вполне сознательным образом принимались доводить накал страстей до такой степени, когда подавляющее большинство представителей объединённых ими племён и народов, оказывалось готовым в любой момент наброситься и отдать все свои силы ради того, что разорвать в клочья вся и всех из таким образом им указанных. Помимо существенного повышения эффективности мобилизационных усилий, которые с этого времени становилось возможным осуществлять под маркой патриотизма (или защиты интересов своей великой и общей родины), процесс совместного ведения войн, предварительно подготовленных идеологическим образом, оказывался своеобразным плавильным котлом. Представители некогда искусственно объединённых и чуждых друг другу племён в ходе осуществления таких переплавок начинали жить одной судьбой и лучше понимать друг друга, а значит - превращаться в людей, которые принимались воспринимать себя и всех окружающих в качестве граждан своих государств, живущих одной общей целью.
Но результатами ведения таких войн оказывались захваты чужих территорий, население которых мыслило категориями своих родов и племён и с враждебностью относилось к проявлениям всего что, что могло поколебать и сломать их прежние жизненные уклады. Так что решая одни свои проблемы, связанные с обеспечением сплочённости обществ своих стародавних граждан, государства-захватчиков начинало сталкиваться с проблемой необходимости приобщения к своей жизни кого-то нового и сильно противящегося данному процессу. С другой стороны удачные завершения тех или иных войн приводили к возникновению совершенно новых и невиданных ранее проблем внутри обществ сознательных граждан. Отдавая всё на благо своего Отечества в процессе осуществления подготовок и ведения тех или иных войн, активные её участники после возвращения домой принимались во весь голос поднимать тему необходимости справедливого распределения всего завоёванного и полученного среди всех граждан. В любых иных ситуациях власти могли бы легко заткнуть таким крикунам рот и упечь их куда-либо подальше. Но главное отличие таких ситуаций от всех прочих заключалось в том, что в роли уличных крикунов в них оказывались отважные воины, которым пришлось пролить в битвах за своё Отечество немало крови. При любых попытках со стороны власти каким-либо успокоить подобных возмутителей порядка, за них плечом к плечу принимались вступаться бывшие воины и их родственники. Представители власти, оказывавшиеся вынужденными регулярно взирать на подобные уличные выступления, очень скоро приходили к очень неутешительному для себя выводу - граждане, сплочённые процессами участия в войнах ради достижения блага своему Отечеству, оказывались вполне способными сплотиться и повести войну против своей власти. Понимая, что оказание грубых давлений в таких ситуациях не приведёт ни к чему для неё хорошему, власти оказывались вынужденными начинать заигрывать с широкими массами своих граждан и отвлекать их от участий во всём для себя нежелательного путём внедрения практики раздачи хлебов и организации для них развлекательных зрелищ.
Осознавая тот факт, что она окажется неспособной удовлетворять насущные нужды всех желающих на протяжении долгого времени и обстановка в любой момент может взорваться, власть в своём стремлении обеспечить возможность противодействия развитию всего для себя нежелательного, приходила к выводу о целесообразности создания таких механизмов, которые бы в обычное время позволяли бы ей легко разобщать всё гражданское общество на конфликтующие друг с другом части, а в минуты тревог и опасности обратно сплачивать их во имя спасения всё того же Отечества. В целях создания поводов для постоянного возбуждения таких конфликтов власть принималась разделять своих граждан на части - в соответствие с их заслугами перед своим Отечеством. При подобном подходе к делу, участники боевых действий получали наибольшее количество гражданских привилегий и льгот, члены откомандированных тыловых и вспомогательных команд несколько меньшее, обычные граждане ещё меньше, а временные поселенцы и лица, не имеющие определённого ценза оседлости, (как неграждане) вообще не наделялись никакими из них. С этого момента времени как только у власти начинала возникать потребность в завоевании симпатий представителей того или иного слоя общества, она принималась всячески подчёркивать его общественную значимость и в сравнении со всеми прочими указывать на его особую - ни кем не заменимую - роль. И наоборот, как только его представители начинали выражать свои недовольства и слишком далеко заходить в своих требованиях, власти брались призывать их к совести и указывать им на тот факт, что многим людям живётся гораздо хуже них или говорить о том, что они явно зажрались, а при случае вбивать клинья и ссорить между собой разные части общества с таким расчётом, чтобы те занялись беспредметным выяснением взаимных отношений (типа : кто среди них есть хороший и умный, а кто - дурак и плохой) и на какое-то время оставили в покое саму власть.
Но если во внутренних территориях таких государств худо или бедно всё удавалось привести к подобию порядка, то положение дел в не так давно завоёванных ими окраинах никак не налаживалось, а наоборот становилось час от часу всё хуже и хуже. Суть данной проблемы заключалась в том, что по мере покорения различных племён, до того времени совершено не знавших государственных форм власти, границы одних государств начинали доходить до пределов других и для продолжения осуществления новых территориальных захватов им всё чаще и чаще приходилось воевать не с отдельными достаточно малочисленными и полудикими племенами, а с целыми (и во многих отношениях равными им) государствами. Разворачивавшиеся межгосударственные противостояния приводили к тому, что их участники принимались воевать между собой даже в мирное время - посредством оказания тайной поддержки племенам повстанцев, которые принимались вести борьбу против конкретных государств их противников. В ситуациях, когда за плечами тех или иных повстанческих формирований начинали вставать целые государства, первые оказывались вполне способными организовывать весьма успешное сопротивление и на протяжении очень длительных сроков времени находить себе широкую поддержку в среде местного населения. Но тут имелось одно НО. Организацию тайной поддержки повстанцам оказывалось возможным производить в условиях присутствия на оспариваемых территориях достаточно небольшого количества войск захватчиков, которые во всяком противном случае оказывались способными быстро пресекать их деятельность. В свою очередь государства-захватчики, также осознавая данный момент, оказывались кровно заинтересованными в установлении на завоёвывавшихся ими территориях хоть каких-либо подобий порядка в минимально короткие временные сроки - с тем, чтобы получить возможность для осуществления вывода основной части временно сосредоточенных там войск в целях привлечения их к участию в новых войнах и захватах других территорий. Но дальнейшее поддержание подобий порядка после вывода основной массы войск - одними лишь только силами сформированных на местах полицейских структур и немногочисленных воинских подразделений, специально оставленных для продолжения борьбы с повстанцами - оказывалось возможным лишь при условии убеждения основной массы местного населения в том, что новый образ их жизни станет для них лучше старого.
По той простой причине, что убеждать легче всего конкретными примерами, то как только войскам государств-захватчиков удавалось загасить первые всплёски повстанческого движения, их власти принимались заниматься переселением в такие места больших групп своих граждан из числа обитателей центральных территорий, которые соблазнялись разного рода льготами и бесплатным предоставлением им больших участков земельных угодий. Расчёт во всём этом был достаточно прост - переселенцы, обустраиваясь в новых местах привычным для себя образом, принесут туда вместе с собой различные цивилизационные блага и удобства. Коренные обитатели таких окраин, опробуя подобные блага и оценивая их удобства с чисто практической точки зрения, вольно или невольно примутся восхищаться ими, а значит и задумываться о способах накопления достаточного количества средств в целях приобретения и получение в пользование для себя самих чего-либо аналогичного. Но заниматься накоплением средств и обеспечивать сохранность всех ранее ранее приобретённых благ разумнее и предпочтительнее всего оказывается в условиях мирной жизни и занятий повседневным трудом. При соблюдении всего здесь сказанного у подавляющего большинства людей должна была возникнуть страсть к накоплению и последующему приобретательству, которую оказывалось возможным поддерживать и развивать путём выведения на местные товарные рынки всё новых и новых видов потребительских благ. В конечном итоге всё это (с точки зрения замысливавших его стратегов) вскоре должно было обернуться воспитанием в нравах подавляющего большинства туземцев добродушия и дружелюбности по отношению к переселенцам - выработке у них стремления следовать примерам последних и быть на тех похожими во всех своих повадках и проявления. В дополнению к сказанному часть молодёжи из числа обитателей окраинных мест там, согласно поступавшим разнарядкам, принимались направлять в цивилизованные центры в целях обучения и освоения каких-либо ремёсел и одновременного привития им глубоких пристрастий к новому образу жизни, которые бы те стали активно пропагандировать среди своих соплеменников после обратных возвращений на свои малые родины. Среди тех же обитателей окраинных местностей, которые не смотря на предпринимавшиеся усилия, продолжали упорствовать и стоять на своём, брались выделять особо злостных и не желавших следовать навязанным им образам жизни, а затем в выборочном порядке отправлять их на каторги и отселять в места с суровыми условиями жизни под усиленный надзор полиции, где бы им особо некому было выражать своих недовольств и где бы они оказались вынужденными упорно и тяжело трудиться ради того, чтобы свести концы с концами и не помереть от голода. Участь подобных лиц должна была служить наглядным примером для всех остальных относительно того, что могло произойти с любым из них в случаях продолжений выражения неприветливого отношения к новой власти и новым порядкам.
Но помимо положительного момента от переселения многих представителей населения центральных территорий тех или иных государств в их окраинные земли возникал и целый ряд отрицательных. Первый из них шёл в разрез интересам слоёв чиновников, которым поручалось руководство различными сферами жизни конкретных окраин. Суть его заключалась в том, что переселенцы из центров, как вполне сознательные и правозащищённые граждане своих государств, совершенно не желали мириться с бесконечным повторением в окружавшей их обстановке различных вопиющих фактов и по этой самой причине не оставляли в покое представителей властей как местного, так и центрального уровней - принимались прямо указывать им на недостатки в их работе и требовать от них принятия своевременных мер по обеспечения элементарного порядка в окружающей жизни, а так же высказывать свои замечания и предложения по самым различным поводам. Выражаясь образным языком, переселенцы из центров в глазах чиновников оказывались подобиями скоплений назойливых мух, от которых можно было отмахиваться, но нельзя было перебить по причине того, что центральные власти в результате этого сразу бы лишились главных оплотов своей поддержки как на местах, так и в центральных частях своих государств.
В свою очередь коренное население тех или мест, пытаясь копировать подобные моменты в поведении переселенцев и добиваться удовлетворений своих интересов перед лицом местной власти, очень быстро обнаруживало тот факт, что последняя отнюдь не настроена относиться к проявлениям их недовольств столь же терпимым образом. В следствие указанной причины у подавляющего большинства коренных жителей очень скоро начинало наступать быстрое отрезвление и разочарование искусственно привнесённым к ним образом жизни, в котором они по своему положению оказывались людьми второго сорта. Это в свою очередь приводило к возникновению чувства неприятиями между коренными обитателям тех или иных окраин и более привилегированными переселенцами из центров. Но с другой стороны при всём неприятии, возникавшем по отношению к переселенцам, многие коренные жители принимались откровенно завидовать их относительному благополучию и задумываться о том, что не плохо было бы им самим достичь подобного для себя положения. Исходя из соображений чего-либо подобного, отдельные из них принимались буквально попятам ходить вслед за властно уполномоченными представителями центров и всем своим видом выражать готовность в момент исполнить любое их поручение. Желая освободить себя от неотступного присутствия столь навязчивых лиц, такие чиновники рано или поздно давали тем какие-либо мелкие поручения с тем, чтобы последние как можно скорее убрались подальше от них. Но навязавшиеся исполнители проявляли в процессе выполнения данных им поручений особую тщательность и внимательность ко всем деталям. Чиновники, удивляясь подобным способностям добровольных слуг, принимались давать им более ответственные поручения. А так как внутри общин переселенцев возникало немало поводов и причин для появления недовольств и разногласий, о которых те не желали напрямую заявлять своим начальникам из опасения вызвать их неудовольствие и стремились через их голову сообщить более высокому руководству, то последние брались поручать своим местным слугам за кем-либо проследить в надежде, что те не станут обращать на них особого внимания и будут говорить между собой обо всём совершенно открыто.
Подобные ожидания оказывались вполне оправданными и конкретные чиновники оказывались в курсе всех процессов, начинавших протекать несогласованным с ними образом или вопреки их воле внутри подопечных им общин переселенцев. В свою очередь новоявленные наушники и негласные информаторы принимались быстро смекать то, о каких именно фактах им следует сообщать своим новым хозяева и о каких не следует с тем, чтобы завоевать их особое расположение. Итог оказывался таковым, что о большинстве переселенцев, которые совершенно не желали обращать на них особого внимания или выражали в их адрес что-либо грубое, подобные стукачи и сексоты принимались предоставлять своим покровителям факты, которые характеризовали их исключительно с отрицательной стороны, а о тех, кто всегда был с ними добр и давал им разные угощения, отзываться исключительно положительным образом. В случаях когда фактов не доставало, в ход начинали идти разного рода домыслы и догадки, которые по сути дела вводили использовавших их начальников в глубокое заблуждение относительно того, кто есть кто в кругах непосредственно подчинённых или тесно связанных с ними лиц. В конце концов нередко случалось так, что окончательно разуверившись в добросовестности и элементарной порядочности многих из своих людей, те принимались ставить своих наиболее "верных" воспитанников из числа местных всем в пример и назначать их в качестве низовых начальников, которые принимались упиваться полученной властью и всеми доступными для них способами портить жизнь своим подчинённым из числа гораздо более обеспеченных и ненавистных для них чужаков.
В ситуациях, когда подчинённые с достаточно высоким социальным статусом пытались прямо указывать вышестоящим начальникам на факты недостойного поведения подобных выскочек из числа туземцев, те принимались отказывать им в доверии и всячески обелять своих протеже. Результатом следования такой практики, помимо дальнейшего разрастания общей неприязненности в отношениях между переселенцами из центральных частей своих государств и национальными меньшинствами или коренными обитателями окраинных территорий, становилось то, что многие граждане начинали приходить к выводу о том, что государство совершенно не желает заботится о соблюдении интересов своих наиболее надёжных сторонников и всё время склоняется в пользу неверных им чужаков. А раз так, то не имеет какого-либо смысла обращаться к ней за помощью в разрешении проблем, которые имеют под собой межнациональную подоплёку и следует решать их исключительно своими руками - путём самосуда и организации погромов в целях отбивания у всех без исключения чужаков и инородцев охоты совать нос не в свои дела.
Совершенно не желая замечать фактов чего-либо подобного и стремясь обеспечить возможности для дальнейшего служебного роста своих протеже, их покровители нередко принимались ходатайствовать о направлении весьма способных и отлично характеризуемых ими лиц в центры своих государств - в целях получения надлежащей профессиональной подготовки в различных видах общественно полезной деятельности и обеспечения возможности для дальнейшего их служебного роста. Но оказавшись во внутренних территориях своих государств, лица, прибывавшие из их окраин сплошь и рядом сталкивались там с откровенным неприятием со стороны постоянно населявших их граждан (которые видели в них подозрительных полудикарей и недавних врагов). Оказываясь фактически изолированными от здоровых частей тамошних обществ, подобные ученики и будущие молодые кадры принимались водить дружбу с тамошними изгоями и рабами и в подавляющем своём большинстве усваивать наиболее неприглядные и извращенные моменты жизни последних. После окончаний учёбы и завершений начальной практики возвращаясь в родные места, новоявленные молодые специалисты превращались в местных чиновников различных уровней. Определяя определённую свободу действий, такие кадры принимались выражать надменную спесь и во всю демонстрировать всем остальным различные извращённые проявления, усвоенные им от рабов и изгоев. Коренные обитатели тех или иных мест, никогда не покидавшие их пределов, глядя на подобные картины, в основной своей массе очень быстро начинали приходить к выводу о том, что это как раз и есть истинное лицо навязываемого им цивилизованного образа жизни и проникаться по отношению к нему глубочайшей внутренней неприязнью.
В то же самое время вокруг новоявленных местных чиновников, прошедших выучку в цивилизованных городах, начинали возникать определённые круги подражателей и последователей из числа вполне обычных местных жителей, которые, глядя на них, начинали испытывать непреодолимое желание во что бы то им это не стало, добиться личного преуспевания в жизни и стать фактическими повелителями судеб очень многих людей. Регулярно подкармливая наиболее угодливо настроенных по отношению к ним лиц лиц разного рода подачками, подобные местные чиновники принимались вовсю использовать таковых в качестве лжесвидетелей, совратителей и провокаторов в целях шантажа или создания поводов для обвинений в безнравственных поступках и преступных действиях всех тех людей, которые в силу самых разных причин становились им неугодными. А так с как местными чиновниками - в целях улучшения взаимопонимания и установления более тесных деловых взаимоотношений - принимались водить дружбу откомандировывавшиеся к ним представители центральных властей, то первые под видом предоставления последним возможностей для приятного времяпрепровождения в свободное от службы время принимались знакомить их со своими порочными и извращёнными увлечёниями. Представители центра, воспринимая подобные пороки и извращения как колоритные особенности местных культур, принимались им охотно следовать и также окружать себя кругами далеко не самых лучших представителей местных общин, которые оказывались готовыми удовлетворять любые их похоти.
