Куземко Владимир Валерьянович.
Из записок районного опера.
Часть первая. Насилие.
Часть вторая. Агентура.
Часть третья. Свидетели.
Часть четвёртая. Подозреваемые.
Часть пятая. Явка с повинной.
Часть шестая. Тайны следствия.
АГЕНТУРА
1. ОСНОВЫ.
Угрозыску для раскрытия преступлений нужен максимум информации по всему, что происходит на опекаемой им территории вообще, и в криминально неблагополучных слоях проживающего здесь населения - в частности. Ну а самый надёжный и проверенный десятилетиями способ получения такой информации – иметь среди граждан своих секретных осведомителей, «сексотов», так называемых «доверенных лиц», от которых угрозыск черпает интересующие его сведения, и через которых проводит в криминальной среде свои секретные операции…
«Доверенный лица» делятся на агентов, «негласных сотрудников» и резидентов.
Агент – низшая ступенька. Я вербую человека, под моим руководством он некоторое время работает и совершенствует своё мастерство. Если он справляется с порученными заданиями, его повышают до «негласного сотрудника», которому, в отличие от вкалывающего бесплатно агента, уже полагается вознаграждение. (Впрочем, платили его только в прежние, «совковые» времена, да и тогда сумма была небольшой, в пределах 20-30 рублей в месяц.) Ну и, наконец, самые трудолюбивые и талантливые имеют возможность выбиться в «резиденты», коим предоставлено право самим вербовать агентов от имени угрозыска, собирать от них информацию, и затем передавать наиболее ценную её часть оперу (обычно – в немалом звании), который для данного «резидента» является «куратором». Таковые общие принципы деятельности агентуры – что милицейско - полицейской, что политической, опекаемой той или иной спецслужбой, что в нашей стране, что за рубежом, как нынче, так и в прошлые времена и эпохи… Сеть секретных осведомителей существовала ещё в библейскую эру, и за истекшие тысячелетия основы её деятельности изменились мало.
2. МОЯ АГЕНТУРНАЯ СЕТЬ.
При поступлении на должность оперуполномоченного территориального подотдела уголовного розыска Заводского РОВД мне была передана сеть действующих на моей «территории» секретных сотрудников. Личные дела агентуры находятся на хранении в моём сейфе. Агентурное дело номер такой-то – это обычная папка-скоросшиватель под грифом «секретно», в которой находятся полученные от агента сведения, справки оперуполномоченного о результатах проверки этих сведений, и задания агенту на получение новой информации, интересующей угрозыск. В своём деле агент фигурирует только под присвоенным им тобою или кем-либо из твоих предшественников псевдонимом, который – это обязательно – не должен совпадать с той кличкой, под которой агент известен в криминальной среде. Настоящая фамилия агента указана только в хранящейся отдельно так называемой «оперативной карточке агента» (гриф – «совершенно секретно»), но ни особых примет его, ни тем более фотографий нет и там.
Существует специальный «агентурно - оперативный план», согласно которому опер обязан ежегодно вербовать 5-10 новых агентов. Занятие это долгое и нудное, к концу года план по обыкновению недовыполняется, и тогда мы, опера, заводим дела на «левых» агентов: человек живёт себе, и сном и духом не ведая, что в секретной картотеке районной уголовки записан под псевдонимом «Старуха», регулярно получает-де от меня задания, и даже успешно выполняет их!.. Или – неуспешно, и тогда через некоторое время он благополучно вылетает из моих «учётов» как «не оправдавший доверие», Его сменяет какой-нибудь «Лётчик» или «Иваныч» (тоже «леваки»), добытая мною разными путями информация приписывается заслугам этих самых «друзей органов», этим же «мёртвым душам» даются очередные задания, с ними регулярно проводятся, согласно отчётам, обязательные встречи в условных местах или на конспиративных квартирах, и всякое такое…
