Как я не попал в ФСБ или почему меня депортировали из Беларуси

Mykola Latansky

Минск. Беларусь. Гостиница «Славянская» (недалеко от знаменитой Минск-Арены). Вторник. 23 октября. 22:42.

Стук в дверь нашего номера. Из-за двери слышу, как кто-то требует повелительным тоном: «Откройте, милиция!»
Открываю и с удивлением обнаруживаю на пороге двух статных гладко выбритых милиционеров, экипированных дубинками, пистолетами и уже включенными камерами «Дозор», снимающими происходящее.

— Вы Латанский Николай Витальевич? — спрашивает старший по званию.
— Я. А в чем дело? — не очень уверенно отвечаю я.
— Вы должны проехать с нами в РУВД.
— Зачем? — спрашиваю, а мысли в голове уже несутся с десятикратным увеличением скорости: изо всех сил пытаюсь вспомнить тот момент, когда я где-то, что-то успел нарушить в этой стране.

— Вы являетесь… «нежелательным лицом» для Республики Беларусь и должны немедленно покинуть нашу страну.
— Возможно это какая-то ошибка? — пытаюсь взять разговор под контроль.
— Не могу знать точно. Собирайтесь. Вы должны поехать с нами в РУВД. Процедура займет не более 15 минут. Вы подпишите бумагу о том, что согласны покинуть Беларусь и спокойно уедете.
— Можно я хотя бы в туалет схожу? — спрашиваю, понимая, что понятие «спокойно», в данном случае, может оказаться под большим вопросом.
— Да. Но не заставляйте меня долго ждать Вас под дверью!

Закрываю дверь, оборачиваюсь и вижу растерянные лица моей жены Tatiana Latanska и нашего минского друга Димы, которые слышали каждое слово разговора.

Находясь в туалете, судорожно пытаюсь вспомнить, что ещё, кроме паспорта, необходимо взять с собой в РУВД. И я не верю в то, что «процедура» займет 15 минут. Решаю, что самое главное сейчас — это телефон и пауер-банк к нему.

РУВД

Инициатор задержания: Россия.
Причина задержания: «Латанский Николай Витальевич принадлежит к террористической экстремистской вооружённой организации, осуществляющей подрывную деятельность на территории России».

По дороге в РУВД я подозревал, что именно моя публичная позиция, направленная против политики России в Украине и может быть причиной, но я не мог себе даже представить, чтобы обвинение в мой адрес, было сформулировано таким образом.

Быстро соображаю, что сегодня ночью меня уже никто никуда не отпустит. Дальше воображение рисует, казалось бы, невозможное, но, при этом, уже переживаемое многими украинцами, задержанными ФСБ по абсурдным, надуманным обвинениям (в том числе, на территории, казалось бы, независимого государства Беларусь). Очевидно, что завтра утром, меня, так же, как других моих соотечественников, несогласных с политикой Путина, по этапу передадут ФСБ. А что затем? Пытки, выбивание дознания в старых подвалах КГБ, долгие годы пребывания в застенках российской тюрьмы, якобы за «экстремизм»?! Признаюсь, что каждая следующая минута пребывания в РУВД только подтверждала мои опасения…

Долго стоим в «предбаннике» на входе в РУВД — я, Таня, наш друг Дима…. Наблюдая за происходящим, мы вдруг осознаём, что ни один из работников милиции не понимает, как именно нужно со мной поступить. Уже никто не спешит мне вручить обещанную бумагу, в которой написано, что я —«нежелательный» для Беларуси гость. Вместо этого сотрудники обрывают телефоны, пытаясь дозвонится в разные ведомства, чтобы получить в отношении меня указания.

Глубокая ночь. На наши вполне логичные вопросы: «За что и почему?» ответы никто не дает. Милиционеры явно в замешательстве. Мне несложно их понять. Представьте на секунду, что перед вами стоит «террорист и экстремист, осуществляющий подрывную деятельность». Как бы вы себя чувствовали?