После окончаний сроков своих длительных командировок такие представители центров возвращались назад в свои города, не забыв прихватить с собой наиболее полюбившихся им похотливых и угодливых лиц из числа тех обитателей окраинных мест, которые оказывались им готовым во всём услужить. Но если в условиях пребывания в других местах следование различным извращениям и порокам для подобных чиновников практически ничего не стоило (по той простой причине, что представители местной власти, в своём стремлении отвлечь тех от надлежащего исполнения своих контролирующих функций над ними, под видом проявления гостеприимства брались оплачивать все возникавшие расходы из своего кармана), то тут им приходилось оплачивать как сами удовольствия, так и обеспечивать повседневное содержание всех взятых ими с собой порочных и развращённых слуг. Так как несение столь значительных расходов оказывалось для многих из возвращавшихся чиновников непосильным, то их "внимательные" слуги - в целях спасения своих господ от надвигавшегося разорения - принимались предлагать тем свою деятельную помощь. Смысл осуществления подобной помощи заключался в том, что такие слуги принимались приводить к своим чиновным господам случайно встреченных соплеменников, которые нуждались в получении особых разрешительных документов и различных льгот на ведение своих производств или торговли и были готовыми платить за это немалую мзду. Соблазняя таким образом своих чиновных господ и приучая их к каждодневному получению взяток, подобные слуги не забывали брать с клиентов чаевые - за свои посреднические услуги - также не оставались в накладе и вскоре начинали жить припеваючи.
Многие другие чиновники, никогда не покидавшие пределов своих городов по служебным надобностям, очень скоро начинали обращать внимание на стремительное повышение уровня материального благосостояния и умение пожить с размахом, которое обнаруживалось у недавно возвратившихся откуда-либо коллег. Выясняя для себя что к чему, такие чиновники принимались обзаводиться столь же ушлыми и ловкими слугами и кругами возникавшей благодаря их усилиями клиентуры. В скором времени положение дел в обществе становилось таковым, что без взятки оказывалось невозможным решить ни одного дела или получить того, что полагалось по закону тем или иным категориям лиц. Это приводило к возникновению ропота в среде добропорядочных граждан, которые принимались возмущаться фактическим установлением таких порядков, при которых они оказывались низведенными до положения чужаков и недавних переселенцев и во многих случаях были вынужденными покупать у своих чиновников возможность получения того, что им было положено по праву и без внесения какой-либо платы. Центральная власть, которая оказывалась вынужденной обеспокоивать себя в связи со стремительным ростом таких возмущений, в целях оказания противодействия развитию коррупции в рядах своих чиновников принималась укреплять уже существовавшие спецслужбы и создавать на их базе новые. Но представители спецслужб, принимавшиеся вникать в смысл тех или иных криминальных дел и обнаруживать причастность к ним конкретных чиновников, сплошь и рядом начинали сталкиваться с фактами нахождения последними заступничества у очень влиятельных государственных лиц, которые принимались требовать либо немедленного прекращения начатых было уголовных дел против указанных фигурантов либо предъявления таких улик, которые бы неопровержимо свидетельствовали о виновности последних.
Но так как с представителей спецслужб никто не желал снимать ответственности за устанавливавшееся положение дел в обществе, а вороватые чиновники сами никогда не брали денег из рук своих клиентов, а действовали через доверенных посредников, которые не состояли в штатах руководимых ими структур и с формальной точки зрения являлись совершенно посторонними для них людьми, то первым в целях достижения высоких показателей в своей работе и сохранения своего привилегированного положения по сравнению с обычными гражданами своих обществ, принимались подходить к своему делу очень творческим образом и разрабатывать новые методы ведения своей работы. Хотя новыми такие методы являлись с очень большой натяжкой. По сути дела они находили своё выражение в том, что оперативно уполномоченные сотрудники тех или иных спецслужб брались выискивать в кругах слугах проходивших по их делам чиновников наиболее отъявленных негодяев и подонков, доказать факты причастности которых к занятиям преступной деятельностью не составляло особого труда. Ставя таких лиц в фактически безвыходное положение, оперативники принимались предлагать тем сделать выбор между выражением готовности доносить о каждом шаге своих господ, продолжая при этом вести привычный для себя образ жизни или осуждением их по всей строгости существовавших законов с последующей отправкой на каторгу. Так как в подобных случаях выбор был вполне предсказуем и в подавляющем большинстве случаев соответствовал интересам оперативников, то в скором времени каждый из них обзаводился кругом своих тайных помощников, набранных из числа отпетых мошенников и законченных подлецов. Выражаясь более простым и понятным для всех языком, многие представители самых разных спецслужб с этого времени принимались широко использовать в своей практике те же самые преступные методы, которые уже использовались продажными чиновниками и казнокрадами, но не ради получения из этого какой-либо корысти, а как бы исходя из соображений достижения высших государственных интересов.
Подобные соображения оказывались для представителей различных спецслужб оказывались весьма подходящими в плане создания возможностей для достижения ими высоких показателей в своей текущей работе и в силу этой самой причины они принимались придумывать самые веские основания для оправдания и постепенного узаконивания возможностей использования преступных методов в своей повседневной практике. Но как говорится, благими намерениями выстлана дорога в ад. В долгосрочном плане всё это оборачивалось совершенно неожиданными для многих последствиями. Многие тайные осведомители, начиная ощущать свою ценность и незаменимость для опекавших их оперативников, наглели до такой степени, что принимались действовать почти в открытую - обворовывать, грабить и избивать кого ни попадя, твёрдо зная о том, что нуждающиеся в их присутствии на воле оперативники легко вытащат их из любых передряг. Результатом всего этого становилось стремительное нарастание волны преступности, в ряды которой начинали вливаться очень многих представители самых низших слоев общества, соблазнявшиеся на это многочисленными и безнаказанными творениями чего-либо подобного на всех окружающих улицах и площадях. Обычным добропорядочным гражданам из своих наблюдений за жизнью очень скоро становилось понятным, что представители их власти сплошь и рядом находятся в приятельских отношениях с разного рода изгоями и тёмными людьми, а также подвержены их извращённым нравам и в то же самое время проявляют стремление к обхождению стороной и всяческому обделению всех нормальных и честных людей во всём для них положенным и потребном. Всё это оборачивалось ничем иным как созданием полосы отчуждения между основной частью обществ и возглавлявшей их властью и вело к углублению возникавших противоречий. В своём стремлении ослабить нарастание таких противоречий власть всеми силами и доступными ей способами стремилась показаться широким слоям общества, что она является для них своей ну что называется в доску. В реальной жизни это находило своё выражение в виде попыток приобщения широких масс людей к разного рода пошлостям, извращениям и безразличному отношению к судьбам всех посторонних и чуждых для них людей - путём регулярного устроения для них массовых развлекающих зрелищ, которые изобиловали картинами проявлений всего непотребного. Выражаясь более простым и понятным для всех языком, власть стремилась превратить всех своих граждан в тупых болванов и бездумных потребителей всего того, что оказывалось способным возбуждать у них бурные всплески эмоций и одновременно внушить им мысль о том, что они в подобных своих проявлениях оказываются ничем не лучше любых представителей своей власти и по этой самой причине не имеют морального права о них судить.
Многочисленные представители коррумпированного чиновничества, начиная ощущать к себе пристальное внимание со стороны оперативных подразделений тех или иных спецслужб и заподозривая в тайном сотрудничестве с ними тех или иных лиц из числа своего окружения, принимались их физически устранять руками наиболее доверенных из числа своих слуг, а затем (по мере накопления последними определённого опыта в указанном деле) подсылать таковых в целях осуществления убийств и оказаний грубых давлений на своих конкурентов из числа чиновников. Понимая, что в случаях вскрытия фактов организации ими убийств им явно не поздоровится, такие представители власти принимались принимать повышенные меры предосторожности и прижимать к стенке своих наиболее исполнительных слуг, заявляя о том, что в случае выявления фактов их предательства они сумеют представить в судах всё дело так, что совершенно непричастны к организации таких преступлений. Вся вина за их совершение падёт на указанных рядовых исполнителей, за что им будёт полагаться смертная казнь. А вот если в случаях своих поимок и задержаний такие слуги будут упрямо молчать и отказываться от предъявляемых обвинений, то вполне может случиться так, что их минует подобная участь и достаточно скоро они опять окажутся на свободе. В свою очередь оперативники, задерживая таких лиц и имея множество улик, косвенно подтверждавших факты их причастности к тем или иным преступлениям, всё чаще и чаще начинали видеть в ответ на свои вопросы лишь тупое молчание и сплошные отказы. В возникавших приступах злости они принимались бить, а затем и подвергать пойманных слуг и рабов зверским пыткам в целях получения от них признательных показаний. Многие из те преступных слуг своих хозяев, которым удавалось остаться не пойманными, из страха того, что их в любой момент может ожидать не менее мучительная и жуткая участь, принимались умолять своих господ не посылать их на совершения новых преступлений или под разными благовидными предлогами не доводить преступные намерения до полного завершения с тем, чтобы успеть вовремя скрыться. Влиятельные хозяева в ответ на столь "неблагодарное" поведение со стороны своих грязных слуг и рабов также принимались их бить и пытать в своих домашних застенках за каждый допущенный промах.
В результате создавалась такая ситуация, когда очень многие слуги и рабы своих фактических господ, становившиеся слепыми исполнителями чужой воли, начинали испытывать постоянное чувство страха и оказывались вынужденными терпеть за прегрешения стоявших над ними лиц. Ощущая всю жуткость и безвыходность своего положения, многие из слуг и рабов принимались бежать и создавать вокруг больших городов многочисленные преступные шайки, которые брались терроризировать окружающие предместья и методично убивать всех лиц, которые своим обличьем и видом напоминали их бывших господ. Те рабы и слуги, которые не могли решиться на бегства, с тем, чтобы окончательно не сойти с ума, принимались создавать свои тайные общества. Члены подобных обществ брали на себя обязательства в том, что в общении в своём кругу они навсегда откажутся от использования всего, являющегося по своей сути грязным и сопутствующим совершению всего преступного, которое, даже будучи воспринимаемым самим по себе, начинало вызывать у них стойкие ассоциации с чем-то кошмарным и жутким. Наиболее совестливые из господ, узнавая о фактах вхождения многих из своих слуг и рабов в тайные общества, которые ставили своей целью избавление людей от всего греховного, также принимались включаться в подобную деятельность и поддерживать их материально. Власти, поначалу увидев в распространении влияния таких общественных образований, идеология которых по своей сути являлась вызовом, направленным против всего того, что всё это время насаждалось ею, источник угрозы стабильности положения дел в обществе, принимались подвергать их членов откровенной травле и гонениям. Но так как избиваемые и гонимые никогда не пытались оказывать сопротивление, то их прилюдные истязания начинали выглядеть как процессы избиений групп совершенно беспомощных лиц, которые были не способными за себя постоять. Всё это оборачивалось тем, что всё большие и большие количества людей начинали проникаться к бедолагам сочувственным отношением и самым решительным образом требовать от властей прекращения творений подобных безобразий. Прекрасно понимая, что с многочисленными слоями общества опасно вступать в споры, власть оказывалась вынужденной отступать и позволять многим тайным общинам существовать на легальной основе.
Стремительный рост числа граждан, которые принимались вступать в ряды общин приверженцев более здоровой и чистой морали в связи с их легализацией приводил к тому, что во многих городских кварталах, которые по большей части были населёны их приверженцами, начинало наблюдаться существенное снижение уровня преступности и мелких правонарушений. Власть, с удивлением обнаруживавшая подобные факты, в скором времени начинали приходить к выводу о том, что в целях упрочения своего пошатнувшегося положения ей не плохо было бы прийти к достижению таких результатов и во всех остальных местах. Исходя из таких мыслей, высшие представители власти принимались вступать в прямые контакты с иерархами христианских общин и предлагать им превратить их веру в государственную религию при условии ответного согласия следовать определённым правилам. Смысл в скором времени достигнутого договора заключался в том, что христианская церковь вместо ранее утверждавшегося стремления к достижению равенства между всеми людьми в прижизненных или земных условиях, будет обещать им его обретение после наступления смерти, а за возможность получения всего столь желанного предлагать им временно смириться со всеми тяготами и неудобствами повседневной жизни - до конца своих дней довольствоваться всем имевшимся и не предпринимать каких-либо усилий по изменению своего социального статуса с тем, чтобы не привести к нарушению с величайшим трудом установленного земного порядка и позволить всем остальным спокойно добыть свой жизненный срок. Власть же со своей стороны гарантировала христианской церкви введение в её пользу обязательного дополнительного налога со всех представителей общества и вменения всем им в прямую обязанность посещать все службы в её храмах.
Оказавшись с властью в одной упряжке, иерархи христианской церкви принимались вести борьбу со всеми недовольными в своих рядах, которые принимались выражать свои протесты по поводу фактического введения двойного налогообложения, бесконечных вторжений её со всеми своими правилами и уставами в их частную жизнь и подмены прежней революционной сути её учений совершенно выхолощенными и не защищающими их постулатами. Недавнее очарование христианским учением вскоре оборачивалось наступлением всеобщего разочарования - возникновением в широких слоях граждан глубокого безразличия и полной апатии ко всему возникавшему в окружавшей их жизни. Совершенно не желая подвергать себя каким-либо опасностям и лишениям ради обеспечения интересов становившегося совершенно чуждым для них государства, многие её граждане предпочитали нести свою службу, не покидая пределов своих городов (либо вовсе её не нести, перепоручая свои обязанности своим слугам из числа недавних рабов) и проводя всё это время под сводами питейных подвальчиков и подпольных увеселительных заведений. При виде же творений вокруг себя чего-либо предосудительного и крамольного, такие граждане, вместо того, чтобы сообщать о таких случаях своим властям или самим предпринимать меры по его предотвращению, принимались смотреть на всё с откровенной усмешкой, говоря про себя : да так им надо. Со всей очевидностью обнаруживавшийся паралич государственной власти, которой до определённой поры удавалось гасить все всплески враждебности, без конца возникавшие по отношению к ней как внутри, так и за пределами их территорий, говорил о скором приближении её конца и наступлении полного краха.
Но оказавшись с головой погруженными в жуткий и нескончаемый беспредел, который возник по причине бесконечных вторжений варварских орд и отсутствия на местах организованных сил, которые могли бы обеспечить их мирным жителям защиту от злодеяний, повседневно творившихся шайками недавних рабов, бывшие граждане развалившейся империи очень скоро начинали приходить к выводу о том, что самая плохая власть гораздо лучше, чем полное её отсутствие. Не зная с какой стороны подойти и приступить к её воссозданию, многим из бывших граждан не оставалось ничего иного, как обращаться за советом и помощью к представителям единственной из оставшихся организующих сил - иерархам католической церкви, возникшей из первоначального христианства. Иерархи, действуя через свои разветвлённые организационные структуры, повсеместно принимались указывать своим прихожанам на факт необходимости сбора значительных количеств средств в целях последующего обращения к вождям наиболее сильных варварских племён с предложением регулярно получать от них таковые в обмен на гарантированное обеспечении защиты основной части их территорий от посягательств из вне. Получив одобрение и выражение доверия со стороны многих общин своих верующих, католическая церковь на достаточно больших территориях превратилась в уполномоченного на то сборщика регулярных пожертвований и их хранителя или казначея, в руки которого начинали стекаться огромные количества средств.
Сделав первоначальный выбор в пользу царя одной из варварских союзов племён, иерархи католической церкви, будучи умудрёнными опытом прошедших времён, принимались ожидать того момента, когда с предложениями об оказании охранных услуг к ним станут обращаться цари других племён варваров. В ситуациях поступления обращений подобного рода, иерархи принимались указывать на то, что для них не имеет принципиального значения кто именно будет являться исполнителем указанной роли, главное чтобы он оказался самым достойным и сильным. Ловко играя на струнах чужого тщеславия, католическая церковь легко добивалась того, что многие варварские племена в ходе возникавших соревнований за право получить в свои руки показанный им жирный кусок принимались сходиться между собой в кровавых битвах и заниматься фактическим самоистреблением. После того, когда все участники подобных игр без правил оказывались достаточно обескровленными и изнеможенными, иерархи делали свой выбор в пользу кого-то конкретного, но при этом вручая ему в руки менее того, что было обещано. При первых признаках видимого недовольства, они тут же давали сильно ослабленным победителям понять, что стоит им только свистнуть, как все проигравшие одновременно набросятся на таковых с разных сторон и раздерут их в клочьях ради получения чего-то для них очень лакомого. Подобные аргументы оказывались весьма убедительными и победившая сторона оказывалась вынужденной удалиться с выражением удовлетворения достигнутым.