Уличить опера в приписках теоретически – можно, но сделать это трудно, ибо, кроме начальника уголовного розыска, никому в РОВД (даже начальнику райотдела!) докладываться о своих контактах с агентурой опер не обязан, «извините – секретно!» Ну а начальник угро судит обо мне не по тому, «химичу» ли я в документации на сексотов, или же прям - таки пишу всё как есть, ровно на духу, а по тому, «тяну» ли я показатель раскрываемости преступлений. Если – «тяну», то автоматически делается вывод, что агентура у меня качественная, и перепроверять меня никто не станет. Ну а если показатели я валю, и поганю отчётность «висяками» - «резонансами», то грош цена мне как оперу, и на хрен тогда нужна моя безупречно оформленная агентурная сеть…
Проверки «на дезу» возможны лишь со стороны проверяльщиков из вышестоящих структур, причём только лишь – по линии уголовного розыска: городского, областного или республиканского. В этом случае проверяющий товарищ вправе потребовать личной встречи с рядом выбранных им по картотеке агентов, тогда-то и может неожиданно выясниться, что «Лётчик» - такое же мифическое лицо, как и какой-нибудь древнегреческий Геракл, а «Иваныч» если и есть, то не тот, вписанный в документацию ас разведки, а какой-то другой, неубедительный и непонятный, совершенно не совпадающий с нарисованным в агентурном деле «портретом»… Но и тут можно отбрехаться… Но и этого делать не придётся, если ты - стоящий опер, а не мудак - неумеха… Проверять-то тебя скорее всего будет не оторванный от действительности «канцелярит», а – профи, сам некогда отпахавший на «земле» годиков пять как минимум, - посмотрит он на твои «художества» с «левыми» осведомителями, вздохнет устало, угостит сигаретой, спросит мимоходом: «Это ты в прошлом году Сеньку Кравцова на ходу из такси через окошко вытащил?.. М-да… здоровенный был бугай… Как только тебе удалось с ним управиться?!.», - да и отпустит тебе грехи снисходительно… Сам ведь некогда точно так же план по агентам «натягивал». Планы – это бумажки, а серьёзные люди смотрят на то, кем ты по жизни проходишь!..
Следует иметь в виду, что официальная, записанная в бумагах и передаваемая по наследству от одного оперуполномоченного к другому агентура - малоценна. Действуя давно и активно, она неминуемо «засветилась», криминалитет знает её наперечёт, обычно бандиты так и говорят друг другу: «С Витькой - Хачеком не откровенничай, стучит!.. Водку пить с ним можно, парень нормальный, но заложит – за милую душу!..»
Ждать слива ценной информации от засвечек - что у козла молока выпрашивать. Просить-то можно, но - не дождёшься, только время потеряешь… Так что любой мало-мальски уважающий себя опер спустя несколько лет работы в угрозыске обзаводится личной, нигде не учтённой и в документах не зафиксированной агентурой, которая известна лишь ему одному, и работает только на него. И чем больше у опера таких верных людишек, чем разветлённей их сеть, чем глубже и всеохватнее пронизывает она мир блатных, тем результативнее его работа, тем выше процент раскрываемости преступлений,и тем больше преступлений, которые удаётся предотвратить, так сказать, «на корню»…
3. МОИ АГЕНТЫ - КТО ОНИ?..
Кто же они, агенты уголовного розыска?..
О, это вовсе не те добровольные «Штирлицы», патриоты с горячим сердцем и чистой душою, которые обуянны пылким желанием помочь державе в её борьбе с преступностью, не этакие временно притворившиеся плохишами чистюли, проникшие в банду, всё выведавшие, и притопавшие в уголовный розыск с докладом: бандиты – там-то, брать с поличным их надо тогда-то… Оно, конечно, страна у нас большая, встретить в ней можно кого угодно, и вполне может быть, что подобные стукачи – «романтики» где-то и встречаются, но лично я подобных уродов ни разу не видел… Обычный же агент - это такая же абсолютно мразь и выродок, как и те, с кем мы с помощью агентуры боремся - это и есть правда!..
Нормальный человек в стукачи не пойдёт, да нормальные здесь и не нужны. Информацией о преступниках может владеть лишь тот, кто вращается в их среде, и пользуется здесь доверием. То есть обычно это - люди, сами регулярно нарушающие законы: воры, мошенники, наркоманы, скупщики краденного, прочий малопочтенный сброд. Уголовной среде чужды понятия дружбы, преданности, верности, чести (впрочем, и в обычном мире с этим ныне напряжёнка), наоборот – здесь склонны всячески вредить своему ближнему, по принципу: мне плохо – так пусть этой падле, моему давнему корешу, будет ещё хуже!..