Кстати, нужно отдать должное сотрудникам минской милиции. Несмотря на зверскую характеристику данную мне российским ФСБ, они вели себя вполне достойно, общались вежливо и относились ко мне с уважением. Это было тем более неожиданно, что у нас есть немалый опыт общения с белорусскими таможенниками и пограничниками.

Пока несколько человек из отделения пытаются дозвониться в соответствующие органы, я, понимая, что скоро наверняка окажусь в наручниках, беру Таню за руку. Кто знает, когда в следующий раз увижу ее, прикоснусь к ней…

В голове снова ускоренный мыслительный процесс: что самое важное я должен сказать Тане, какие инструкции дать — пароли доступа, ключи к криптовалютным кошелькам, деньги…. Кстати, о деньгах. Я вдруг понимаю, что у меня с собой нет ни копейки. Быстро опустошаем наши кошельки и у меня в кармане оказывается несколько сот долларов и столько же евро. Понимаю, что скорее всего их у меня отберут, но попробовать стоит.

Проходит около часа, а телефоны продолжают звонить. Никто по-прежнему не знает, что со мной делать.

И вдруг всплывает еще одна проблема — я не помню ни одного номера телефона, куда я позже возможно смогу позвонить. Судорожно начинаю запоминать телефон Тани. Говорил ведь я ей, что он слишком сложный! Никогда, друзья, не заводите себе сложные для запоминания телефоны!

Все еще держа Таню за руку, я прощаюсь с ней, а она мне в ответ: «Коля, все будет хорошо. Ты просто верь!»

И вот я отчетливо слышу, как сотрудник, получающий по телефону распоряжение, повторяет вслух то, что слышит на другом конце провода: «Выписать “нежелательный” и отпустить?».

Я не могу поверить своим ушам. Как можно отпустить террориста? Возможно позднее время и нешуточная усталость офицера, который рассматривает мое дело, сделало свою работу, но следующая мысль, которая посещает меня: «Бежать! Если мне и правда сейчас вручат бумагу — бежать! На несколько минут в гостиницу за вещами и мчаться на границу!»

ПЯТЬ ЧАСОВ ДО ГРАНИЦЫ

Уговаривать нас покинуть страну в течение суток было лишним. Я надеялся, что на границе мы будем максимум через пять часов, но, как назло, всю дорогу лил дождь и потому приходилось ограничивать скорость.

В РУВД меня зачем-то попросили оставить номер телефона. Понимая, что все еще может измениться (вдруг сотрудники органов передумают и решат все-таки передать меня ФСБ России) я вытащил из телефона SIM карту и полностью отключил его в надежде, что это даст дополнительный шанс на спасение?

Пять часов невероятного стресса на трассе Минск — Гомель до границы. Суммарно в этот день уже более двенадцати часов за рулем.

ГРАНИЦА

5:00 утра. Мы стремительно приближаемся к автомобильному переходу Беларусь–Украина.

Все как в кино. Вспоминаешь сразу десятки фильмов, как кто-то убегает от кого-то, а впереди заветный контрольно-пропускной пункт. Жуткое напряжение не отпускает — мы отдаем себе отчет в том, что все еще может измениться и вместо Украины я, все-таки, окажусь в российской тюрьме.

К счастью, ночью переход оказался свободным от других машин.

«Паспорта, зеленая карта, техпаспорт?» — просит предоставить документы пограничник; «Что везете? Откройте багажник!» — требует таможенник….

Еще несколько минут и мы с пропечатанным талоном у последнего шлагбаума. Его, как назло, никто не спешит открывать. А зловещий красный сигнал светофора продолжает выжигать нам глаза в темноте. Сердце непрерывно дает о себе знать…

«Зеленый!» — шепчет Таня. Шлагбаум открывается, и мы оказываемся на нейтральной территории между Беларусью и Украиной.

Расслабляться рано. Нужно ехать как можно скорей по нейтральной территории до украинского шлагбаума. Пока не заедем за него не успокоимся. В любую минуту, кто-то в органах в Беларуси может передумать и поднять тревогу.