В такие моменты многочисленные проигравшие стороны, принимавшиеся охватывать своими завистливыми и жадными взорами то своих более удачливых конкурентов, то богатеньких иерархов католической церкви, впадали в некоторое замешательство в связи с возникавшей у них дилеммой по поводу того, на кого им следует направить свои удары с тем, чтобы ни в коем случае не упустить того, что могло легко свалиться им в руки. Заранее предвидя возникновения таких ситуаций, иерархи в нужные для себя моменты предлагали всем проигравшим не терять присутствия духа и сообща отправляться для покорения соседствующих территорий. Выступая в роли объединителя множества воинственно настроенных племён и идейного вождя регулярно назначавшихся покорительных походов, в организацию которых она не вкладывала ни одной монеты, католическая церковь предварительно сообщала общинам жителей множества самых разных мест о факте того, что в скором времени в их земли вторгнутся скопища злобных и безжалостных воинов, которые станут грабить и убивать кого ни попадя и единственный кто может от них защитить - это католическая церковь. Но защищать она станет лишь только того, кто примет у себя её символы веры, согласится жить по утверждаем ей правилам и делать обязательные пожертвования (или иначе говоря - платить налоги) в её пользу. Отрядам же отправлявшихся туда воинам и шедшим во главе них священникам отдавалось указание внимательно вглядываться во все встречаемые поселения и жилища. В случаях нахождения вблизи или на таковых символов католической веры полагалось проходить мимо и оставлять всё в полной неприкосновенности, а там, где подобных символов не встречалось, им вполне оказывалось позволительным грабить и убивать без всякого разбора. При обнаружении фактов нарушения установленных правил и осуществлении бесчинств в отношении приверженцев католической церкви, виновные в этом воины приговаривались к отлучению от католической церкви и своих общих рядов. На практике это оказывалось равносильным отдаче команды Фас хищным сворам всех прочих воинов, которые в любой момент были готовыми наброситься и разорвать любого и всякого ради немедленного присвоения всей, имевшейся у него, добычи.
Но достаточно скоро подобные походы в целях покорения обитателей других земель начинали наталкиваться на аналогичные устремления, которые исходили из других сторон. Главной силой осуществления таких устремлений являлись обитатели целого ряда окраин бывшей Римской империи, сумевшие сплотиться под символами своей собственной веры, которая подобно католичеству, возникла из древнего христианства, но при этом имела ряд существенных отличий. Суть возникавших различий заключалась в том, что данная вера (или иначе говоря, ислам) исходила из убеждения, что всё мировое зло на Земле идёт от больших городов, которые являются распространителями его вирусов по всему свету. В качестве таких "вирусов", оказывавшихся вполне способными сбивать многих людей с пути истинного, ислам принимался рассматривать разного рода изображения и картинки, которые содержали в себе разные соблазнительные и совершенно непотребные моменты. В своём стремлении покончить с данной проблемой раз и навсегда ислам вводил запрет на любые изображения людей и животных и принимался строго судить всех виновных в нарушениях подобного рода. Но при всей создававшейся строгости, подобной категоричностью своих установок и условии их соблюдения конкретными лицами духовные лидеры данной веры лишали себя возможности вмешиваться в жизнь своих единоверцев по достаточно мелким и повседневным поводам и тем самым обеспечивали им достаточно большие свободы (именно благодаря этому исламскому миру на первоначальном этапе своего развития удавалось опережать мир католический во всех отношениях). Но всё дело в том, что главным или массовым распространителем всевозможных изображений и картинок являлся мир католический, что уже само по себе превращало его в глазах ислама в самое величайшее из всех зол. Католические же иерархи, прекрасно осознавая тот факт, что многие изображения и картинки способны вводить людей в соблазн и подталкивать их к осуществлению различных преступлений (и даже порой вступая в дискуссии по данному поводу), тем не менее в подавляющем своём большинстве оказывались настроенными против подобных запретов. Причина их несогласия с исламом в данном вопросе оказывалась до банальности проста и стара как мир. Католические иерархи быстро сообразили, что на выдаче частных разрешений и использовании локальных запретов по поводу всего не вполне ясного и могущего истолковываться двойственным образом можно делать неплохой бизнес и тем самым обеспечивать беспроблемное наполнение церковной казны.
Однако при всем лицемерии и аморальности католической церкви в данном вопросе, она (сама не осознавая того) сделала для своего общества одно благое дело. Привыкая к окружению себя с разных сторон всевозможными изображениями и картинками, представители католического мира почти переставали особо на них реагировать и относиться как к чему-то вполне обыденному и не имеющему какого-либо значения (иначе говоря, у них вырабатывалось внутреннее противоядие против существовавшей заразы). В силу всего сказанного в местах соприкосновений католической и исламской культур начинала возникать следующая картина. От изобилия разного рода непотребных изображений и дешёвых картинок (которые начинали широко использоваться католическим миром в качестве идеологического оружия против его самых главных врагов) у случайно попадавших туда мусульман начинали наблюдаться переизбытки эмоций и временные утраты способности рассуждать здравым логическим образом - ради получения чего-либо им очень понравившегося они оказывались способными убить и ограбить любого, а потом искренне сожалеть о случавшемся с ними, но тогда, когда раскаиваться было уже поздно. Случайно же попадавшие туда католики своими цепкими и рассудительными взглядами принимались выделять из всего чужого то, что могло оказаться для них по настоящему полезным в хозяйстве и будущей жизни. В качестве главных приобретений католиков, взятых ими от представителей исламского мира можно назвать первые образцы огнестрельного оружия и парусные корабли оказывавшиеся способными плавать в условиях открытого моря, а также широкое перенятие практики использования энергии ветра и потоков воды в качестве двигательных приводов. Всё это в последствии явилось залогом того, что позволило католическому миру догнать, а затем и значительно опередить мир исламский в плане достижения господства над окружающими пространствами и людьми.
Появление в католическом мире новых видов многих предметов, которые оказывались очень полезными в хозяйственном и бытовом отношении, приводило к возникновению на них повышенного спроса. Католическая церковь, быстро углядев, что на этом можно поиметь очень большие деньги, быстро брала всю инициативу в свои руки. Производство и торговлю теми видами товарной продукцией, на которые возникал значительный спрос, она объявляла своей монополией или исключительной сферой деятельности. Права на занятия указанной деятельностью могли получать лишь только те, кто оказывался в состоянии ежегодно их приобретать у неё за немалую мзду и на конкурсной основе. В целях компенсации возникавших дополнительных затрат и получения гарантированной прибыли те лица и общины, которым удавалось приобрести временные права на монопольное сосредоточение в своих руках чего-либо им указанного, пользуясь своей исключительностью, принимались многократно поднимать существовавшие цены и таким образом сбивать потребительский спрос. В связи со всем сказанным в обществе обнаруживалось немало мастеровых людей, которые с одной стороны были вполне способными самостоятельно производить очень нужную для всех продукцию и массово продавать её по гораздо более низким ценам, а с другой - оказывались весьма недовольными создавшейся обстановкой. Так как малочисленные общины подобных людей оказывались не способными бороться с мощной католической церковью и возникавшими вокруг неё её приспешниками, то им не оставалось ничего иного, как переселяться в отдалённые и малообжитые местности, где бы им можно было создавать свои кустарные промыслы и оттуда начать вести свою торговлю по гораздо более приемлемым для всех ценам.
Само собой разумеется, что развитие подобного рода стремлений совершенно не устраивало ни саму католическую церковь, ни стоявших за ней приобретателей её монопольных прав. В силу этого она оказывалась вынужденной взяться за осуществление планомерных шагов, смысл которых заключался в том, чтобы заставить подобных неплательщиков либо платить сполна, либо отказаться от своих прежних занятий. Задумываясь о способах достижения поставленной цели, иерархи католической церкви приходили к выводу о том, что проще и дешевле всего было бы направить в такие места полчища специально призванных ими рыцарей, которые бы сурово покарали отступников и напрочь отбили охоту к повторению чего-либо подобного у всех прочих. Но ту возникал целый ряд но. Главным из них являлся тот факт, что такие отступники принимались использовать те же самые символы веры, которые существовали у католиков. Выражаясь более простым языком, католические иерархи просто-напросто забоялись - ведь если сегодня позволить своим воинам грабить и убивать тех христиан, которые превратились в отступников, то завтра у них может возникнуть соблазн ограбить христиан, продолжавших оставаться верными католической церкви и тем самым невольно способствовать подрыву её мощи. В силу этой самой причины вместо использования карающего меча, католические иерархи принимались опробовать методы уговоров отдать им всё по хорошему. Но так как посланцев римской курии оседавшие вдалеке ремесленники встречали со смехом и издёвками, то последней не оставалось ничего иного, как задумываться о нахождении более надёжных и гарантированных способов приведения в разум всех отступников от её веры. Смысл в скором времени найденного способа заключался в следующем. Помимо сбора скопищ обедневших рыцарей католическая церковь начинала призывать в совместные с ними походы всех нищих и обездоленных людей, которых на территориях, поделённых между собой средневековыми ростовщиками и монополистами, везде оказывалось в явном избытке. Скопления таких воинов и нищих принимались отправлять к заранее намеченным местам раздельно - параллельно шедшими колоннами. Толпы нищих, входившие в те или иные селения и города, которые были населённы отступниками, принимались останавливаться там на долго и под видом обращений к тем или иным обитателям указанных мест с мольбами и просьбами о необходимости им всем облагоразумиться и вернуться к своей прежней вере принимались путаться у тех под ногами и без конца мешать их делам. Рано или поздно наступал такой момент, когда терпение у местных обитателей заканчивалось и они принимались гнать в шею своих незваных и явно засидевшихся гостей. Последние, дожидавшись наступления такого момента, принимались во весь голос вопить о том, что здесь бьют бедных и ни в чем не повинных людей. Большие группы рыцарей, скрывавшиеся всё время где-то поблизости, заслышав такие сигналы, принимались выскакивать из своих укрытий и под видом недопущений продолжения избиений ни в чём не повинных людей принимались устраивать погромы во всех домах. Обитатели других поселений, которые узнавали о происшедшем где-то рядом с собой, в случаях приходов к ним толп нищих оказывались вынужденными выслушивать их бесконечные проповеди и делать пожертвования на их нужды - лишь бы те только отстали и ушли от них. Но надежды на избавление от подобных напастей оказывались напрасными. Уходя куда-либо дальше, предводители собиравшихся толп всякий раз оставляли в мирно покорённых им селениях большие группы верных людей, которые поселялись там на постоянной основе и принимались выступать под видом вездесущих общественных контролёров, следивших за непременным соблюдением интересов католической церкви во всех, указанных им, местах. Из-за того, что устанавливавшееся положение дела совершенно не устраивало многих ранее осевших ремесленников, они принимались тайком срываться с привычных для себя мест. Но так как в скором времени посланцы католической церкви начинали находить их и там, то многие из горемычных переселенцев начинали приходить к мысли о целесообразности просить убежищ при дворах королей тех государств, которые находились вдалеке от Рима. Подобные мысли оказывались основанными на следующих соображениях. Вместо того, чтобы покупать многие виды товаров, которые регулярно завозились в такие государства из других краёв по сильно завышенным ценам, их правителям было бы гораздо выгоднее организовать у себя производства чего-либо подобного и извлекать из этого немалые выгоды в плане обретения широких возможностей для наполнения казны. Говоря короче и проще, общины ремесленников, бежавших от притеснений со стороны католической церкви и её агентов, приходили к выводу о том, что им вполне по силам самим стать монополистами в рамках отдалённых территорий и отдельных государств при условии нахождения понимания и должной поддержки со стороны тамошних королей. Такие расчёты оказывались в значительной степени оправданными, но вместо долгожданного снятия всех существовавших проблем их претворение оборачивалось для общин вынужденных переселенцев возникновением дальнейших осложнений в их жизни. Одно из них заключалось в возникновении недовольств у католической церкви в связи с установлением ею фактов чего-либо подобного. Делая вид что им совершенно ничего не известно о деятельности тех или иных переселившихся общин ремесленников и время от времени перегоняя последних с место на место, короли окраинных государств стремились производить на Рим впечатление того, что постоянно борются с фактами их незаконной предпринимательской деятельности, но никак не могут справиться с данной проблемой. В то же самое время они принимались отказывать представителям католической церкви в возможности решать такие проблемы привычным для неё образом - путём допуска на подвластные им территории толп нищих и сопровождающих их войск, которые фактами своих пребываний создавали немалые неудобства многим честным и добропорядочным католикам. Другим осложнением становился факт выработки у коренного населения чувств ненависти по отношению к общинам новоявленных монополистов, которые по сути дела принимались грабить их своими разорительными ценами и доводить до состояния нищеты. Всё это оборачивалось периодическими вспышками массовых недовольств, которые при непременном способствованию этому со стороны католической церкви и попустительстве светских властей (желавших свалить всю вину за создание таких положений на кого-либо чужого и совершенно ей постороннего) оборачивались погромами и резнёй в местах компактного проживания общин подобных ремесленников.
Не желая жить в столь жуткой и угрожающей обстановке, многие ремесленники принимались бежать из отведённых им зон обитания и поселяться в глубине безлюдных заболоченных местностей, в которых не существовало проезжих дорог и было чрезвычайно затруднено всякое продвижение. Возводя там дамбы и осушая части земной поверхности, они принимались создавать островки своей жизни и жить под видом коллективных затворников, которые не поддерживают каких-либо связей с окружающим миром. Но это была лишь только видимость, рассчитанная на то, чтобы ввести в заблуждение власти государств своего пребывания и не платить положенных им налогов со своей деятельности. На самом наделе такие общины принимались вести торговлю с населением тех государств, которые оказывались отделёнными от них морями или морскими проливами посредством создания и использования флотилий своих торговых судов. Но рано или поздно властям государств пребывания общин таких псевдозатворников становилось известно об объёмах их производственной деятельности и внешней торговли и стремлении укрыться от уплаты всяких налогов. Всё это оборачивалось осуществлением регулярных прочёсываний заболоченных и прибрежных местностей путём привлечения для этих целей значительных воинских сил и военно-морских флотов с последующим проведением в отношении всех ими выявленных широкомасштабных карательных акций. То и дело оказываясь в положении загнанных зверей, на которых вводился круглогодичный сезон охоты для всех желающих лиц, скрывавшиеся общины хитроумных ремесленников оказывались вынужденными озабочивать себя созданием эффективных средств самообороны. Их огромные старания и потуги в указанном направлении скором времени давали о себе знать. Своё практическое выражение это находило в появлении лёгких ружей, которые оказывались способными пробивать рыцарские доспехи с больших расстояний и быть достаточно высоко скорострельными. Благодаря созданию столь совершенного для тех времён оружия, ополчения, которые состояли из ремесленников, временно отходивших от занятий своими делами, оказывались вполне способными противостоять тяжеловооружённым профессиональным войскам преследовавших их государств и даже одерживать над ними победы в сражениях.
Будучи сплочёнными совместной борьбой и наконец таки поверив свои силы, многие общины преследовавшихся ремесленников принимались создавать подобия своих государств и строить свою совместную жизнь. А так как для дальнейшего обустройства жизни требовалось осушать всё новые и новые участки окружавших земных неудобий, чего оказывалось невозможным сделать без регулярных притоков значительных средств, то гражданам первых буржуазных республик не оставалось ничего иного, как засучив рукава всё время работать. Но работать не на строительстве дамб, а в ради производства больших количеств товарной продукции, которую (благодаря происходившим географическим открытиям) оказывалось возможным очень выгодно обменивать на различные виды ценного сырья у совершенно ничего не смысливших в этом деле дикарей и малограмотных колонистов, а часть полученных средств использовать для привлечения неквалифицированной рабочей силы, которая начинала активно привлекаться ими из всех окружающих мест. Для строительства дамб наиболее целесообразнее было использовать именно её с тем, чтобы позволить всем более квалифицированным работникам не отрываться от своих дел и целиком и полностью сосредотачиваться на изготовлении того, что могло приносить максимально высокую прибыль. Но подобная политика первых буржуазных республика приходилась не по нраву властям соседствовавших с ними государств - те принимались требовать выдач принимавшихся там беглецов и идти войной на сообщества возмутителей спокойствия, которые самим фактом своего существования начинали возбуждали в головах у очень многих из их подданных мысль о реальной возможности прихода к гораздо лучшей жизни чем та, что у них была. И идти войной не облачившись в старые рыцарские доспехи, а взяв на вооружение наиболее совершенные образцы огнестрельного оружия из известных к этому времени. Чтобы побеждать в таких войнах, достаточно малочисленным гражданам первых буржуазных республик требовалось создавать ещё более совершенные образцы ружей и пушек, которые бы превосходили те, что на данный момент имелись у их противников по дальнобойности, скорострельности и меткости. Но создание совершенных видов оружия в достаточно больших количествах оказывалось невозможным без создания и использования металлообрабатывающих и иных станков, а также без осуществления технических усовершенствований во множестве самых разных сфер жизни. Из всего этого граждане таких республик очень быстро усваивали для себя следующий вывод : для того, чтобы иметь возможность выстоять в противостояниях с кем-то гораздо более сильным и многочисленным, надо всё время стремиться к развитию и быть первыми в производственном смысле - постоянно задавливать их своей технической мощью и совершенством используемых идей.