Допустим, мелкий воришка «Сутулый» насолил чем-либо ещё более мизерному воришке «Валету». Вызвать Сутулого на дуэль Валет не решается, кишка тонка, да и пришить могут, поэтому вприпрыжку бежит Валет ко мне и доверительно сообщает про Сутулого, что это-де он, супостат недоделанный, в текущем году грабанул на улице пяток граждан, а также бомбанул хату в Лесном переулке!.. Выгода Валету тут двойная: и обидчику отомстил, и заработал право в будущем на снисходительность угрозыска по отношению к его собственным мелким прегрешениям… Теперь, имея «компру» на Сутулого, я могу либо «закрыть» его, то есть оформить материалы, и передать в руки следователя, с последующим судом и приговором, либо, напротив, взять в оперативную разработку, вызвав к себе и поставив вопрос ребром: или ты, козлина, станешь на постоянку носить мне в клюве информацию о делишках хорошо знакомых тебе рецидивистов «Валета», «Хорунжего», «Бублика» и «Анютки», или немедля попадаешь за решётку, и гуляй, красавчик, четыре года на нарах!.. Так кто ж он, Сутулый - враг самому себе, подлому, но родному?.. Не враг, о нет, любит он себя, уважает, бережёт, и в «зону» совершенно не хочет!.. Так и начинает он усердно стучать на корешей, подельников, соратников, сотрапезников, на всех, короче, кто под руку попадётся… Дальше – больше. Скопив компромат на вышеуказанных банд-деятелей, беру уже и их в оперативную разработку, всячески прессую… Не со всеми – жёстко, с некоторыми надо поделикатнее… На часть фигурантов просто не хватает сил, времени и оперативного мастерства, но множество - удаётся посадить на крючок… В оконцовке складывается такая картина: Валет стучит на Сутулого, Сутулый – на Валета и Бублика, Бублик – на Хорунжего и Анютку, Анютка – ещё на кого-то, всё стекается к оперу, который изучает, анализирует, выявляет ведущие тенденции и ключевые фигуры, планирует, готовит, осуществляет акции на основе получаемой от агентов информации и с активным участием их самих…
Квалификация моей агентуры – ниже среднего километров на двадцать. Обычно они недостаточно осведомлены об интересующих меня делах, но сказать прямо об этом боятся (побью ведь зараз!), и, чтобы не пасть в моих глазах в качестве источника информации, начинают лгать, фантазировать и сочинять сказочки с такой изобретательностью, что направь они таланты на литературную деятельность - цены б их творчеству не было!.. Я заведомо знаю, что 70% сообщаемого мне даже самыми «надёжными» из сексотиков - бредятина чистейшей воды, но вынуждено иду на риск «дезы», иначе, не получу и те 30%, которые реально помогают раскрывать множество тяжких преступлений. Всё приходится проверять и перепроверять по множеству раз, а и уличённых во враках сексотов я - наказываю. Каждый из агентов прекрасно помнит те случаи, когда он наврал мне с три короба, у каждого – рыльце в пушку передо мною, и они знают, что я это знаю, вот почему опять-таки типично для почти любого сексота - всячески избегать встреч со своим куратором, - «Придерётся к чему-нибудь и шею намылит, мусоряга!..» Вот и бегаю по своей «земле», отлавливаю… не преступников, нет, а своих же негласных помощников!.. И на глаза мне они попадаться не спешат, и совсем слинять от меня в иной район побаиваются, а то ведь я могу осерчать, отловить их там и «закрыть» надолго… за что – всегда найдётся!.. Постоянно - кнут, изредка – пряник, иначе наш человек работать не станет, - типичная психология, общераспространённое отношение к делу что у сексотов, что у оперов…
4. ВСТРЕЧА С «ОТВАЖНЫМ».