Никогда в жизни я так сильно не стремился на родину!

УКРАИНА

Украинскую границу мы прошли быстро и легко. Спать теперь совсем не хотелось.

7:00 утра. Я все еще за рулем. От мыслей о том, что я был так близок к ужасающей перспективе провести годы жизни в российской тюрьме, от выпитых энергетиков и съеденных двух огромных пачек жареных семечек, сна как небывало.

7:30. Только в этот момент, оказавшись на большой заправке, я чувствую, что засыпаю. Теперь нам ничего не угрожает…

Потому что Украина — свободная страна. В очередной раз я всем сердцем ощутил, что направление, в котором движется моя родина, каким бы сложным ни было движение, — единственно верное. И я счастлив, что живу в Украине.

P.S. От всего сердца благодарю знаменитого политического российского адвоката Mark Feygin, который быстро сориентировал меня и дал необходимые контакты для того, чтобы начать официальный процесс «разэкстремирования» меня. Хотя, до сих пор это дело остаётся очень непростым. А, точнее, еще никто не выиграл суд против ФСБ государства Россия.

https://www.facebook.com/latansky/posts/10155999319632239

Белые пятна громкого дела Коржича

На этой неделе завершились два резонансных судебных процесса: дело сержантов Егора Скуратовича, Антона Вежевича и Евгения Барановского, на которых возлагают ответственность за гибель Александра Коржича, а также дело их командиров – старшего лейтенанта Павла Суковенко и прапорщика Артура Вирбала.

Belsat.eu разбирался, что стало известно в ходе этих судов, и на какие вопросы до сих пор нет ответа.

Смерть Коржича – убийство или самоубийство?

Ни одна из версий не выглядит убедительно.

Государственное обвинение настаивает на том, что признаки насильственной смерти отсутствуют. По версии прокуратуры, те раны, которые родственники в свое время приняли за следы побоев, это просто результаты вскрытия трупа. Следов борьбы на теле не было, смерть наступила в результате механической асфиксии в результате повешения. А убедительно имитировать повешение, как утверждают эксперты, фактически невозможно.

Однако родственники погибшего солдата в самоубийство до сих пор не верят. Они говорят, что Коржич до последнего времени строил планы на будущее, был веселым и жизнерадостным парнем, и никогда не высказывал суицидальные мысли. Психическими заболеваниями не страдал. А самое главное – в Печах Коржичу оставалось пробыть около двух недель, после чего его должны были перевести в другую часть. Зачем в такой ситуации убивать себя?

То есть основной аргумент сторонников версии насильственной смерти – невозможность логически объяснить самоубийство. Основной аргумент сторонников версии самоубийства – отсутствие явных признаков насильственной смерти.

Александр Коржич

Коржича нашли со связанными ногами и натянутой на голову майкой. Возможно ли такое при самоубийстве?

Теоретически – да. В медицинской литературе описаны многочисленные случаи, когда самоубийца связывал себе конечности – руки, или руки и ноги. Делается это для определенной подстраховки – чтобы не было возможности передумать и в последний момент сорвать петлю. Правда, руководитель кафедры судебной медицины БГМУ, профессор Олег Чучко в суде признался, что за свою почти 50-летнюю практику не припомнит случаев, когда бы самоубийца связывал себя только ноги. Не слышал он и о случаях, когда самоубийца что-то натягивал себя на голову. Правда, профессор добавил, что человек, который решил совершить суицид, находится в огромном стрессе, и очень часто его поведение абсолютно нелогично.

С другой стороны, если предположить, что это было убийство, то такие странные обстоятельства выглядят еще более нелогичными – имитируя самоубийство, преступник должен был все же развязать ноги Коржича, чтобы не вызвать дополнительных подозрений.

В целом все эксперты согласны с тем, что связанные ноги и натянутая на голову майка не исключают возможности самоубийства. Но добавляют: это очень сложная форма суицида. Особенно учитывая, что Коржича нашли повешенным в абсолютно темном подвале, где не было ни одной лампочки.