Так как средства для обеспечения своего производственного развития первые буржуазные республики оказывались способными получать исключительно за счёт увеличения объёмов выпуска товарной продукции, то их власти и граждане принимались организовывать свои производства так, чтобы они вместо выпуска широкого ассортимента специализированных изделий оказывались задействованными в создании всего достаточно однотипного, немногосложного в своём исполнении и были способными обеспечивать его массовый выпуск. Но как известно, произвести товар - это равносильно тому, что сделать лишь половину дела. Второй половиной дела всегда являлось и является умение и способность его продать по заранее определённой для себя цене. Особенно верным всё это оказывается в тех случаях, когда возникает потребность в осуществлении регулярных продаж больших объёмов однотипной и сходной продукции. Наибольшим спросом такая продукция может пользоваться в тех местах, где она окажется в новинку при условии наличия у тамошнего населения широких возможностей по предоставлению её продавцам чего-то взамен. Идеальным местами для ведения подобной торговли оказывались вновь открывавшиеся острова и целые континенты, которые оказывались населёнными дикарями или людьми, значительно уступавшими европейцам в уровне развития и организации своих производств. Из-за того же, что организация отправок крупных партий товаров на судах, которые были способными преодолеть огромные морские пространства требовала очень больших вложений, всё это оборачивалось тем, что многие из заинтересованных ремесленников принимались путём осуществления совместных вложений создавать паевые капиталы и торгово-судоходные компании на их основе. Но обеспечение возможности переправок больших количеств товарных грузов не означало решения всей проблемы - так как изначальный ажиотажный спрос на всё достаточно необычное имеет свойство быстро спадать, то значительные части от доставлявшихся туда крупные партии каких-либо видов изделий начинали лежать мёртвым грузом и не находить своего потребителя. Для того, чтобы как можно скорее продать остатки партий перестававших пользоваться спросом товаров, их требовалось отправлять дальше - в глубь недостаточно освоенных территорий, обитатели которых ещё не были знакомыми с чем-либо подобным и готовыми воспринимать его как новинку, а значит и платить за неё соответствующим образом. А так как местным обитателям наиболее активно осваиваемых побережий было что предложить колонизировавшим их европейцам, но они желали получения взамен чего-либо более нового, то последним, чтобы не застопориться в своём развитии, не оставалось ничего иного, как приступать к разработке новых видов товарной продукции (или существенному видоизменению старых) и доставлять их в свои колонии ещё более крупными партиями.
Но вынужденные устремления колонизаторов всё дальше и дальше в глубь неосвоенных территорий рано или поздно приводили к тому, что они начинали обнаруживать у себя на пути представителей других европейских государств, которые принимались следовать их примерам и осваивать колонизируемые земли со стороны каких-либо других побережий. Так происходили столкновения торговых интересов, которые оборачивались их обоюдными устремлениями к взаимопроникновению в зоны влияний друг друга посредством использования торговых агентов и организациями банд из числа воинственных дикарей и беглых преступников для дачи отпоров притязаниям конкурентов. Но так как разворачивавшиеся торговые войны отнимали у торговых компаний слишком много сил и отвлекали их для занятий несвойственным для них делом, руководители наиболее крупных из таких корпоративных структур принимались обращаться к властям своих государств с заманчивыми предложениями о вхождении их в число учредителей своих компаний. Смысл производства таких слияний оказывался заключённым в том, что государственная власть взяла на себя обязательства об отправке в колонии крупных сил своих войск, которые бы обеспечивали их торговым партнёрам возможность целиком и полностью сосредоточиться на занятии хорошо знакомым им делом. В свою очередь частные учредители торговых компаний брались гарантировать властям государств получение значительной долей полученной прибыли, которые бы с лихвой окупали все затраты по отправке и нахождению войск в колонизировавшихся землях и обеспечивали регулярную наполняемость государственной казны. Всё это приводило к тому, что значительная часть дворянства ряда европейских государств оказывалась вовлечённой в дела нарождавшейся у них буржуазии и в значительной мере заинтересованной в допуске многих её представителей к совместному вхождению во власть. Выражаясь более простым языком, из абсолютных монархий, удушавших свою буржуазию наложением на неё непосильного налогового бремени и чинивших ей всевозможные препятствия в наиболее выгодных для неё сферах деятельности, такие государства превращались в такие, власть монархов в которых становилась чисто номинальной и шаг за шагом преобразовывалась в буржуазную.
Факты начала широкого участия властей тех или иных государств в делах ряда своих некогда абсолютно частных торговых компаний с одной стороны приводил к их превращению в весьма могущественные частно-государственные корпорации, а с другой стороны оборачивался тем, что возникавшие торговые противостояния очень быстро начинали переходить в разряд межгосударственных. Следствием этого становилось быстрое сокращение никем не занятых пространств, что приводило к тому, что в результате ведения хищнического промысла многие виды дикорастущего сырья и обитавших там диких животных очень быстро начинали становиться редкими. В таких условиях колонизаторам оказывалось выгодно поощрять их искусственное выращивание и культивирование в своих колониях на долгосрочной основе. В целях стимулирования тех подданных своих государств, которые имели достаточно средств для организации крупных ферм, заинтересованные в этом власти принимались бесплатно предоставлять таким лицам земли в далёких заморских колониях и способствовать их быстрому переселению. Но для обеспечения деятельности подобных фермерских хозяйств и обустройства жилищ на новых местах их владельцам требовалось очень много различных видов изделий, которые оказывалось невозможно произвести в местных условиях по причине отсутствия там необходимого оборудования и умелых мастеров. В связи со всем сказанным начинал наблюдаться стремительный рост потребительского спроса, который оказывалось возможным удовлетворить за счёт создания большого количества производств на территориях метрополий и централизованного снабжения оттуда ими всех своих колоний. А так как для задействования большого количества создававшихся производств требовалось снабдить их достаточным количеством рабочей силы, власти некоторых европейских государств принимались заниматься отловом бродяг и нищих, а также взятием у феодалов, крестьян не занятых сельхозработах. Многие из тех лиц, которые оказывались насильственно вброшенными в водоворот совершенно чуждого им образа жизни, принимались бежать и из-за вынужденности затем всё время скрываться приобщаться к различным преступным промыслам и вливаться в разбойные шайки. Оказываясь вынужденными отвлекать от очень важных для себя начинаний огромные средства и усилия на борьбу с возникавшим разгулом преступности, власти таких государств очень скоро начинали приходить к мысли о том, что вместо того, чтобы сажать пойманных преступников в тюрьмы, из которых те принимались бежать и продолжать заниматься чем-либо прежним, их из соображения обеспечения стабильности в общественной жизни гораздо выгоднее, дешевле и проще принудительно переселять на необжитые пространства заморских колоний, откуда бы те не имели возможности возвратиться назад по причине их значительной удалённости. В свою очередь колониальные власти брались всячески вытеснять столь нежелательных переселенцев в окраины своих владений и поощрять их сплочению в многочисленные банды, которые использовались затем в качестве своеобразных таранов - в целях организации вооружённых проникновений в земли, которые оказывались занятыми переселенцами из других государств и поэтапного вытеснения их оттуда насильственным образом.
Переселение в новые земли больших количеств людей, многие из которых оказывались сведущими в различных ремёслах, приводило к тому, что достаточно большое количество из них начинало приходить к выводу о том, что они сами с успехом могут производить многие виды изделий, которые ввозились к ним из метрополий и продавались им по явно завышенным ценам. В ответ на это власти метрополий принимались объявлять свою монополию на производство, ввоз и торговлю в колониях многими видами промышленных изделий и передавать исключительные права на осуществление подобной деятельности приближённым к ним корпорациям. В ответ на это свободные переселенцы и представители местных торговых компаний принимались принимались заявлять о своих правах на занятия подобными видами деятельности и сплошь и рядом отстаивать их с оружием в руках. Власти метрополии, начинавшие широко использовать свои войска против многочисленных повстанцев и сталкиваться с их активным сопротивлением, очень скоро приходило к выводу о том, что ведение войн на далёких от себя континентах и при централизованном снабжении войск является для них чрезвычайно дорогостоящим и экономически нерентабельным делом. В силу указанных причин в ряде случаев они оказывались вынужденными соглашаться с требованиями обитателей повстанческих территорий и признавать таковые независимыми от себя государствами при условии предоставления их торгово-промышленным корпорациям возможности создавать в бывших колониях свои производства и продолжать там свою деятельность на равных со всеми условиях. Располагая большими объёмами средств, подобные корпорации быстро приходили к выводу, что сумеют опередить всех более мелких своих конкурентов в области создания производств и по этой самой причине особо не прогадают, если позволят некоторым бывшим колониям превратиться в самостоятельные государства.
Факт появления большого количества производителей родственной и сходной продукции в условиях существенного сокращения возможностей по расширению её рынков сбыта, в условиях Нового света приводил к тому, что каждый из них оказывался вынужденным озабочивать себя проблемой создания собственных сбытовых сетей, которые бы могли дойти до максимально большого количества потенциальных потребителей их продукции. Достижение чего-либо подобного оказывалось возможным путём создания региональных складов продукции и осуществления вокруг каждого из набора большого количества торговых агентов, которые взяв с собой товарные образцы, должны были отправляться по разным местам и захолустьям и заходить во все дома и жилища в целях подвергания их хозяев подвергания уговорам что-либо у себя купить и выявления таким образом примерных объёмов спроса. Переписав адреса всех выражавших желание приобрести что-либо из предъявленного, такие агенты под залог своего имущества принимались получать со складов определённые количества и ассортимент товаров и обеспечивать их доставку к местам жительства своих заказчиков. После реализации взятого, агенты возвращались назад для предоставления отчетов по проданному и возникшим остаткам. Остатки затем сдавались назад, а со всего проданного каждый агент получал свой процент, который оказывался тем больше, чем большим оказывался общий объём реализованной им продукции. А так как всевозможных торговых агентов вскоре становилось больше, чем покупателей, а привлечение дополнительных их количеств всё более и более сложным делом, то владельцы торговых сетей в целях привлечению к этому делу всех уже имевшихся у них агентурных помощников принимались платить каждому из них проценты не только с объёма его продаж, но и с объёмов продаж каждого нового торгового агента, привлечённого его непосредственными усилиями. Именно отсюда брало своё начало то, что в современных условиях называется сетевым маркетингом и практикой осуществления активных продаж.
Но так как потребителями различных видов товарной продукции являются не только обычные граждане, но и высокопоставленные работники тех или иных компаний, то при подобных способах ведения торговли вокруг них начинало возникать большие количества посторонних торговых агентов, которые принимались предлагать им что-то своё и нередко добивались определённых успехов. Более того в случаях возникновения деловой заинтересованности и взаимных симпатий между такими работниками и сторонними для них агентами начинали складываться приятельские и дружественные отношения. В свою очередь руководители таких агентов, узнавая о наличии у них связей с лицами, которые могли послужить источниками информации о делах и секретах компаний своих конкурентов, принимались настраивать тех на одновременное ведение разведывательной работы путём выражения им готовности хорошо платить за предоставление всего интересующего. Из всего этого получала быстрое развитие практика промышленного шпионажа. А так как дела и секреты целого ряда компаний, которые регулярно получали государственные заказы, оказывались тесно связанными с делами и секретами их государств, то на подобную разведывательная деятельность, начинавшуюся активно вестись представителями тех или иных частных компаний, начинали обращать особое внимание представители специально создававшихся контрразведывательных структур. В то же самое время правительства таких государств и руководители наиболее тесно связанных с ними компаний также начинали испытывать острую потребность в получении информации о делах и секретах компаниях государств своих конкурентов. В силу этого в них на базе уже имевшихся контрразведывательных служб там принимались создавать разведывательные управления, представители которых под видом предпринимателей и торговых агентов и на базе первоначально накопленного опыта принимались отравляться за пределы своих государств и активно внедряться в интересовавшие их структуры, а также приступать к вербовкам агентуры из числа тамошних граждан.
С другой стороны вновь созданные государства Нового света, располагая огромными неосвоенными и незаселёнными пространствами в глубинах своих территорий, оказывались прямо заинтересованными в притоке как можно больших количеств переселенцев из Европы. В целях способствования развитию подобных процессов их власти принимались всячески поощрять своих наиболее преуспевших граждан к тому, чтобы они как можно чаще совершали поездки в Старый свет и всем своим видом и поведением производили на европейцев впечатление того, что в их государствах для всех туда въезжающих созданы широкие возможности для быстрого достижения высокого уровня благосостояния и каждый из них при условии проявлении определённого упорства и старания способен стать там миллионером буквально за пару лет. При всей ухоженности и благополучности своего внешнего вида, подобные заокеанские богачи не были похожими на старых господ и от каждого их жеста и выражения сквозило чем-либо откровенно вульгарным. Всё это говорило глазевшим на них обитателям Старого света о том, что те сами не так давно были простолюдинами, а значит не лгут, всякий раз с сожалением заявляя им о том, что главная причина всех их жизненных бед заключается в неудачности выбора в качестве местожительства таких государств, власти которых не желают предоставлять всем своим гражданам равных шансов и широких политических прав в смысле обретения всеми ими возможности самим определять то, где и как им следует жить дальше.
Подобные слова о благополучии жизни за океаном и и их наглядные подтверждения в лице регулярно наезжавших от туда граждан в условиях социально неблагополучной Европы приводило к закипанию бурных страстей в среде населения большинства её государств. Своё практическое выражение подобные кипения находили в том, что многие люди, которым в жизни терять особо было нечего, всеми правдами и неправдами принимались срываться с места и в огромных количествах устремляться за океан. Те же из них, которые в своих действиях и поступках были связанными какими-либо обстоятельствами или просто не решались на осуществление столь резких перемен в своей жизни, от осознания своей безысходности брались резко выражаться в отношении своих властей и выходить на улицы с митингами протеста. В это же самое время представители крупной буржуазии таких государств, оказывавшиеся в роли денежных мешков, лишённых реальных рычагов воздействия на монархические власти, также принимались активно выражать свои неудовольствия по поводу того, что дворянство не проявляя никакой деловой активности и не рискуя своими благосостояниями, самодовольно слизывает со всего сливки и совершенно не желает осуществления каких-либо перемен. Фактическое смыкание интересов наиболее бедных и наиболее богатых слоёв обществ приводило к тому, что по по Европе прокатывалась цепь буржуазных революций, лишавших их королей и дворянство всех прежних властных преимуществ.
Вслед за Европой и следуя примеру Севера Нового континента к революционному движению начинали приходить её центральные и южные части. Желая освободиться от зависимости от некогда колонизировавших их европейских государств, основная масса укоренившихся там переселенцев начинала вести борьбу за получение для своих территорий права на самоопределение по поводу дальнейшего будущего. Но так как при колонизации указанных частей Нового Света основная ставка была сделана не на наводнение их массами обычных переселенцев, а на регулярных отправках туда партий чёрнокожих рабов, которые испытывали потребность в чем-то самом элементарном и в подобном оказывались своём положении совершенно не способными понять сути всего происходившего. Достаточно малочисленным переселенцам для победы в такой борьбе требовалось оружие. Европа оружия поставлять туда не желала потому, что это оказывалось явно не в её интересах и к тому же её оружие оказывалось дорогим и приходившимся явно не по карману бедным охотникам и пастухам. В свою очередь в государствах северной части Нового континента, быстро проанализировав создавшуюся там обстановку, приходили к выводу о том, что в случаях побед национально-освободительных движений в тех или иных частях Центральной и Южной Америки их достаточно малочисленное и разрозненное между собой население окажется неспособным создать у себя достаточное количество промышленных производств, которые бы обеспечивали их широким ассортиментом всех необходимых товаров и по этой причине окажется заинтересованным в экспорте всего недостающего откуда-либо извне. На основе этого в США, наоборот начинавших испытывавших потребность в стремительном расширении рынков сбыта своей продукции и создании дополнительных возможностей для быстрого развития своей промышленности в условии обнаруживавшейся конкуренции с Европой, приходили к выводу о целесообразности разработки дешёвых (револьверных) разновидностей стрелкового оружия и организации его массовых поставок во все более южные части своего континента. По той простой причине, что ведение открытой торговли оружием с разного рода повстанцами с неминуемостью бы обернулось резкими выражениями недовольства со стороны государств Европы, разведывательным службам североамериканских государств в целях избежания чего-либо подобного приходилось задумываться об осуществлении обходных маневров и обзаводиться своими агентами среди предпринимателей и торговцев средней руки. Подобные агенты, действовавшие под видом контрабандистов и при явном содействии со стороны своих властей, принимались налаживать поставки оружия в различные регионы Центральной и Южной Америки посредством многократных передач его ввозившихся партий из рук в руки - в целях запутывания следов и затруднения возможности определения его источников происхождения.