Вот взятая наугад из потока действительности картинка встречи с одним из моих «негласников», Жорой Воробьёвым, уголовная кличка «Шакал», оперативный псевдоним «Отважный» Выбиравший его себе Жора не поскромничал, и это типично, сексоты обожают величаться «Мудрыми», «Королями» и «Чемпионами», то есть теми, кем они в реальности никогда не будут. По этой же логике себе лично в случае надобности я выбрал бы псевдоним «Полковник» (на «Генерала» всё же нахальства не хватило бы!)… Давненько не видел я его, соскучился, пару раз с его подачи интересные раскрытия подготовил, жаждал и сейчас от него подмоги для выполнения своего квартального плана раскрытий, и, рыская по «территории», выискивал его глазами в толпе праздно шатающихся туда-сюда люда. И вот однажды утречком около дома №45 по улице Льва Кассиля (знакомая с детства фамилия, то ли поэт, то ли композитор, точно не помню) вижу: выходит из подъезда оно… Всё из себя лохматое, ободранное, ширнувшееся, -явно на притоне у Клавки Месяцевой ошивался… Меня увидел – и аж нижняя челюсть отвисла до асфальта. «Не ждали-с, милостивый государь!..» Ах да… он же, дурашка, и не догадывается, что я его за ценный кадр держу… В прошлом месяце сунул мне несусветку по краже компьютера в жилмассивном почтовом отделении, и явно полагает, что я так уж сильно огорчён, и сейчас стану драться… Милый, да меня каждодневно подобным образом дурят и разводят все, кому не лень, пользуясь моей добротой и незлопамятностью… Если бы я по каждому такому случаю палил бы себе нервную систему – давно б стоял на учёте в дурдоме!.. Но это я про себя думал, агенту же не надо знать, что среди прочих моих «шестёрок» как раз он-то числится по разряду «относительно ценных», поэтому, приближаясь к нему на расстояние плевка, и сохраняя (для окружающих) доброжелательное выраже6ние своей мужественной физиономии, я тихонечко прошипел: «Ну что, блин продажный, пришёл-таки час расплаты!.. С-час ты у меня за всё ответишь…» Он задёргался, заёрзал на месте, озирнулся по сторонам (и не убежишь ведь, всё равно потом опер найдёт и прибьёт!), захныкал обречённо: «Не виноват я с тем компьютером!.. Там ведь такой расклад получился…» Я зловеще скалюсь: «Ты не виноват?! А кто ж виноват – я, что ли?!. А знаешь ли ты, хрен откушенный, что районный угрозыск целую неделю твою версию отрабатывал, пацаны несколько ночей натурально не спали, водку некогда было даже глотнуть, и что в итоге – полный пшик?!. М-да… подвёл ты нас… Ну-ка, отойдём за угол…»
И я маню его пальчиком в укромное местечко. Идти со мною ему не хочется (как с опером в кустики зайдёшь - обязательно по мордам от него получишь!), но деваться некуда, со слезами на глазах он топает в указанном направлении… И зря огорчался, между прочим - бью я его несильно, почти любя, воспитательно, так - пару раз туфляром под ребро, да легонько - головешкой о столбик бетонный… Агентов надо беречь, это - товар штучный. Строгость, требовательность, справедливая кара за грехи – да, но - и прощать, и уметь забывать плохое, и ласковое словечко иногда молвить, а иначе фиг от агентуры качественной (хоть относительно) работы дождёшься…
Поэтому буквально через пять минут разговор наш приобрёл уже иной, практически дружественный характер. Я помогал Отважному стереть с физиономии следы соприкосновения с бетонным столбом, попутно интересуясь, какими известиями насчёт квартирных краж он может порадовать. В глазах Воробьёва легко читалась готовность порадовать меня лишь присутствием на моих скорых похоронах, но произнести подобное вслух он не рискнул, памятуя про мой фирменный хук с полу-разворота в левую скулу. Разойтись со мной по мирному он имел шансы, лишь «сдав» мне кого – либо, сдавать же ему в это прекрасное утро явно никого не хотелось, но я уж недавно зачитывал Отважному вслух все те статьи Уголовного Кодекса, по которым могу хоть сию секунду засадить его на три-четыре года, и он, набрав побольше воздуха в груди, заварнякал нечто невнятное. Какой-то «Сэр»… На притоне у «Боцмана» Лидка-«Фиксатая» говорила, что… По поводу гопстопа на бульваре Трёх Тополей Колюха-«малый» Игорьку Маневичу обещался рыло начистить то ли за отсутствие, то ли за присутствие оного на этом гопе, а может – и что-то другое имелось в виду, но что помирились они потом, и самогон вместе квасили на квартире Игорька – это точно!.. Ну и всякую подобную нелепицу, о которой не скажешь даже: «Грош ей цена!», поскольку грош – это тоже деньги… Я слушал, поддакивал, качал головой, как бы подтверждая, что это – именно та информация, о получении которой райугро мечтал все последние годы, а когда Отважный окончательно удостоверился, что его куратор – полный олигофен с гирляндами спагетти на ушах, расслабился и чуть ли не по плечу меня начал покровительственно похлопывать, - без всяких предисловий саданул ему под дых, подставив под его лицо своё колено вместо подушки, и торжественно пообещав отволокти его сейчас же в РОВД, и там обхаживать дубинкой так долго, что его 2-летняя дочурка за это время успеет вырасти, выйти замуж и народить ему внуков.