Действительно ли именно Скуратович, Вежевич и Барановский виновны в смерти Коржича?

Подобное утверждение не выглядит бесспорным.

Скуратович, Вежевич и Барановский действительно активно поддерживали неуставные отношения в армии, били и вымогали деньги у солдат. Но исключительного давления на Коржича в этом смысле не оказывали: то есть сержанты делали с Александром то же самое, что и с остальными – заставляли отжиматься после отбоя, иногда били, вымогали деньги. На суде не рассказывали о каких-либо особенно диких издевательствах над Коржичем или пытках. Также нет оснований утверждать, что у Коржича с сержантами был какой-то личный конфликт, из-за которого они специально «прессовали» солдата. Наконец, Коржич не оставил предсмертной записки, в которой бы говорил о том, что поведение Барановского, Вежевича и Скуратовича заставило его пойти на такой шаг.

В результате, чтобы связать действия сержантов со смертью Коржича, прокурор Юрий Шерстнев обвинил подсудимых в том, что они своими противоправными действиями создали невыносимые морально-психологические условия в части. По словам прокурора, действия Барановского, Скуратовича и Вежевича убедили Коржича «во вседозволенности и коррумпированности сержантского состава, их безнаказанности», что и подтолкнуло солдата совершить акт суицида.

Однако, если исходить из того, что сама система неуставных отношений довела Коржича до самоубийства, то тогда почему наряду с сержантами ответственность за это не несут и офицеры?

Нужно ли было судить за смерть Коржича офицеров?

Светлана Коржич на суде возмущалась тем, что никто из высшего офицерского состава не понес ответственности за смерть ее сына, и прямо обвинила министра обороны Андрея Равкова в бездействии.

Если исходить из того, что Коржича подтолкнул к самоубийству сам факт дедовщины в Печах, то логично, что офицеры несут ответственность за это беззаконие никак не меньшую, чем сержанты. Однако следствие не возлагает ответственности за смерть Коржича на офицеров. В этом не обвиняли даже старшего лейтенанта Павла Суковенко, который активно поддерживал систему дедовщины в Печах: лично бил сержантов, издевался над ним, вымогал и воровал деньги (а сержанты в свою очередь все то же самое делали с рядовыми). Бывший начальник Объединенного учебного центра в Печах полковник Константин Чернецкий и другие старшие офицеры, которые заявляли в суде, что абсолютно ничего не знали о неуставных отношениях, вообще не были привлечены к уголовной ответственности.

При этом люди, которые служили срочную службу в белорусской армии, не сомневаются, что подобных трагедиях виноваты в первую очередь офицеры.

«Я убежден, что такие вещи должны офицеры предотвращать, они обязаны были заметить конфликт. Если человек повесился не из-за несчастной любви, а из-за дедовщины, то это прямая некомпетентность командиров. Ведь солдат срочной службы находится в коллективе 24 часа в сутки, его все время видно», – говорил ранее в интервью belsat.eu журналист Роман Васюкович, который несколько лет назад сам проходил срочную службу в белорусской армии.

Если это действительно самоубийство, то почему Коржич на это пошел?

Ни один из участников процесса – ни свидетели, ни потерпевшие, ни обвиняемые – не дали ответа на этот вопрос. Никто из сослуживцев Коржича не объяснил, почему он мог повеситься, а некоторые признавались, что просто не верят в самоубийство.

Как уже отмечалось, каких-то исключительных издевательств над Коржичем не зафиксировали, а до перевода в другую часть оставалось 2 недели. Солдат до последнего строил планы на будущее, мыслей насчет самоубийства не озвучивал, психическими заболеваниями не страдал.

Однако сослуживцы признают, что в последний момент, когда Коржич начал жаловаться на проблемы со здоровьем, попал в медицинскую роту, его настроение заметно ухудшилось. После выписки из больницы Коржич просто исчез. В свое подразделение солдат не попал, и только через неделю его нашли повешенным в подвале.