После того, как в результате оказания подобной помощи населению многих территорий Латинской Америки удалось обрести государственную самостоятельность, их возликовавшие было граждане начинали сталкиваться с суровыми реалиями своего нового образа жизни. Беря кредиты и принимаясь производить сельскохозяйственное сырьё в очень больших объёмах, тамошние обитатели сталкивались с фактом отсутствия у них достаточных средств для создания специальных сооружений по обеспечению её длительного хранения и производству её переработки в конечную продукцию. С одной стороны оказываясь в долгах и будучи поставленными вынужденными в условия, при которых им приходилось дополнительно платить за каждый день просрочки, а с другой - не имея возможности для осуществления длительного хранения и переработки своего сырья, подавляющее большинство латиноамериканских сельхозпроизводителей оказалось поставленным в такие условия, в которых им из опасений понесения значительных потерь (в результате порчи и быстрой утраты высоких потребительских качеств, а также повреждений сельхозвредителями и грызунами) в сезоны сбора полученных урожаев и массового забоя выращенного скота приходилось в срочном порядке сбывать полученное иностранным перекупщикам и отдавать всё фактически за бесценок. В свою очередь переработав вывезенное сырьё и произведя из неё конечную продукцию, подобного рода дельцы принимались ввозить её назад и пользуясь фактическим отсутствием её предложения со стороны местных производителей, брались договариваться между собой и устанавливать на неё монопольно высокие цены. В результате разворачивания таких процессов многие молодые государства оказывались поставленными в такие условия, в которых для них, как и во временам своего колониального прошлого, не оставалось ничего иного, как снова входить в ненавистную им роль чьих-либо сырьевых придатков и вынужденно довольствоваться самым малым.
Представители разбогатевших североамериканских промышленных корпораций, пользуясь своей относительной близостью и способностью быстро откликаться на любые запросы и потребности рынка, принимались во всю оттеснять своих европейских конкурентов и быстро превращать остальную часть американского континента в свою фактическую вотчину. Многие европейские государства, быстро лишаясь своих колоний и в их лице рынка сбыта всего залежалого и выходившего из употребления, делали свою промышленность гораздо менее конкурентоспособной и очень зависимой от периодически возникавших колебаний спроса и предложения. Оказываясь всё больше и больше подверженными кризисным явлением, возникавшим из-за перепроизводства отдельных видов товарной продукции на местных рынках и отсутствия возможности обеспечить их сбыт в других местах, их власти в своих стремлениях избежать наступлений чего-либо подобного и не допустить взрывов массовых недовольств в отношениях друг с другом принимались прибегать к разного рода козням и грязным потугам. Своё практическое выражение всё это находило в широком задействовании их спецслужбами в своих делах и во внешнеполитических целях агентов из самых разных слоёв общества - начиная от воров, мошенников и проституток и кончая революционерами, известными учёными и деятелями искусств. Всеобщее бездумное следование в международной политике столь беспринципной практике в достаточно скором времени приводило к стремительному нарастанию взаимных межгосударственных противоречий и возникновению глобального кризиса, прямым последствием которого оказалась I Мировая война. Из-за того, что эта война принимала достаточно затяжной характер многие представители противостоявших сторон в целях облегчения достижению поставленных перед собой задач принимались осуществлять меры, смысл которых заключался в оказании широкомасштабной поддержки силам решительно настроенных оппозиций внутри государств своих противников в целях углубления существовавших в них общественных кризисов и существенного ослабления их военно-экономических потенциалов.
Закономерным результатом следования большинством европейских государств столь убийственным курсом явился факт переворота во власти в России, который произошёл в октябре 1917 года. Вожди указанной революции, организационно окрепшие при очевидном содействии со стороны иностранных разведок и во многих смыслах прошедшие их агентурную школу, сумели переплюнуть своих не очень дальновидных учителей и превзойти тех в своих ожиданиях - вместо ожидаемого от них простого ослабления российского самодержавия им удалось захватить власть в России в свои руки. Представив произошедшее исключительной заслугой своих партий и отказавшись от выполнения всех некогда тайно взятых на себя обязательств, такие вожди пожелали стать самостоятельными политическими фигурами, которым было бы вполне позволительно вести себя на равных с представителями ведущих мировых держав. Понимая, что шансы в достижении чего-либо подобного у них не велики, коммунистические вожаки принимались разыгрывать карту, которая могла явиться беспроигрышной. Суть начинавшейся ими игры заключалась во внушении широким массам людей мысли о том, что предназначение новой коммунистической (или большевистской) власти заключается в предоставлении им вместо формально продекларированного или буржуазного равенства равенства полного и касающегося буквально всего с последующим переносом используемой ею практики с России на весь окружающий мир. Так как в условиях бедствовавшей и сотрясавшейся войной Европы у подобных идей находилось достаточно большое количество сторонников, которые вознамеривались перекроить власть в своих государствах по имевшемуся коммунистическому образцу, их действующим властям не оставалось ничего иного, как отказываться от мыслей о необходимости продолжения ведения военных экспансий в отношении молодой Советской России и заниматься решением своих внутренних проблем.
В свою очередь молодая Советская власть, желая продемонстрировать всему свету положительность характера своих устремлений и полную его противоположность характеру устремлений продажного буржуазного мира, громко заявила о своём нежелании и полном отказе от использования в действиях своих чрезвычайных органов и силовых структур таких совершенно "не оправдавших" себя старых методов, которые предполагали использование провокационных и запугивающих воздействий на подозреваемых и обвиняемых в чём-либо лиц в целях получения от них признательных показаний или побуждения к негласному сотрудничеству. Но очень скоро становилось понятным и ясным, что одними лишь только прямолинейными обращениями к классовой сознательности дружественных слоёв населения России и устроением массового террора в отношении любых представителей тех, которые оказывались отнесёнными к разряду классовых врагов невозможно обеспечить создания жизнеспособного аппарата государственной власти. В таких условиях вождям Советской России не оставалось ничего иного, как выбирать между ожиданием наступления момента своей политической гибели или отходом от своих прежних дилетантских воззрений в данном вопросе. Всё это начинало находить своё выражение в постепенном откате от всего ими первоначально заявленного и допуске к использованию в государственной практике таких методов ведения оперативной работы и оказания психологических воздействий на представителей самых разных слоёв общества, которые до этого рассматривались лидерами большевистской России как нечто совершенно для них неприемлемое и присущее исключительно буржуазному обществу. А так прощание с подобного рода иллюзиями для всех искренне веривших в возможность построения принципиально нового общества (которое бы не допускало возможности использования лжи и насилия в отношении своих полноправных граждан) оказывалось очень тяжким и растянутым по времени, то на фоне всего этого с неизбежностью возникали трения и конфронтации между теми слоями представителей большевистской власти, которые при принятиях любых решений в первую очередь руководствовались идеологическими соображениями и теми из них, кто в своей практической деятельности предпочитал руководствоваться не слепыми догмами, а здравым смыслом, продиктованным им развитием общественной жизни. В реальности это находило своё выражение в том, что очень многие люди оказывались зажатыми в тисках необходимости обеспечивать соответствие любых предпринимавшихся ими шагов целому ряду указанных им постулатов, которые оказывались совершенно непригодными для использования в реальной жизни и одновременно с этим добиваться высоких показателей в своей работе. Будучи поставленными в положение, когда от них принимались требовать невозможности, многие из таких людей принимались демонстрировать чудеса изощрённости и изворотливости - обеспечивать достижение устанавливавшихся им показателей в своей работе любыми способами и любой ценой. Те же из них, которые демонстрировали свою неспособность (или нежелание) к проявлению чего-либо подобного, оказывались объявленными "врагами народа" со всеми вытекавшими из этого последствиями.
Начало проявления столь очевидного ханжества и лицемерия во внутренней политики Советской России в скором времени приводило к воцарению указанных принципов в политике внешней. Но так как в политике внешней подобное ханжество и лицемерие советской власти оказывалось гораздо менее зримым и очевидным (в силу того, что она не имела возможности оказывать прямое влияния и контролировать ход общественной жизни других государств), то в силу внешней привлекательности провозглашавшихся ею идей, она, действуя через своих коммунистических проводников и агентов, начинала обретать достаточно большие количества своих сторонников среди населения многих европейских стран. Ежедневно практикуясь в проявлениях ханжества и лицемерия в повседневности по ходу своей жизни в СССР, такие агенты, не смотря на имевшийся у них недостаток опыта по профилю своего скрытого предназначения, принимались демонстрировать чудеса изощрённости и проникать во все жизненно важные сферы жизни многих государств мира. Смысл таких проникновений в элиты чужих обществ, одновременно сочетавшийся с проявлявшимся стремлением заразить своими идеями как можно большие количества простых людей, заключался в желании создать внутри ряда государств мощных оппозиционных движений, которые, основываясь на конфиденциальной информации, регулярно получавшейся от завербованных представителей их элит, в наиболее неподходящие для их властей моменты времени могли бы поднять восстания и объявить о фактах созданиях своих народных правительств. Сразу же вслед за этим подобным "народным" правительства (в подавляющем своём большинстве сформированные из числа агентов агентов советских спецслужб) согласно существовавшим на данный счёт тайным инструкциям предписывалось немедленно обращаться за помощью к СССР. В свою очередь Советский Союз, получая подобные обращения, должен был признавать обращавшиеся к нему круги граждан тех или иных государств в качестве единственных законных представителей их высшей власти и принимать положительные решения о вводах туда своих войск якобы в целях оказания кому-то для себя дружественному помощи в наведении порядка. А так как угрозы подобного рода оказывались вполне реальными и могли практические воплотиться в любой момент, то в правительства многих европейских государств принимались делать из этого соответствующие выводы. В конечном итоге обнаруживая перед собой два возникших олицетворения зла в виде Сталина и Гитлера, они предпочли потворствовать последнему, но ни как не первому. Причина подобного выбора оказывалась предельно проста. Гитлер представлял для подобных правительств меньшую угрозу - он мог отнять многое, а именно власть, но при этом обязательно бы оставил большую часть из имевшейся собственности у прежних собственников (из соображения отыскания себе надёжных союзников и обеспечения эффективного хозяйствования). Сталин же в случае своего прямого или опосредованного прихода не стал бы ограничиваться отнятием у них власти - он отнял бы у прежних собственников всю их собственность, а всех несогласных с подобной политикой подверг бы поголовному уничтожению. И лишь после того, как Гитлер подмял под себя почти всю Европу и вступил в войну с Советским Союзом, они оказались вынужденными изменить свою позицию и стать на сторону последнего - в надежде на то, что он окажется сильно ослабленным и в послевоенное время поумерит свои амбиции.
Но не тут то было. Практически во всех государствах, оказавшихся занятыми советской войсками, была насаждена коммунистическая идеология и социалистические порядки. Более того в условиях послевоенной Европы значительная часть населения многих из её государств оказалась в бедственном положении, что также способствовало росту популярности коммунистических идей. Помимо этого за годы Второй мировой войны Советский Союз, пользуясь доброжелательным к себе отношением со стороны своих основных союзников, сумел наводнить их государства представителями своих спецслужб, которые путём прибегания к самым разным способам принимались там обзаводиться своей агентурой и обеспечивать себе фактический доступ ко всем их государственным секретам. Не имея возможности ответить чем-либо подобным по причине чрезвычайной закрытости СССР и напрямую зависимых от него стран Восточной Европы, власти остальных европейских и североамериканских государств начинали испытывать к нему ещё более острый приступ враждебности и вступать с ним в открытые конфронтации по различным возникавшим поводам. Но факт появление у каждой из противостоявших сторон атомного оружия приводил к осознанию бессмысленности их вступления в полномасштабных войн, которые могли привести лишь к их полному взаимоуничтожению. В силу этой причины с данного времени главные сражения и войны перемещались в сторону устроения соревновательных гонок на выживание между их экономиками и уходили в плоскость битвы идей. Первоначально сделав главную ставку на борьбу с коммунистическим инакомыслием в рядах своих граждан (отчасти опираясь в этом деле на опыт средневековья, а отчасти беря на вооружение методы, широко использовавшиеся в СССР), власти североамериканских и западноевропейских государств открывали у себя сезон "охоты на ведьм". Но в ситуации с США и Западной Европой максимум, чем могли обернуться проявления подобного инакомыслия для тех или иных граждан, так это создание вокруг них обстановки общественной нетерпимости с одновременным лишением их прав заниматься определёнными видами деятельности и работать в госучреждениях, что оказывалось равносильным превращению их в моральных изгоев, но без факта осуществления их непосредственной изоляции от всего остального общества.
В самом скором времени подобная внутренняя политика оборачивалась для использовавших её государств нарастаниями взаимной подозрительности и враждебности в широких слоях граждан, лояльно настроенных по отношению к своим властям. С другой стороны, те граждане, которые оказывались в положении моральных изгоев, от безвыходности положения принимались вести борьбу за свои права и побуждать окружавших людей к совместным действиям словами о том, что те в любой момент могут стать жертвами произвола со стороны властей и оказаться в столь же бедственном положении. Из-за того, что ни одно ни другое не способствовало умиротворению общества и сплочению его сил в интересах того, что представлялось властям государств Северной Америки и Западной Европы наиболее важным, они оказывались вынужденными задумываться о создании для подавляющего большинства своих граждан таких условий, которые бы могли легко отвлекать их внимание от неблагополучия жизни кого-то для них постороннего и сосредотачивать его на чём-то своём и очень приятном для каждого из них. Но для того, чтобы отвлечь внимание большинства граждан от неблагополучного положения отдельных социальных меньшинств, по меньшей мере необходимо для указанного большинства создать такие условия, в которых все его представители оказались бы вполне способными обеспечивать себе достойное существование на протяжении всей своей жизни.
В реальной действительности достичь чего-либо подобного оказывалось возможным путём значительного повышения размеров оплаты труда и создания рынка разнообразных товаров и услуг, который бы оказался вполне способным удовлетворять любые запросы подавляющего большинства платежеспособных граждан. Но создавая условия для общего повышения размеров оплаты труда (в определённых пропорциях относительно первоначального уровня) в таких государствах приходили к существенному увеличению разницы в доходах между представителями разных профессий и сфер деятельности. В результате этого в общественном сознании граждан североамериканских и западноевропейских государств начал возникать существенный перекос, который выражался в усиленном их стремлении к занятиям такими профессиями и участию в таких сферах деятельности, которые относились к числу наиболее высокооплачиваемых. Конкуренция, неизбежно возникавшая на данной почве, приводила к стремительному повышению эффективности труда в таких сферах деятельности и возрастанию требований к профессиональным и деловым качествам их представителей. В то же самое время появление избытка желающих заниматься чем-либо высокооплачиваемым и престижным оборачивалось обнаружением существенного недостатка в желающих овладевать теми профессиями, в которых размер оплаты труда оказывался ниже среднего. Туда главным образом принимались идти разного рода неудачники и малообразованные лица с ограниченным кругом интересов. Всё это приводило к переходу подобных сфер деятельности и профессий в разряд застойного и не совершенствующегося в своём развитии, что в свою очередь оборачивалось возникновением к ним и их представителям откровенно пренебрежительного отношения со стороны всех сколько-нибудь преуспевших людей.