«Ой-ё-ё-ё!.. Вспомнил, вспомнил!..» - заверещал агент. По его тону чувствовалось, что ничего подходящего вспомнить ему пока не удалось, и он просто тянет резину, но я ведь никуда и не спешил… В подобном же взаимно – обогащающем духовно и информативно диалоге мы провели ещё 20 минут, и только тогда Жора действительно нашарил в своей дырявой памяти любопытное: «Позавчера днём у 1-го подъезда дома №23 по Аэрофлотской видел «Зяблика» с двумя объёмистыми сумками… Только я вам ничего не говорил, учтите, а то за него компашка «Хромого» мазу тянет, догадаются, что я его сдал – на куски порежут, и шашлычникам заместо собачины продадут...» Я широко усмехнулся: «Мог бы и не предупреждать - я тебя в прошлом разве ж когда подводил?..»
Насчёт Зяблика - интересно. Заяву насчёт кражи в 23-м по Аэрофлотской нам уже притарабанили, кое-как дежурный от неё отхлестался, но тогда у нас не было зацепок, а теперь - есть… Зяблик – фигура угрозыску знакомая – две судимости, наркушничает, нуждается в средствах, кому ж и не домушничать в натуре?.. Только как его, Зяблика, зацепишь на основании зыбкой оперативной информации?.. Провести обыск – малопродуктивно, наверняка краденное он, человек опытный, уже сбыл, и никаких улик против него у нас не будет. «Чистосердечно раскаиваться», и тем самым своими руками поднимать себе с пола третий срок он наверняка не станет… Где же выход?.. Поручить Отважному выведать у Зяблика время и место очередной кражонки, организовать там засаду, и взять Зяблика с поличным?.. Фигня, ничего не получится, домушники (особенно это типично для наркоманов) сплошь и рядом сами толком не знают, когда и куда пойдут в следующий раз «на дело». Твёрдо решил: «Завтра с утра пойду бомбить хаты где-нибудь в районе третьей автобусной остановки!», а на следующее утро с утра – дождь, в форточку посмотрел – и передумал идти в такую погоду, в крайняк - сбегал в соседний подъезд, вышиб двери первой же квартиры, где на звонок в двери никто не откликнулся, и вынес, что под руку попалось… Или – и в самом деле идёт к третьей остановке, но тут встречает знакомую тёлку около второй остановки, вместе они бредут на притон к знакомой цыганке, а поскольку с пустыми руками воспитанные люди на притон обычно не ходят, то по дороге опять-таки заходят в первый же попавшийся на глаза подъезд, тёлка становится на щухере, а он сам пробегается по этажам с «прозвоном», и ломится в первую же «бесхозную» квартиру… Так что насчёт засады - гнилой номер. А вот если только добротную подставу организовать…
Ласково пялюсь на сексота. Он сразу настораживается, собака, «раз опер лыбится – значит, подлянку хочет кинуть!», - обидно даже, откуда у агентов такой скептицизм?.. Внятно (полу – просьба, полу - приказ, и попробуй уклониться!) излагаю задачу: «Найди Зяблика и предложи купить у тебя классный ножик с выкидывающимся лезвием. Если согласится - сообщи мне, я передам перо, отдашь его Зяблику, но я должен точно знать: где и когда… Понял?!» Отважный догадлив: «За «хранение холодного» хотите прищучить?.. Но он же сразу догадается, что это я его… Нет, так не пойдёт, я на такое не подписываюсь!..»
Ещё минут пять мы дружески препираемся насчёт того, подписывается ли под этим мой секретный сотрудник, и не хочет ли он сам загреметь в места не столь отдалённые… Явно не хотел никуда греметь Отважный, и судьба домушника была окончательно предрешена. Я дал Отважному самые подробные инструкции, не забыв и легендирование непричастности Отважного к будущему аресту Зяблика, и мы расстались, оба вполне довольные итогами встречи. Меня радовала перспектива ещё одного раскрытия, а Отважный счастливился сохранностью своих оставшихся зубов. Не так вышло, как давеча однажды, когда после моих педагогических пинков один зуб у него вылетел, а второй – треснул… Я - куратор требовательный, но ежели ты со мною – по-хорошему, то и я с тобою - как отец родной, и зазря – не увечу…
Задуманная оперативная комбинация с Зябликом могла получиться, а могла – и сорваться, 50 на 50, в нашей работе не без этого… Но если всё сработает, то возьмём Зяблика за «холод», раскрутим по полной, всё он тогда признает и подпишет, деться ему - некуда… Если повезёт - найдём на адресе у него что-нибудь из уворованного, начнём крутить и за это, «Срок тебе всё равно уже гарантирован - так колись и на кражи…» Взамен – бить не будем, а также и ширла подкинем в камеру, когда кумарить начнёт… Раскрутим его на «квартирные», причём – только на «родные», «левак» подкидывать не станем… И вот когда он подпишется под «чистосердечными», и на воспроизведении их подтвердит, тогда-то я и подброшу ему свою домашнюю заготовку: «Раз ты с нами - как человек, то и мы с тобою по-человечески… Снимем с тебя обвинения за ножик, одни кражи оставим… Так бы шесть лет тебе дали, а так – только четыре светит… Цени!..» Да он нам ещё спасибочки скажет, и в ножки за наше благородство поклонится…
Неписанные правила оперативной деятельности считают западло «закрывать» урку на основании сфабрикованных против него (в том числе и с помощью агентурных «подстав») улик и доказательств. Схема тут такова: припереть «фальсификатом» к стенке, и под давлением обстоятельств заставить признать своё, реально совершённое, за него потом и под суд он пойдёт, «фальсификат» же на одном из этапов следствия из состава обвинения незаметно улетучивается… То есть если ОЧЕНЬ НАДО человека отправить в «зону», и ничего подходящего под рукой нет, то на худой конец сгодится и откровенная «химия», но такая работа среди оперов считается «грязной», да и риск попасться на «фальсификации материалов дела» всегда слишком уж высок…
5. СУДЬБА СЕКСОТА.