Что случилось с Коржичем в медицинской роте, и как он мог исчезнуть после выписки – главная загадка этого дела. Вполне вероятно, что именно во время пребывания в больнице с солдатом произошло нечто, что привело к его смерти. Однако точных сведений об этом мы не имеем.

Кстати, Светлана Коржич время суда много раз просила доставить на процесс Екатерину Чумак – врача из больницы в Печах. Она осматривала солдата как раз накануне его гибели. Однако после трагедии в Печах Чумак уволилась и уехала в Россию, на суде она так и не появилась.

К смерти Коржича могут быть причастны лица, которых следствие просто не нашло?

Исключать этого нельзя. В ходе судебных прений адвокат Светланы Коржич Илона Рудова обратила внимание на то, что на фрагментах майки Коржича найден биологический материал двух невыясненных лиц. Биоматериал был и на ремне, из которого была сделана петля. Совпадений ДНК с обвиняемыми при этом не найдено.

«До сих пор лица остаются неизвестными, чье ДНК было найдено – следствие не установило. Таким образом, доводы прокурора об отсутствии лиц, причастных к смерти Коржича, не выдерживают никакой критики. Считаю, что в данном случае эти лица просто не установлены», – отметила адвокат.

https://belaruspartisan.by/life/441982/

Ненадолго вернемся к ситуации в МВД. Сливы кибер-партизан  реально вводят в ступор. Те, чьи разговоры выложены, разгребают последствия. Чувствительна информация для семей и родственников, которые получают теперь имеют документальное подтверждение того, чем занимались из близкие в августе-2020. Уже не так просто врать детям и убеждать, что ты кого-то защищал. А женам и детям не так просто говорить, что дома о работе мы не спрашиваем.

Здесь любопытно посмотреть на реакцию самих ментов, а также их родственников на звонки от обычных беларусов. Рекомендуем канал «Рудабельская паказуха». Начать можно вот с этого видео.

Ник может подтвердить со своей стороны, что «министра» обороны Хренина перестали звать в баню в родном городе (хотя его разговоры пока не сливали).

Те, кто пока остался в тени, гадают, попадут ли их разговоры в сеть. Сам факт того, что система прослушивала сама себя говорит о том, что уровень доверия в системе к ее участникам крайне низкий. Они ни уверены ни в ком, и на каждого хотят иметь папочку. Факт слива прослушки говорит о том, что система полностью гнилая и дырявая. И все, что она собирает на своих же, обязательно будет обнародовано.

Для участников системы это плохой сигнал - система не в состоянии защитить секреты своих адептов. Хотя, конечно, нельзя отрицать и то, что у тех, кого слили, назад дороги нет.

Конфликты также случаются. Так после слива вынуждены были перевести на иную работу Чемоданиху. Про нее у нас целая подборка постов: ее муж и губошлепик по совместительству любит погорячее, коррупция.

Тут уместно будет вспомнить, что один из предшественников Чемоданихи Евчар был уволен из органов за секс-скандал без права ношения формы. Подтвердим вот этот инсайд про Евчара. Другой предшественник Чемоданихи Ластовский тоже прославился. По информации Мотолько, именно он придумал фэйк про то, что у Тарайковского в руке было «взрывное устройство». Как видите, тут прямо кунсткамера. Но Чемоданова выделялась даже на этом фоне.

Один из вариантов замены Чемоданихи – ее заместитель Ольга Шкуратова. Ее хорошо знает Кубраков, который пересекался с ней во время работы в Витебском УВД. Недавно она была переведена из Витебска на повышение.