В целях отыскания достаточного количества рабочих рук для занятия на никем не занимавшихся вакансий в североамериканских и западноевропейских государствах принимались широко использовать практику временного привлечения граждан государств третьего мира, которые с готовностью соглашались исполнять наиболее грязную и наименее квалифицированную работу даже за половину той платы, которую предлагалась коренным жителям. Начиная платить иностранным рабочим за одну и туже работу гораздо меньше, чем своим гражданам, в таких государствах принимались создавать дополнительный источник для дальнейшего повышения уровня оплаты труда последних и создавать им условия, в которых подавляющее их большинство оказалось бы вполне способным достигать всего необходимого в жизни не прибегая к осуществлению противозаконных шагов и особо ничем не рискуя. Но подобным образом достигавшееся общее повышение уровня материального благосостояния приводило к возникновению целого ряда негативных моментов. Приезжие иностранцы из-за своей постоянной готовности исполнять одну и туже работу за меньшую плату и проделывать её самым добросовестным образом начинали представлять серьёзную конкуренцию для тех тамошних граждан, которые специализировались на выполнении работ, требовавших наличия невысоких или средних профессиональных квалификаций. Всё это приводило к нарастанию враждебности во взаимоотношениях между общинами иностранцев и наименее благополучными слоями местного населения. В свою очередь иностранные рабочие, зачастую оказываясь вынужденными работать больше, а получать меньше, чем работники из числа тамошних граждан, и одновременно с этим видеть с их стороны пренебрежительное отношение при всяком удобном случае принимались им мстить и отнимать всё им "недоданное" путём совершения множественных правонарушений и уголовных преступлений.
Начинавший наблюдаться в прямой связи со всем этим стремительный рост преступности как в эмигрантских кругах, так и в средах наименее благополучных слоёв коренного населения, а также изощрённость её проявлений и быстрая приспособляемость к любым окружающим условиям, приводил к обнаружению властями североамериканских и западноевропейских государств своей неготовности к подобному повороту событий. Одними лишь только полицейскими мерами погасить нараставший вал преступности оказывалось совершенно невозможным, что требовало осуществления разработки и постоянного использования различных профилактических мер. В числе наиболее легко осуществимых из них оказывалось закрытие внешних границ перед всякими нежелательными элементами из числа иностранцев и незамедлительное выдворение тех из допущенных, которые оказывались задержанными за какие-либо нарушения существующих порядков. Но подобного рода меры оказывались недостаточно эффективными по причине развивавшейся коррумпированности чиновничьих кругов. Победить коррупцию оказалось возможным с одной стороны путём установления всем госчиновникам высоких должностных окладов и дополнительных льгот, а с другой - посредством создания для них реальных угроз пожизненного лишения всех этих благ в случаях обнаружения каких-либо нарушений в их работе и побуждения их таким образом к честному исполнению своих обязанностей.
Но разного рода ограничительные и запретительные меры оказывалось невозможным использовать в отношении натурализовавшихся эмигрантов и тех слоев коренного населения, которые в силу различных причин оказывались вовлечёнными в преступную деятельность. С чисто технической точки зрения наиболее эффективный способ ограждения благополучного общества от представителей тех его слоёв, которых можно отнести к разряду неблагополучных и наиболее склонных к осуществлению преступных намерений в повседневной деятельности, заключается в обеспечении строгой изоляции последних от большинства остальных. Но всё дело в том, что в условиях того общества, которое называет себя демократическим ни один человек не может быть лишен свободы без предъявления ему конкретного обвинения и принятия судебного решения на данный счёт. Но если подозрительного человека нельзя лишить свободы просто так - в силу возникающего к нему неприятия у представителей полицейских и иных госструктур - то следуя полицейской логике, его следует каким-либо образом подтолкнуть или спровоцировать к осуществлению противоправных действий. Сделать это для того, чтобы получить формальные основания тут же его упечь за решётку и таким образом избавить общество от всех тех проблем, которые он мог ему обеспечить в случае продолжения своего не достаточно хорошо неконтролируемого нахождения на свободе. А так как на людей бывалых и многоопытных пытаться воздействовать подобными способами почти бесполезно, то основное внимание властей североамериканских и западноевропейских государств в указанном смысле оказывалось обращённым в сторону всех малоопытных, легковерных и плохо ориентирующихся в новой для себя обстановке и направленным на внушение им ложных стереотипов на счёт того, как выглядит и каким образом ведёт себя всякий уважающий преступник - что для него является допустимым, а что недопустимым и на какой манер он осуществляет те или иные преступные действия и шаги. Подобные ложные стереотипы, оплетённые художественной канвой, начинали тиражироваться в виде книг, фильмов и эстрадных песен, в которых пропагандировались вседозволенность и насилие и широко распространяться как внутри, так и за пределами таких государств. Смысл указанных действий заключался в выявлении на самых ранних стадиях развития всех тех лиц, которые имеют тягу ко всему антиобщественному и преступному и последующем их взятии на особый учёт в каких-либо далеко идущих целях.
Многие (в первую очередь молодые) люди из неблагополучных слоёв общества, принимавшиеся воспринимать насаждавшиеся им иллюзии как правду жизни, брались подражать своим киношным героям и усиленным образом заниматься творением произвола и беспорядков на городских улицах. Всё более или менее благополучное общество приходило в ужас от стремительных всплесков подобных выходок и дальнейшего нарастания волны преступности, что способствовало установлению доверительных отношений между многими из перепуганных обывателей и представителями полицейских структур. Но так всевозможные творцы преступлений и бесчинств в каждом из таком случае оказывались дилетантами и наивными глупцами (все действия которых оказывались легко просчитываемыми и видными за версту), а их ряды наполненными большими количествами полицейских провокаторов и агентов, то для высокопрофессиональных полиций государств Северной Америки и Западной Европы не представляло особого труда организовать свои действия так, чтобы они обеспечивали значительные успехи в борьбе с проявлениями преступного мира и выходками групп протестующих. Действуя в указанном ключе, представители полицейских структур в своих докладах и обращения к добропорядочным гражданам всякий раз повторяли о том, что подобные успехи могут оказаться ещё более значительными, если все граждане окажутся за одно со своей властью и примутся регулярно информировать её о всём подозрительном и становящемся им известном. В свою очередь рядовые граждане в возникавшем у них запале и стремлении оградить себя от любых проявлений всего преступного, которое начинало вызывать у них ассоциации с совершенно чуждым и непонятным им миром, помимо всего прочего принимались доверительно сообщать своим властям о фактах злоупотреблений, допускавшихся конкретными чиновниками. Властям же, чтобы не подорвать с трудом восстановленное доверие со стороны основной массы своих граждан и не нарушить стабильности своего положения, не оставалось ничего иного, как принимать самые строгие и незамедлительные меры к любым должностным лицам, которые оказывались уличенными в чем-либо противозаконном и недобропорядочном. Выражаясь иным языком, они оказывались заинтересованными в сохранении честности в отношениях с подавляющим большинством своих граждан в плане всего того, что касалось внутренней жизни их обществ.
В свою очередь каждый из чиновников, начиная понимать, что любой факт выражения грубости, проявления волокиты и утверждения чего-либо необоснованного по отношению к тому или иному гражданину может обернуться для него служебным взысканием и отстранением от должности, оказывался вынужденным отказываться от демонстраций всего личного и надменного по отношению к своим подчинённым и рядовым просителям и рассматривать по существу дела любые их слова и предоставленные документы. Иначе говоря - относиться к ним с уважением, как к лицам от которых в той или иной степени могла зависеть вся их дальнейшая судьба. Подобный тон общения, в котором каждая из участвовавших в нём сторон, начинал ощущать себя равной с другой перед существовавшими там законами, превращал возникавшие между ними отношения в добросовестное партнёрство и побуждал к совершенно искреннему и доверительному сотрудничеству, направленному на внесение улучшений в жизнь окружающего общества. В силу этой самой причины добровольное сотрудничество с властями уже достаточно давно стало нормой жизни всех по настоящему уважающих себя граждан государств Северной Америки и Западной Европы. В то же самое время в условиях России оно продолжает оставаться нормой жизни главным образом для наименее порядочных её граждан (побудительными мотивами действий которых являются злость, зависть, стремление к получению материальных вознаграждений и карьерные соображения) и презрительно именуется стукачеством. В этом нет ничего удивительного - в государстве, в котором на словах заявляется о стремлении к построению гражданского общества, а на деле во всю процветает средневековое своеволие и фактическое всевластие корыстолюбивого чиновника, а его проситель почти всегда оказывается в положении униженного и во всём виноватого (или иначе говоря - гражданином второго сорта), не может происходить чего-либо иного. И такое положение будет сохраняться до тех самых пор, пока российская власть не научится уважать всех своих граждан и давать внятные и чётко обоснованные ответы на любые их (в том числе и неудобные для себя) вопросы, а её чиновники не утвердят себе в качестве первейшего правила жизни то, что в любых случаях возникновения вокруг себя публичных скандалов, им не следует любыми правдами и неправдами цепляться за свои места, а необходимо подавать в отставку и уже затем без использования своих административных ресурсов пытаться (или не пытаться) отстаивать свою правоту.
Так как средства для обеспечения своего производственного развития первые буржуазные республики оказывались способными получать исключительно за счёт увеличения объёмов выпуска товарной продукции, то их власти и граждане принимались организовывать свои производства так, чтобы они вместо выпуска широкого ассортимента специализированных изделий оказывались задействованными в создании всего достаточно однотипного, немногосложного в своём исполнении и были способными обеспечивать его массовый выпуск. Но как известно, произвести товар - это равносильно тому, что сделать лишь половину дела. Второй половиной дела всегда являлось и является умение и способность его продать по заранее определённой для себя цене. Особенно верным всё это оказывается в тех случаях, когда возникает потребность в осуществлении регулярных продаж больших объёмов однотипной и сходной продукции. Наибольшим спросом такая продукция может пользоваться в тех местах, где она окажется в новинку при условии наличия у тамошнего населения широких возможностей по предоставлению её продавцам чего-то взамен. Идеальным местами для ведения подобной торговли оказывались вновь открывавшиеся острова и целые континенты, которые оказывались населёнными дикарями или людьми, значительно уступавшими европейцам в уровне развития и организации своих производств. Из-за того же, что организация отправок крупных партий товаров на судах, которые были способными преодолеть огромные морские пространства требовала очень больших вложений, всё это оборачивалось тем, что многие из заинтересованных ремесленников принимались путём осуществления совместных вложений создавать паевые капиталы и торгово-судоходные компании на их основе. Но обеспечение возможности переправок больших количеств товарных грузов не означало решения всей проблемы - так как изначальный ажиотажный спрос на всё достаточно необычное имеет свойство быстро спадать, то значительные части от доставлявшихся туда крупные партии каких-либо видов изделий начинали лежать мёртвым грузом и не находить своего потребителя. Для того, чтобы как можно скорее продать остатки партий перестававших пользоваться спросом товаров, их требовалось отправлять дальше - в глубь недостаточно освоенных территорий, обитатели которых ещё не были знакомыми с чем-либо подобным и готовыми воспринимать его как новинку, а значит и платить за неё соответствующим образом. А так как местным обитателям наиболее активно осваиваемых побережий было что предложить колонизировавшим их европейцам, но они желали получения взамен чего-либо более нового, то последним, чтобы не застопориться в своём развитии, не оставалось ничего иного, как приступать к разработке новых видов товарной продукции (или существенному видоизменению старых) и доставлять их в свои колонии ещё более крупными партиями.
Но вынужденные устремления колонизаторов всё дальше и дальше в глубь неосвоенных территорий рано или поздно приводили к тому, что они начинали обнаруживать у себя на пути представителей других европейских государств, которые принимались следовать их примерам и осваивать колонизируемые земли со стороны каких-либо других побережий. Так происходили столкновения торговых интересов, которые оборачивались их обоюдными устремлениями к взаимопроникновению в зоны влияний друг друга посредством использования торговых агентов и организациями банд из числа воинственных дикарей и беглых преступников для дачи отпоров притязаниям конкурентов. Но так как разворачивавшиеся торговые войны отнимали у торговых компаний слишком много сил и отвлекали их для занятий несвойственным для них делом, руководители наиболее крупных из таких корпоративных структур принимались обращаться к властям своих государств с заманчивыми предложениями о вхождении их в число учредителей своих компаний. Смысл производства таких слияний оказывался заключённым в том, что государственная власть взяла на себя обязательства об отправке в колонии крупных сил своих войск, которые бы обеспечивали их торговым партнёрам возможность целиком и полностью сосредоточиться на занятии хорошо знакомым им делом. В свою очередь частные учредители торговых компаний брались гарантировать властям государств получение значительной долей полученной прибыли, которые бы с лихвой окупали все затраты по отправке и нахождению войск в колонизировавшихся землях и обеспечивали регулярную наполняемость государственной казны. Всё это приводило к тому, что значительная часть дворянства ряда европейских государств оказывалась вовлечённой в дела нарождавшейся у них буржуазии и в значительной мере заинтересованной в допуске многих её представителей к совместному вхождению во власть. Выражаясь более простым языком, из абсолютных монархий, удушавших свою буржуазию наложением на неё непосильного налогового бремени и чинивших ей всевозможные препятствия в наиболее выгодных для неё сферах деятельности, такие государства превращались в такие, власть монархов в которых становилась чисто номинальной и шаг за шагом преобразовывалась в буржуазную.
Факты начала широкого участия властей тех или иных государств в делах ряда своих некогда абсолютно частных торговых компаний с одной стороны приводил к их превращению в весьма могущественные частно-государственные корпорации, а с другой стороны оборачивался тем, что возникавшие торговые противостояния очень быстро начинали переходить в разряд межгосударственных. Следствием этого становилось быстрое сокращение никем не занятых пространств, что приводило к тому, что в результате ведения хищнического промысла многие виды дикорастущего сырья и обитавших там диких животных очень быстро начинали становиться редкими. В таких условиях колонизаторам оказывалось выгодно поощрять их искусственное выращивание и культивирование в своих колониях на долгосрочной основе. В целях стимулирования тех подданных своих государств, которые имели достаточно средств для организации крупных ферм, заинтересованные в этом власти принимались бесплатно предоставлять таким лицам земли в далёких заморских колониях и способствовать их быстрому переселению. Но для обеспечения деятельности подобных фермерских хозяйств и обустройства жилищ на новых местах их владельцам требовалось очень много различных видов изделий, которые оказывалось невозможно произвести в местных условиях по причине отсутствия там необходимого оборудования и умелых мастеров. В связи со всем сказанным начинал наблюдаться стремительный рост потребительского спроса, который оказывалось возможным удовлетворить за счёт создания большого количества производств на территориях метрополий и централизованного снабжения оттуда ими всех своих колоний. А так как для задействования большого количества создававшихся производств требовалось снабдить их достаточным количеством рабочей силы, власти некоторых европейских государств принимались заниматься отловом бродяг и нищих, а также взятием у феодалов, крестьян не занятых сельхозработах. Многие из тех лиц, которые оказывались насильственно вброшенными в водоворот совершенно чуждого им образа жизни, принимались бежать и из-за вынужденности затем всё время скрываться приобщаться к различным преступным промыслам и вливаться в разбойные шайки. Оказываясь вынужденными отвлекать от очень важных для себя начинаний огромные средства и усилия на борьбу с возникавшим разгулом преступности, власти таких государств очень скоро начинали приходить к мысли о том, что вместо того, чтобы сажать пойманных преступников в тюрьмы, из которых те принимались бежать и продолжать заниматься чем-либо прежним, их из соображения обеспечения стабильности в общественной жизни гораздо выгоднее, дешевле и проще принудительно переселять на необжитые пространства заморских колоний, откуда бы те не имели возможности возвратиться назад по причине их значительной удалённости. В свою очередь колониальные власти брались всячески вытеснять столь нежелательных переселенцев в окраины своих владений и поощрять их сплочению в многочисленные банды, которые использовались затем в качестве своеобразных таранов - в целях организации вооружённых проникновений в земли, которые оказывались занятыми переселенцами из других государств и поэтапного вытеснения их оттуда насильственным образом.
Переселение в новые земли больших количеств людей, многие из которых оказывались сведущими в различных ремёслах, приводило к тому, что достаточно большое количество из них начинало приходить к выводу о том, что они сами с успехом могут производить многие виды изделий, которые ввозились к ним из метрополий и продавались им по явно завышенным ценам. В ответ на это власти метрополий принимались объявлять свою монополию на производство, ввоз и торговлю в колониях многими видами промышленных изделий и передавать исключительные права на осуществление подобной деятельности приближённым к ним корпорациям. В ответ на это свободные переселенцы и представители местных торговых компаний принимались принимались заявлять о своих правах на занятия подобными видами деятельности и сплошь и рядом отстаивать их с оружием в руках. Власти метрополии, начинавшие широко использовать свои войска против многочисленных повстанцев и сталкиваться с их активным сопротивлением, очень скоро приходило к выводу о том, что ведение войн на далёких от себя континентах и при централизованном снабжении войск является для них чрезвычайно дорогостоящим и экономически нерентабельным делом. В силу указанных причин в ряде случаев они оказывались вынужденными соглашаться с требованиями обитателей повстанческих территорий и признавать таковые независимыми от себя государствами при условии предоставления их торгово-промышленным корпорациям возможности создавать в бывших колониях свои производства и продолжать там свою деятельность на равных со всеми условиях. Располагая большими объёмами средств, подобные корпорации быстро приходили к выводу, что сумеют опередить всех более мелких своих конкурентов в области создания производств и по этой самой причине особо не прогадают, если позволят некоторым бывшим колониям превратиться в самостоятельные государства.