Сотрудничество с опером даёт возможность урке оставаться на свободе лишний годик-другой, - он помогает ментуре раскрывать какие-либо достаточно тяжкие преступления, а в ответ угрозыск закрывает глаза на его собственные (не очень серьёзные) уголовно наказуемые деяния… Разумеется, если он натворит опасных делов, и будет уличён в этом опером не из своего «терротдела», - тогда ничто его не спасёт, и за всё придётся отвечать сполна…
Но в любом случае, судьба практически всех осведомителей - «зона», рано или поздно им её не миновать. Я это знаю, и они про себя это знают. Но, во-1-х, каждого из них заботит лишь день сегодняшний, и уж никак не некое отделено-туманное «завтра»… И, во-2-х, за решёткой с тоже можно жить по-разному… Одного без всяких видимых причин так дубинкой по почкам отполируют, что полгода потом кровью мочится, ещё и в карцер на трое суток кинут, на хлеб и воду, причем температура в карцере -градусов восемь, не более, а на нём – лишь лёгкая роба… Или швырнут в камеру, где на 10 посадочных мест - 32 человека, из которых два туберкулёзника, два СПИДоносца, а один - приставучий садист-извращенец… Ну а другой - регулярно на «профилактическую беседу» к «куму» в оперчасть ходит, там его кофейком балуют, иногда стопаря нальют, пачкой сигарет презентуют… «Друг органов» - не такое уж и почётное звание, но иногда лишь такая малость (и только она!) помогает не утонуть в бушующих волнах бытия, как-то справиться с напастями, выжить, выстоять… Никто не хочет умирать, что звучит удивительно, если присмотреться к тому, как живут многие и иногие…
6. ПУТЬ В ОСВЕДОМИТЕЛИ.
У толково работающего опера должно быть много… не скажу – друзей, поскольку настоящих друзей у любого человека вообще раз-два и обчёлся, а - людей, чем - либо тебе обязанных, и потому согласных и готовых в случае надобности в чём-либо помочь, в том числе – и нужной информацией. Например, увели у старичка – ветерана автомобиль, - не «Мерседес», даже не «Мазду», а простенький «Запорожец», такой же ветхий и ржаво-мятый, как и его владелец. Старичка - заклинило, чуть ли не рыдал в моём кабинете, жалко его стало…
Так бы ради подобной чухни палец о палец не ударил, а так – подсуетился… На подобное старьё только неразумные малолетки и покусятся, ради запчастей, чтоб на базаре продать и пропить. Нацелился я на эту среду, походил по окрестностям, вынюхивая обстановку… Пробил одну молодёжную компашку, другую… На третьей – вышел на некоего Пику-десятиклассника, изловил, стукнул слегка, заставил отвести к родительскому гаражу и открыть двери… Точно, стоит «Запорожец», ещё не успели и раскурочить!.. Старичок был доволен до слёз, лез целоваться… Ни о какой бутылке ( минимум обычной платы за раскрытие!) в данном случае я и не заикался, с такого взять – потом судьба накажет… Однако случай этот в памяти сохранил,- старик как бы остался передо мною в моральном долгу, на будущее это может пригодиться…
Проходит год или полтора. В подъезде, где обитает этот самый старичок, этажом ниже в своей квартире жёлтым шарфиком задушена 42-летняя домохозяйка. Вызванный с работы и примчавшийся на такси супруг рыдает над её хладным телом, видимых следов – никаких, подозреваемых – нет, версий – ноль… Соседями семья характеризовалась исключительно положительно, «жили как два голубка!» Но очень кстати вспомнил я про своего должника, слезливого ветерана, двинул к нему… Он, оказывается, уже и лицо моё подзабыл, недолговечна человеческая благодарность, уж я-то знаю… Но мне нетрудно напомнить, спросил прямо: «Как ваш «Запорожец» - ещё не угнали?!» Сразу старик всё вспомнил, растроганно захлюпал носом и вознамерился заключить меня в благодарственные объятия, но я ловко уклонился, перевёл разговор на убиенную и её безутешного супружника. А дед, оказывается, не такой уж и склеротик, многое кругом замечал и при надобности мог припомнить. Вначале, правда, нёс он