Ник и Майк

Установщицы

Сказать честно, это первая моя статья на подобную тематику. Может быть буду сумбурен, но постараюсь не разочаровать Вас. Да и за орфографию шибко не казните. Начну по порядку. Я сам БС, кто знает тот знает, а кто нет,то поясню... БС это бывший сотрудник, то есть 10 лет назад я уволился из органов внутренних дел, если быть точнее, то увольнялся я из управления розыска (это управление занимается розыском уголовных преступников, без вести пропавших, и неопознанных трупов). Слегка отступлюсь от темы. Мнение на счёт ментов крайне противоречивое, и мне честно сказать оно не интересно, так что оставьте его при себе. Мне приходилось встречаться и с "правильными" бродягами и со стукачами прикрывающимися понятиями. Такая же ситуация и с сотрудниками... Есть порядочные опера, а есть и антиподы им, которым я ни когда руки не протяну. Соглашусь что последних больше...У меня свои принципы, свой хлеб, и чужие интересы мне не нужны. Что знаю, тем могу поделиться, касаемо доказух, вербовки и прочих "тонкостей", так что спрашивайте.
Начну с того, что в каждом городе есть 7 управление (УОС Управление оперативной службы), а в больших городах и не одно управление. Где находится само здание, не знают обычные сотрудники, это под грифом 001 (то есть секретка). В нашем городе эта контора располагалась в здании на территории обычной больницы, двух этажный корпус, не вывесок, ни какого то другого обозначилова, машин вокруг нет, гараж их находился вообще в другом конце города. По режиму секретности, контора должна переезжать на другой адрес через каждые семь лет. Чекисты прячутся еще круче, и их контор гораздо больше.
ОПЕРАТИВНАЯ УСТАНОВКА. Это на оперативном языке называется "Короткая". Задача... Например, вызывает интерес какой нибудь адрес, не суть по каким причинам, установить кто проживает, количество проживающих, гости, род деятельности, график посещения и прочие вопросы, необходимые для составления "портрета" этого адреса. Ну возьму в разрезе непосредственно розыск преступника объявленного уже в розыск. Бытует "мнение", что зов пи-ды сильнее разума, и это чаще правда. Человек возвращается к жене, к матери, к подруге, и делается это тогда, когда уже его не встретит на площадке соседка, но это не значит, что об этом ни кто не знает. Видят и слышат даже через двери. Выписывается задание в семерку, прошу вас провести оперативную установку такого то адреса. Бумага пошла в канцелярию, потом на подпись, потом её отправляют в контору, и это все время, время, время... Коли есть по крайней мере "телефонное" знакомство с начальником отдела УОСа, что есть крайне важно, пускай бумаги идут своим чередом, а человечек уже сегодня занырнет на адресок, и опять по телефону обскажет своё виденье, а ответ пусть предоставят в установленные сроки. Изюм в том, что с каждого удачного задержание при участии конторы, им идёт это в зачет, и чем больше с твоей подачи таких вот адресов, тем больше желания работать именно с тем опером, и даже можно провести проверку "пока" без бумаг.
В конторе есть целый отдел "установщиц". Это только женщины, разных возрастов, внешности, как и у всех конторских у них нет ни когда ксивы с собой, зато к их выбору полная коллекция любых удостоверений, собес, жкх, представителей мэрии... Короче недостатка в них нет точно. Напрямую с операми они не контачат, но установку своего интереса объясняешь её начальнику, кто и что тебе нужно. Её задача попасть в квартиру, начинает она с соседей, она может обойти весь подъезд, в её же интересах знать кто там живет, и под каким соусом туда попасть.... Например, вместе со взрослыми проживают там дети, значит, можно туда попасть под видом участкового врача, есть старики, значит, можно под видом пенсионного фонда, темы для проводки, соседи точно накинут, даже без сомнений. Установщицы очень хорошие психологи, они крайне наблюдательны. По обуви, по зубным щеткам, по косметике, короче все что попалось на глаза, можно составить картину. Бывало, что уже мы ждали, когда она выйдет из подъезда и подаст условный знак, в зависимости от договоренностей. В день одна обходит пять - шесть адресов, много туфтовых, но они уже понимают из задания, где нужно выложиться ну, а где не стоит.... Чут позже я расскажу о наружном наблюдении.