Факт появления большого количества производителей родственной и сходной продукции в условиях существенного сокращения возможностей по расширению её рынков сбыта, в условиях Нового света приводил к тому, что каждый из них оказывался вынужденным озабочивать себя проблемой создания собственных сбытовых сетей, которые бы могли дойти до максимально большого количества потенциальных потребителей их продукции. Достижение чего-либо подобного оказывалось возможным путём создания региональных складов продукции и осуществления вокруг каждого из набора большого количества торговых агентов, которые взяв с собой товарные образцы, должны были отправляться по разным местам и захолустьям и заходить во все дома и жилища в целях подвергания их хозяев подвергания уговорам что-либо у себя купить и выявления таким образом примерных объёмов спроса. Переписав адреса всех выражавших желание приобрести что-либо из предъявленного, такие агенты под залог своего имущества принимались получать со складов определённые количества и ассортимент товаров и обеспечивать их доставку к местам жительства своих заказчиков. После реализации взятого, агенты возвращались назад для предоставления отчетов по проданному и возникшим остаткам. Остатки затем сдавались назад, а со всего проданного каждый агент получал свой процент, который оказывался тем больше, чем большим оказывался общий объём реализованной им продукции. А так как всевозможных торговых агентов вскоре становилось больше, чем покупателей, а привлечение дополнительных их количеств всё более и более сложным делом, то владельцы торговых сетей в целях привлечению к этому делу всех уже имевшихся у них агентурных помощников принимались платить каждому из них проценты не только с объёма его продаж, но и с объёмов продаж каждого нового торгового агента, привлечённого его непосредственными усилиями. Именно отсюда брало своё начало то, что в современных условиях называется сетевым маркетингом и практикой осуществления активных продаж.
Но так как потребителями различных видов товарной продукции являются не только обычные граждане, но и высокопоставленные работники тех или иных компаний, то при подобных способах ведения торговли вокруг них начинало возникать большие количества посторонних торговых агентов, которые принимались предлагать им что-то своё и нередко добивались определённых успехов. Более того в случаях возникновения деловой заинтересованности и взаимных симпатий между такими работниками и сторонними для них агентами начинали складываться приятельские и дружественные отношения. В свою очередь руководители таких агентов, узнавая о наличии у них связей с лицами, которые могли послужить источниками информации о делах и секретах компаний своих конкурентов, принимались настраивать тех на одновременное ведение разведывательной работы путём выражения им готовности хорошо платить за предоставление всего интересующего. Из всего этого получала быстрое развитие практика промышленного шпионажа. А так как дела и секреты целого ряда компаний, которые регулярно получали государственные заказы, оказывались тесно связанными с делами и секретами их государств, то на подобную разведывательная деятельность, начинавшуюся активно вестись представителями тех или иных частных компаний, начинали обращать особое внимание представители специально создававшихся контрразведывательных структур. В то же самое время правительства таких государств и руководители наиболее тесно связанных с ними компаний также начинали испытывать острую потребность в получении информации о делах и секретах компаниях государств своих конкурентов. В силу этого в них на базе уже имевшихся контрразведывательных служб там принимались создавать разведывательные управления, представители которых под видом предпринимателей и торговых агентов и на базе первоначально накопленного опыта принимались отравляться за пределы своих государств и активно внедряться в интересовавшие их структуры, а также приступать к вербовкам агентуры из числа тамошних граждан.
С другой стороны вновь созданные государства Нового света, располагая огромными неосвоенными и незаселёнными пространствами в глубинах своих территорий, оказывались прямо заинтересованными в притоке как можно больших количеств переселенцев из Европы. В целях способствования развитию подобных процессов их власти принимались всячески поощрять своих наиболее преуспевших граждан к тому, чтобы они как можно чаще совершали поездки в Старый свет и всем своим видом и поведением производили на европейцев впечатление того, что в их государствах для всех туда въезжающих созданы широкие возможности для быстрого достижения высокого уровня благосостояния и каждый из них при условии проявлении определённого упорства и старания способен стать там миллионером буквально за пару лет. При всей ухоженности и благополучности своего внешнего вида, подобные заокеанские богачи не были похожими на старых господ и от каждого их жеста и выражения сквозило чем-либо откровенно вульгарным. Всё это говорило глазевшим на них обитателям Старого света о том, что те сами не так давно были простолюдинами, а значит не лгут, всякий раз с сожалением заявляя им о том, что главная причина всех их жизненных бед заключается в неудачности выбора в качестве местожительства таких государств, власти которых не желают предоставлять всем своим гражданам равных шансов и широких политических прав в смысле обретения всеми ими возможности самим определять то, где и как им следует жить дальше.
Подобные слова о благополучии жизни за океаном и и их наглядные подтверждения в лице регулярно наезжавших от туда граждан в условиях социально неблагополучной Европы приводило к закипанию бурных страстей в среде населения большинства её государств. Своё практическое выражение подобные кипения находили в том, что многие люди, которым в жизни терять особо было нечего, всеми правдами и неправдами принимались срываться с места и в огромных количествах устремляться за океан. Те же из них, которые в своих действиях и поступках были связанными какими-либо обстоятельствами или просто не решались на осуществление столь резких перемен в своей жизни, от осознания своей безысходности брались резко выражаться в отношении своих властей и выходить на улицы с митингами протеста. В это же самое время представители крупной буржуазии таких государств, оказывавшиеся в роли денежных мешков, лишённых реальных рычагов воздействия на монархические власти, также принимались активно выражать свои неудовольствия по поводу того, что дворянство не проявляя никакой деловой активности и не рискуя своими благосостояниями, самодовольно слизывает со всего сливки и совершенно не желает осуществления каких-либо перемен. Фактическое смыкание интересов наиболее бедных и наиболее богатых слоёв обществ приводило к тому, что по по Европе прокатывалась цепь буржуазных революций, лишавших их королей и дворянство всех прежних властных преимуществ.
Вслед за Европой и следуя примеру Севера Нового континента к революционному движению начинали приходить её центральные и южные части. Желая освободиться от зависимости от некогда колонизировавших их европейских государств, основная масса укоренившихся там переселенцев начинала вести борьбу за получение для своих территорий права на самоопределение по поводу дальнейшего будущего. Но так как при колонизации указанных частей Нового Света основная ставка была сделана не на наводнение их массами обычных переселенцев, а на регулярных отправках туда партий чёрнокожих рабов, которые испытывали потребность в чем-то самом элементарном и в подобном оказывались своём положении совершенно не способными понять сути всего происходившего. Достаточно малочисленным переселенцам для победы в такой борьбе требовалось оружие. Европа оружия поставлять туда не желала потому, что это оказывалось явно не в её интересах и к тому же её оружие оказывалось дорогим и приходившимся явно не по карману бедным охотникам и пастухам. В свою очередь в государствах северной части Нового континента, быстро проанализировав создавшуюся там обстановку, приходили к выводу о том, что в случаях побед национально-освободительных движений в тех или иных частях Центральной и Южной Америки их достаточно малочисленное и разрозненное между собой население окажется неспособным создать у себя достаточное количество промышленных производств, которые бы обеспечивали их широким ассортиментом всех необходимых товаров и по этой причине окажется заинтересованным в экспорте всего недостающего откуда-либо извне. На основе этого в США, наоборот начинавших испытывавших потребность в стремительном расширении рынков сбыта своей продукции и создании дополнительных возможностей для быстрого развития своей промышленности в условии обнаруживавшейся конкуренции с Европой, приходили к выводу о целесообразности разработки дешёвых (револьверных) разновидностей стрелкового оружия и организации его массовых поставок во все более южные части своего континента. По той простой причине, что ведение открытой торговли оружием с разного рода повстанцами с неминуемостью бы обернулось резкими выражениями недовольства со стороны государств Европы, разведывательным службам североамериканских государств в целях избежания чего-либо подобного приходилось задумываться об осуществлении обходных маневров и обзаводиться своими агентами среди предпринимателей и торговцев средней руки. Подобные агенты, действовавшие под видом контрабандистов и при явном содействии со стороны своих властей, принимались налаживать поставки оружия в различные регионы Центральной и Южной Америки посредством многократных передач его ввозившихся партий из рук в руки - в целях запутывания следов и затруднения возможности определения его источников происхождения.
После того, как в результате оказания подобной помощи населению многих территорий Латинской Америки удалось обрести государственную самостоятельность, их возликовавшие было граждане начинали сталкиваться с суровыми реалиями своего нового образа жизни. Беря кредиты и принимаясь производить сельскохозяйственное сырьё в очень больших объёмах, тамошние обитатели сталкивались с фактом отсутствия у них достаточных средств для создания специальных сооружений по обеспечению её длительного хранения и производству её переработки в конечную продукцию. С одной стороны оказываясь в долгах и будучи поставленными вынужденными в условия, при которых им приходилось дополнительно платить за каждый день просрочки, а с другой - не имея возможности для осуществления длительного хранения и переработки своего сырья, подавляющее большинство латиноамериканских сельхозпроизводителей оказалось поставленным в такие условия, в которых им из опасений понесения значительных потерь (в результате порчи и быстрой утраты высоких потребительских качеств, а также повреждений сельхозвредителями и грызунами) в сезоны сбора полученных урожаев и массового забоя выращенного скота приходилось в срочном порядке сбывать полученное иностранным перекупщикам и отдавать всё фактически за бесценок. В свою очередь переработав вывезенное сырьё и произведя из неё конечную продукцию, подобного рода дельцы принимались ввозить её назад и пользуясь фактическим отсутствием её предложения со стороны местных производителей, брались договариваться между собой и устанавливать на неё монопольно высокие цены. В результате разворачивания таких процессов многие молодые государства оказывались поставленными в такие условия, в которых для них, как и во временам своего колониального прошлого, не оставалось ничего иного, как снова входить в ненавистную им роль чьих-либо сырьевых придатков и вынужденно довольствоваться самым малым.
Представители разбогатевших североамериканских промышленных корпораций, пользуясь своей относительной близостью и способностью быстро откликаться на любые запросы и потребности рынка, принимались во всю оттеснять своих европейских конкурентов и быстро превращать остальную часть американского континента в свою фактическую вотчину. Многие европейские государства, быстро лишаясь своих колоний и в их лице рынка сбыта всего залежалого и выходившего из употребления, делали свою промышленность гораздо менее конкурентоспособной и очень зависимой от периодически возникавших колебаний спроса и предложения. Оказываясь всё больше и больше подверженными кризисным явлением, возникавшим из-за перепроизводства отдельных видов товарной продукции на местных рынках и отсутствия возможности обеспечить их сбыт в других местах, их власти в своих стремлениях избежать наступлений чего-либо подобного и не допустить взрывов массовых недовольств в отношениях друг с другом принимались прибегать к разного рода козням и грязным потугам. Своё практическое выражение всё это находило в широком задействовании их спецслужбами в своих делах и во внешнеполитических целях агентов из самых разных слоёв общества - начиная от воров, мошенников и проституток и кончая революционерами, известными учёными и деятелями искусств. Всеобщее бездумное следование в международной политике столь беспринципной практике в достаточно скором времени приводило к стремительному нарастанию взаимных межгосударственных противоречий и возникновению глобального кризиса, прямым последствием которого оказалась I Мировая война. Из-за того, что эта война принимала достаточно затяжной характер многие представители противостоявших сторон в целях облегчения достижению поставленных перед собой задач принимались осуществлять меры, смысл которых заключался в оказании широкомасштабной поддержки силам решительно настроенных оппозиций внутри государств своих противников в целях углубления существовавших в них общественных кризисов и существенного ослабления их военно-экономических потенциалов.
Закономерным результатом следования большинством европейских государств столь убийственным курсом явился факт переворота во власти в России, который произошёл в октябре 1917 года. Вожди указанной революции, организационно окрепшие при очевидном содействии со стороны иностранных разведок и во многих смыслах прошедшие их агентурную школу, сумели переплюнуть своих не очень дальновидных учителей и превзойти тех в своих ожиданиях - вместо ожидаемого от них простого ослабления российского самодержавия им удалось захватить власть в России в свои руки. Представив произошедшее исключительной заслугой своих партий и отказавшись от выполнения всех некогда тайно взятых на себя обязательств, такие вожди пожелали стать самостоятельными политическими фигурами, которым было бы вполне позволительно вести себя на равных с представителями ведущих мировых держав. Понимая, что шансы в достижении чего-либо подобного у них не велики, коммунистические вожаки принимались разыгрывать карту, которая могла явиться беспроигрышной. Суть начинавшейся ими игры заключалась во внушении широким массам людей мысли о том, что предназначение новой коммунистической (или большевистской) власти заключается в предоставлении им вместо формально продекларированного или буржуазного равенства равенства полного и касающегося буквально всего с последующим переносом используемой ею практики с России на весь окружающий мир. Так как в условиях бедствовавшей и сотрясавшейся войной Европы у подобных идей находилось достаточно большое количество сторонников, которые вознамеривались перекроить власть в своих государствах по имевшемуся коммунистическому образцу, их действующим властям не оставалось ничего иного, как отказываться от мыслей о необходимости продолжения ведения военных экспансий в отношении молодой Советской России и заниматься решением своих внутренних проблем.
В свою очередь молодая Советская власть, желая продемонстрировать всему свету положительность характера своих устремлений и полную его противоположность характеру устремлений продажного буржуазного мира, громко заявила о своём нежелании и полном отказе от использования в действиях своих чрезвычайных органов и силовых структур таких совершенно "не оправдавших" себя старых методов, которые предполагали использование провокационных и запугивающих воздействий на подозреваемых и обвиняемых в чём-либо лиц в целях получения от них признательных показаний или побуждения к негласному сотрудничеству. Но очень скоро становилось понятным и ясным, что одними лишь только прямолинейными обращениями к классовой сознательности дружественных слоёв населения России и устроением массового террора в отношении любых представителей тех, которые оказывались отнесёнными к разряду классовых врагов невозможно обеспечить создания жизнеспособного аппарата государственной власти. В таких условиях вождям Советской России не оставалось ничего иного, как выбирать между ожиданием наступления момента своей политической гибели или отходом от своих прежних дилетантских воззрений в данном вопросе. Всё это начинало находить своё выражение в постепенном откате от всего ими первоначально заявленного и допуске к использованию в государственной практике таких методов ведения оперативной работы и оказания психологических воздействий на представителей самых разных слоёв общества, которые до этого рассматривались лидерами большевистской России как нечто совершенно для них неприемлемое и присущее исключительно буржуазному обществу. А так прощание с подобного рода иллюзиями для всех искренне веривших в возможность построения принципиально нового общества (которое бы не допускало возможности использования лжи и насилия в отношении своих полноправных граждан) оказывалось очень тяжким и растянутым по времени, то на фоне всего этого с неизбежностью возникали трения и конфронтации между теми слоями представителей большевистской власти, которые при принятиях любых решений в первую очередь руководствовались идеологическими соображениями и теми из них, кто в своей практической деятельности предпочитал руководствоваться не слепыми догмами, а здравым смыслом, продиктованным им развитием общественной жизни. В реальности это находило своё выражение в том, что очень многие люди оказывались зажатыми в тисках необходимости обеспечивать соответствие любых предпринимавшихся ими шагов целому ряду указанных им постулатов, которые оказывались совершенно непригодными для использования в реальной жизни и одновременно с этим добиваться высоких показателей в своей работе. Будучи поставленными в положение, когда от них принимались требовать невозможности, многие из таких людей принимались демонстрировать чудеса изощрённости и изворотливости - обеспечивать достижение устанавливавшихся им показателей в своей работе любыми способами и любой ценой. Те же из них, которые демонстрировали свою неспособность (или нежелание) к проявлению чего-либо подобного, оказывались объявленными "врагами народа" со всеми вытекавшими из этого последствиями.