ахинею, но потом припомнил некие обстоятельства, из которых вытекало, что горе вдовца не столь уж беспросветно, ибо второй год держит он на стороне молоденькую любовницу, рыжую парикмахершу Зинку… Хрен бы выудил я из старца подобные сведения, не пользуйся правом на его благодарность!.. Ну, дальше – дело техники… Пробили Зинку, точнее – гражданочку Подбельскую Зинаиду Павловну, узнали адрес парикмахерской, где она стригла - маникюрила, равно как и координаты её 3-комнатной хаты и состав семьи… Папа, Павел Николаевич, мама, Виктория Михайловна, сынок от предыдущего возлюбленного, Феденька, и пёс дворовой породы по кличке Шарик уголовному розыску показались фигурами малоинтересными, а вот что это за братец родимый, Филя, освободившийся в прошлом году из колонии усиленного режима, и ведущий ныне не так чтобы слишком праведный образ жизни?.. Уж не он ли был исполнителем убийства, задуманного и осуществленного рвущимся соединиться в новый брачный союз полюбовниками?.. Проверили тихонько алиби Фили - нет у него алиби!.. Подвели к нему сексотов «Гордого» и «Витязя», напоили они Филю самогонкой за счёт милиции (как раз конфисковали пару ящиков, и часть добычи угрозыск не пропил сам, а пустил на оперативные надобности), окосел он да и расхвастался: «Да я – крутой!.. Да я недавно одну мочалку - собственными руками!..» Через час вдовца, Зинку и ее говорливого братца уже допрашивали. Начальник угрозыска лично рыжей парикмахершей занялся, она же первая на 48-й минуте душевного разговора и «поплыла», а за ней – всё остальные… Так была раскрыта эта мокруха, а без помощи «моего» ветерана она имела все шансы стать очередным «глухарём»…
Другой жизненный случай. Выпускник ПТУ Витенька, оболтус и разгильдяй (наподобие многим сверстникам), прогуливался по знакомой с детсадовских ещё времён улице со своим давним приятелем, Колей. Возле одной из 9-этажек Коля попросил Витю обождать маленько, сам зашёл в подъезд, и вышел оттуда через 15 минут со стареньким телевизором «Рекорд» в ещё не утомлённых годами работы на производстве ручонках. Оный «Рекорд» не без содействия приятеля Коля отволок к себе домой, мол: давал дружбану на недельку попользоваться, а теперь забрал обратно….
Назавтра выяснилось, что Коля грабанул чужую хату, да ещё и оставил там по неопытности массу уличающих его отпечатков, следов и улик. Злые дяденьки - опера схватили его за жабры и уволокли в СИЗО, впереди - тюремная баланда, суд и «зона»…
Теперь деликатный вопрос: ну а как на языке закона квалифицируется поведение Витеньки?.. Является ли он пассивным свидетелем преступления (ничего не знал, не понимал, только присутствовал), или же он - деятельный соучастник (помогал уносить краденное!), и обязан нести свою часть ответственности за содеянное?.. Во многих злодеяниях грань между свидетелем и соучастником - тонка и неуловима, и от меня, опера, целиком и полностью зависит, нарисуется ли в материалах следствия Витенька просто присутствующим и ничего не ведающим (во что, по правде, поверить трудно, однако при желании за версию – сойдёт), либо же выводы будут совсем другими, суд сочтёт Витеньку «стоящим на стреме», а следовательно -достойным приговора и срока… Надо ли говорить, что ни сам юноша, ни его перепуганная родня вторым вариантом удовлетворится не вполне?.. Ставят ли они тебе бутылку, или же каким-то образом договариваются с твоим грозным, но отзывчивым к нуждам трудящихся начальством - это вопрос десятый. Никому из нас, чтоб вы знали, не в радость поганить без крайней надобности малолетку тюремным заключением, население «зон» и так множится день от дня… Короче, оформляем Витюху свидетелем, а Коляна отправляем мотать срок. Удачливый Витя, быстро оправившись от пережитого испуга, продолжает на свободе радоваться прелестям бытия, глотать водку декалитрами, трахать девочек поротно, и проводить лучшие минуты жизни на дискотеках и в кабаках.