Начало проявления столь очевидного ханжества и лицемерия во внутренней политики Советской России в скором времени приводило к воцарению указанных принципов в политике внешней. Но так как в политике внешней подобное ханжество и лицемерие советской власти оказывалось гораздо менее зримым и очевидным (в силу того, что она не имела возможности оказывать прямое влияния и контролировать ход общественной жизни других государств), то в силу внешней привлекательности провозглашавшихся ею идей, она, действуя через своих коммунистических проводников и агентов, начинала обретать достаточно большие количества своих сторонников среди населения многих европейских стран. Ежедневно практикуясь в проявлениях ханжества и лицемерия в повседневности по ходу своей жизни в СССР, такие агенты, не смотря на имевшийся у них недостаток опыта по профилю своего скрытого предназначения, принимались демонстрировать чудеса изощрённости и проникать во все жизненно важные сферы жизни многих государств мира. Смысл таких проникновений в элиты чужих обществ, одновременно сочетавшийся с проявлявшимся стремлением заразить своими идеями как можно большие количества простых людей, заключался в желании создать внутри ряда государств мощных оппозиционных движений, которые, основываясь на конфиденциальной информации, регулярно получавшейся от завербованных представителей их элит, в наиболее неподходящие для их властей моменты времени могли бы поднять восстания и объявить о фактах созданиях своих народных правительств. Сразу же вслед за этим подобным "народным" правительства (в подавляющем своём большинстве сформированные из числа агентов агентов советских спецслужб) согласно существовавшим на данный счёт тайным инструкциям предписывалось немедленно обращаться за помощью к СССР. В свою очередь Советский Союз, получая подобные обращения, должен был признавать обращавшиеся к нему круги граждан тех или иных государств в качестве единственных законных представителей их высшей власти и принимать положительные решения о вводах туда своих войск якобы в целях оказания кому-то для себя дружественному помощи в наведении порядка. А так как угрозы подобного рода оказывались вполне реальными и могли практические воплотиться в любой момент, то в правительства многих европейских государств принимались делать из этого соответствующие выводы. В конечном итоге обнаруживая перед собой два возникших олицетворения зла в виде Сталина и Гитлера, они предпочли потворствовать последнему, но ни как не первому. Причина подобного выбора оказывалась предельно проста. Гитлер представлял для подобных правительств меньшую угрозу - он мог отнять многое, а именно власть, но при этом обязательно бы оставил большую часть из имевшейся собственности у прежних собственников (из соображения отыскания себе надёжных союзников и обеспечения эффективного хозяйствования). Сталин же в случае своего прямого или опосредованного прихода не стал бы ограничиваться отнятием у них власти - он отнял бы у прежних собственников всю их собственность, а всех несогласных с подобной политикой подверг бы поголовному уничтожению. И лишь после того, как Гитлер подмял под себя почти всю Европу и вступил в войну с Советским Союзом, они оказались вынужденными изменить свою позицию и стать на сторону последнего - в надежде на то, что он окажется сильно ослабленным и в послевоенное время поумерит свои амбиции.
Но не тут то было. Практически во всех государствах, оказавшихся занятыми советской войсками, была насаждена коммунистическая идеология и социалистические порядки. Более того в условиях послевоенной Европы значительная часть населения многих из её государств оказалась в бедственном положении, что также способствовало росту популярности коммунистических идей. Помимо этого за годы Второй мировой войны Советский Союз, пользуясь доброжелательным к себе отношением со стороны своих основных союзников, сумел наводнить их государства представителями своих спецслужб, которые путём прибегания к самым разным способам принимались там обзаводиться своей агентурой и обеспечивать себе фактический доступ ко всем их государственным секретам. Не имея возможности ответить чем-либо подобным по причине чрезвычайной закрытости СССР и напрямую зависимых от него стран Восточной Европы, власти остальных европейских и североамериканских государств начинали испытывать к нему ещё более острый приступ враждебности и вступать с ним в открытые конфронтации по различным возникавшим поводам. Но факт появление у каждой из противостоявших сторон атомного оружия приводил к осознанию бессмысленности их вступления в полномасштабных войн, которые могли привести лишь к их полному взаимоуничтожению. В силу этой причины с данного времени главные сражения и войны перемещались в сторону устроения соревновательных гонок на выживание между их экономиками и уходили в плоскость битвы идей. Первоначально сделав главную ставку на борьбу с коммунистическим инакомыслием в рядах своих граждан (отчасти опираясь в этом деле на опыт средневековья, а отчасти беря на вооружение методы, широко использовавшиеся в СССР), власти североамериканских и западноевропейских государств открывали у себя сезон "охоты на ведьм". Но в ситуации с США и Западной Европой максимум, чем могли обернуться проявления подобного инакомыслия для тех или иных граждан, так это создание вокруг них обстановки общественной нетерпимости с одновременным лишением их прав заниматься определёнными видами деятельности и работать в госучреждениях, что оказывалось равносильным превращению их в моральных изгоев, но без факта осуществления их непосредственной изоляции от всего остального общества.
В самом скором времени подобная внутренняя политика оборачивалась для использовавших её государств нарастаниями взаимной подозрительности и враждебности в широких слоях граждан, лояльно настроенных по отношению к своим властям. С другой стороны, те граждане, которые оказывались в положении моральных изгоев, от безвыходности положения принимались вести борьбу за свои права и побуждать окружавших людей к совместным действиям словами о том, что те в любой момент могут стать жертвами произвола со стороны властей и оказаться в столь же бедственном положении. Из-за того, что ни одно ни другое не способствовало умиротворению общества и сплочению его сил в интересах того, что представлялось властям государств Северной Америки и Западной Европы наиболее важным, они оказывались вынужденными задумываться о создании для подавляющего большинства своих граждан таких условий, которые бы могли легко отвлекать их внимание от неблагополучия жизни кого-то для них постороннего и сосредотачивать его на чём-то своём и очень приятном для каждого из них. Но для того, чтобы отвлечь внимание большинства граждан от неблагополучного положения отдельных социальных меньшинств, по меньшей мере необходимо для указанного большинства создать такие условия, в которых все его представители оказались бы вполне способными обеспечивать себе достойное существование на протяжении всей своей жизни.
В реальной действительности достичь чего-либо подобного оказывалось возможным путём значительного повышения размеров оплаты труда и создания рынка разнообразных товаров и услуг, который бы оказался вполне способным удовлетворять любые запросы подавляющего большинства платежеспособных граждан. Но создавая условия для общего повышения размеров оплаты труда (в определённых пропорциях относительно первоначального уровня) в таких государствах приходили к существенному увеличению разницы в доходах между представителями разных профессий и сфер деятельности. В результате этого в общественном сознании граждан североамериканских и западноевропейских государств начал возникать существенный перекос, который выражался в усиленном их стремлении к занятиям такими профессиями и участию в таких сферах деятельности, которые относились к числу наиболее высокооплачиваемых. Конкуренция, неизбежно возникавшая на данной почве, приводила к стремительному повышению эффективности труда в таких сферах деятельности и возрастанию требований к профессиональным и деловым качествам их представителей. В то же самое время появление избытка желающих заниматься чем-либо высокооплачиваемым и престижным оборачивалось обнаружением существенного недостатка в желающих овладевать теми профессиями, в которых размер оплаты труда оказывался ниже среднего. Туда главным образом принимались идти разного рода неудачники и малообразованные лица с ограниченным кругом интересов. Всё это приводило к переходу подобных сфер деятельности и профессий в разряд застойного и не совершенствующегося в своём развитии, что в свою очередь оборачивалось возникновением к ним и их представителям откровенно пренебрежительного отношения со стороны всех сколько-нибудь преуспевших людей.
В целях отыскания достаточного количества рабочих рук для занятия на никем не занимавшихся вакансий в североамериканских и западноевропейских государствах принимались широко использовать практику временного привлечения граждан государств третьего мира, которые с готовностью соглашались исполнять наиболее грязную и наименее квалифицированную работу даже за половину той платы, которую предлагалась коренным жителям. Начиная платить иностранным рабочим за одну и туже работу гораздо меньше, чем своим гражданам, в таких государствах принимались создавать дополнительный источник для дальнейшего повышения уровня оплаты труда последних и создавать им условия, в которых подавляющее их большинство оказалось бы вполне способным достигать всего необходимого в жизни не прибегая к осуществлению противозаконных шагов и особо ничем не рискуя. Но подобным образом достигавшееся общее повышение уровня материального благосостояния приводило к возникновению целого ряда негативных моментов. Приезжие иностранцы из-за своей постоянной готовности исполнять одну и туже работу за меньшую плату и проделывать её самым добросовестным образом начинали представлять серьёзную конкуренцию для тех тамошних граждан, которые специализировались на выполнении работ, требовавших наличия невысоких или средних профессиональных квалификаций. Всё это приводило к нарастанию враждебности во взаимоотношениях между общинами иностранцев и наименее благополучными слоями местного населения. В свою очередь иностранные рабочие, зачастую оказываясь вынужденными работать больше, а получать меньше, чем работники из числа тамошних граждан, и одновременно с этим видеть с их стороны пренебрежительное отношение при всяком удобном случае принимались им мстить и отнимать всё им "недоданное" путём совершения множественных правонарушений и уголовных преступлений.
Начинавший наблюдаться в прямой связи со всем этим стремительный рост преступности как в эмигрантских кругах, так и в средах наименее благополучных слоёв коренного населения, а также изощрённость её проявлений и быстрая приспособляемость к любым окружающим условиям, приводил к обнаружению властями североамериканских и западноевропейских государств своей неготовности к подобному повороту событий. Одними лишь только полицейскими мерами погасить нараставший вал преступности оказывалось совершенно невозможным, что требовало осуществления разработки и постоянного использования различных профилактических мер. В числе наиболее легко осуществимых из них оказывалось закрытие внешних границ перед всякими нежелательными элементами из числа иностранцев и незамедлительное выдворение тех из допущенных, которые оказывались задержанными за какие-либо нарушения существующих порядков. Но подобного рода меры оказывались недостаточно эффективными по причине развивавшейся коррумпированности чиновничьих кругов. Победить коррупцию оказалось возможным с одной стороны путём установления всем госчиновникам высоких должностных окладов и дополнительных льгот, а с другой - посредством создания для них реальных угроз пожизненного лишения всех этих благ в случаях обнаружения каких-либо нарушений в их работе и побуждения их таким образом к честному исполнению своих обязанностей.
Но разного рода ограничительные и запретительные меры оказывалось невозможным использовать в отношении натурализовавшихся эмигрантов и тех слоев коренного населения, которые в силу различных причин оказывались вовлечёнными в преступную деятельность. С чисто технической точки зрения наиболее эффективный способ ограждения благополучного общества от представителей тех его слоёв, которых можно отнести к разряду неблагополучных и наиболее склонных к осуществлению преступных намерений в повседневной деятельности, заключается в обеспечении строгой изоляции последних от большинства остальных. Но всё дело в том, что в условиях того общества, которое называет себя демократическим ни один человек не может быть лишен свободы без предъявления ему конкретного обвинения и принятия судебного решения на данный счёт. Но если подозрительного человека нельзя лишить свободы просто так - в силу возникающего к нему неприятия у представителей полицейских и иных госструктур - то следуя полицейской логике, его следует каким-либо образом подтолкнуть или спровоцировать к осуществлению противоправных действий. Сделать это для того, чтобы получить формальные основания тут же его упечь за решётку и таким образом избавить общество от всех тех проблем, которые он мог ему обеспечить в случае продолжения своего не достаточно хорошо неконтролируемого нахождения на свободе. А так как на людей бывалых и многоопытных пытаться воздействовать подобными способами почти бесполезно, то основное внимание властей североамериканских и западноевропейских государств в указанном смысле оказывалось обращённым в сторону всех малоопытных, легковерных и плохо ориентирующихся в новой для себя обстановке и направленным на внушение им ложных стереотипов на счёт того, как выглядит и каким образом ведёт себя всякий уважающий преступник - что для него является допустимым, а что недопустимым и на какой манер он осуществляет те или иные преступные действия и шаги. Подобные ложные стереотипы, оплетённые художественной канвой, начинали тиражироваться в виде книг, фильмов и эстрадных песен, в которых пропагандировались вседозволенность и насилие и широко распространяться как внутри, так и за пределами таких государств. Смысл указанных действий заключался в выявлении на самых ранних стадиях развития всех тех лиц, которые имеют тягу ко всему антиобщественному и преступному и последующем их взятии на особый учёт в каких-либо далеко идущих целях.
Многие (в первую очередь молодые) люди из неблагополучных слоёв общества, принимавшиеся воспринимать насаждавшиеся им иллюзии как правду жизни, брались подражать своим киношным героям и усиленным образом заниматься творением произвола и беспорядков на городских улицах. Всё более или менее благополучное общество приходило в ужас от стремительных всплесков подобных выходок и дальнейшего нарастания волны преступности, что способствовало установлению доверительных отношений между многими из перепуганных обывателей и представителями полицейских структур. Но так всевозможные творцы преступлений и бесчинств в каждом из таком случае оказывались дилетантами и наивными глупцами (все действия которых оказывались легко просчитываемыми и видными за версту), а их ряды наполненными большими количествами полицейских провокаторов и агентов, то для высокопрофессиональных полиций государств Северной Америки и Западной Европы не представляло особого труда организовать свои действия так, чтобы они обеспечивали значительные успехи в борьбе с проявлениями преступного мира и выходками групп протестующих. Действуя в указанном ключе, представители полицейских структур в своих докладах и обращения к добропорядочным гражданам всякий раз повторяли о том, что подобные успехи могут оказаться ещё более значительными, если все граждане окажутся за одно со своей властью и примутся регулярно информировать её о всём подозрительном и становящемся им известном. В свою очередь рядовые граждане в возникавшем у них запале и стремлении оградить себя от любых проявлений всего преступного, которое начинало вызывать у них ассоциации с совершенно чуждым и непонятным им миром, помимо всего прочего принимались доверительно сообщать своим властям о фактах злоупотреблений, допускавшихся конкретными чиновниками. Властям же, чтобы не подорвать с трудом восстановленное доверие со стороны основной массы своих граждан и не нарушить стабильности своего положения, не оставалось ничего иного, как принимать самые строгие и незамедлительные меры к любым должностным лицам, которые оказывались уличенными в чем-либо противозаконном и недобропорядочном. Выражаясь иным языком, они оказывались заинтересованными в сохранении честности в отношениях с подавляющим большинством своих граждан в плане всего того, что касалось внутренней жизни их обществ.
В свою очередь каждый из чиновников, начиная понимать, что любой факт выражения грубости, проявления волокиты и утверждения чего-либо необоснованного по отношению к тому или иному гражданину может обернуться для него служебным взысканием и отстранением от должности, оказывался вынужденным отказываться от демонстраций всего личного и надменного по отношению к своим подчинённым и рядовым просителям и рассматривать по существу дела любые их слова и предоставленные документы. Иначе говоря - относиться к ним с уважением, как к лицам от которых в той или иной степени могла зависеть вся их дальнейшая судьба. Подобный тон общения, в котором каждая из участвовавших в нём сторон, начинал ощущать себя равной с другой перед существовавшими там законами, превращал возникавшие между ними отношения в добросовестное партнёрство и побуждал к совершенно искреннему и доверительному сотрудничеству, направленному на внесение улучшений в жизнь окружающего общества. В силу этой самой причины добровольное сотрудничество с властями уже достаточно давно стало нормой жизни всех по настоящему уважающих себя граждан государств Северной Америки и Западной Европы. В то же самое время в условиях России оно продолжает оставаться нормой жизни главным образом для наименее порядочных её граждан (побудительными мотивами действий которых являются злость, зависть, стремление к получению материальных вознаграждений и карьерные соображения) и презрительно именуется стукачеством. В этом нет ничего удивительного - в государстве, в котором на словах заявляется о стремлении к построению гражданского общества, а на деле во всю процветает средневековое своеволие и фактическое всевластие корыстолюбивого чиновника, а его проситель почти всегда оказывается в положении униженного и во всём виноватого (или иначе говоря - гражданином второго сорта), не может происходить чего-либо иного. И такое положение будет сохраняться до тех самых пор, пока российская власть не научится уважать всех своих граждан и давать внятные и чётко обоснованные ответы на любые их (в том числе и неудобные для себя) вопросы, а её чиновники не утвердят себе в качестве первейшего правила жизни то, что в любых случаях возникновения вокруг себя публичных скандалов, им не следует любыми правдами и неправдами цепляться за свои места, а необходимо подавать в отставку и уже затем без использования своих административных ресурсов пытаться (или не пытаться) отстаивать свою правоту.
Но довольно об этом. Наш разговор на тему морали в политике, оперативной работе и агентурной деятельности получился достаточно долгим и утомительным. По этой самой причине вместо продолжения дальнейших разглагольствований на общие темы не плохо было бы обратиться к чему-то более конкретному. Например поговорить в следующем разделе данного сайта о том, кто и каким образом пополняет ряды стукачей и агентов в современных условиях.