…И что же я, опер – оставлю его без своего присмотра и опёки?.. Никогда!.. Без моего чуткого внимания скурвится он аж бегом, да и должок за ним перед мною, а долги, парень, надо платить!..
Проходит время. Вызываю я однажды Витю в свой кабинетик, и без всяких дипломатий интересуюсь в лоб ещё одним давним другом его детства, Арменом Кесикяном по кличке «Кесик». Что малый после школы нигде не ишачит, и при этом третий год уж плотняком сидит на игле - не моё дело, пусть участковый этим занимается, но вот откуда Кесик бабло на «дурь» берёт?.. То ли это квартирные кражи, то ли уличный гопстоп, то ли той же наркотой по мелкому опту приторговывает… «Ты понимаешь, о чём я хочу попросить тебя, Виктор?.. Разведай!.. Не в службу, так сказать, а в дружбу…» Но тут неожиданно выясняется, что идти в мои разведчики Витенька не желает, западло ему, видите ли, шпионить за своим лучшим другом, «ни за что и никогда!», - так эта песня называется… Забыл он, оказывается, что бесконвойно по жизни лишь по моей милости шествует, да ещё и дерзит мне, сучёнок, слюной брызжет, грозится влиятельным папенькой, а также - страшной местью со стороны дружественной ему кодлы… Ах как страшно!.. Терпелив и благожелателен я к представителям «племени младого, незнакомого», но всему же есть какой-то предел!..
И беру я со стола специально приготовленную для педагогических целей книгу, «Комментарии к Уголовному Кодексу» она называется, и без лишних слов с размаху бью гадёныша ею по макушке, - аж искры из его глаз посыпались!.. Стало светлее от тех искр в моём кабинете, прояснело и в его мозгах, - сидит он, башкой тряся, и поверить не может, что это всё с ним происходит, а не в каком-нибудь голливудском триллере. А я объясняю ему, как бы даже морально и подавленному, что стоит только мне шепнуть пару слов усталому следователю - и уже закрытое дело о телевизоре вмиг снова откроется «ввиду ново-открывшихся обстоятельств». И тогда не то что соучастником, а и главарём шайки при желании можно Витеньку изобразить: послал-де свою «шестёрку»-Коляна на адрес, а сам в стороне ждал результатов… «Если бы ты только знал, Виктор, как хочется мне эту пару слов следаку шепнуть!..» Но, продолжаю после долгой театральной паузы, со своими желаниями я как-нибудь справлюсь, «Так что живи, Витя, дыши полной грудью, и до гробовой доски помни, кому счастьем своим обязан!.. Но только Кесика мне, на блюдечке - отдай… хорошо?.. Очень тебе рекомендую, Витёк, с этим не медлить, а не то я тебя… Да ты и сам понимаешь!..»
И никуда Вите от меня, доброго и неуёмного, не деться. Ещё пару раз бью его кулаком под ребро, потом угощаю сигаретой из непочатой пачки, рассказываю пару анекдотов, успокаиваю, одобряю, подбадриваю, окрыляю, чётко формулирую вопросы… Открывает Витя рот для чистосердечного ответа - и отправляется его лучший друг Кесик в «зону» на 5 лет, да ещё и с конфискацией принадлежащего ему лично имущества…
С Витюхой я больше не контактирую. Наилучших дружков своих он уже сдал, а в постоянные информаторы не годится: болтлив, мало информирован, характер с гнильцой, сообразительности - как у табуретки… О такого лучше лишний раз не мараться. Ещё какое-то время отъестся вольных хлебов – и в армию, пусть панкует в казарме… Может, суровая армейская школа жизни и сделает из него человека… Хотя – вряд ли, что казарма, что «зона» - одни нравы… Многих знавал я, из кого армия сделала зверя, но чтобы наоборот – про такое покаместь не слышал ни разу…
6.МАЛОЛЕТКИ.
Малолетки - самый неудобный для вербовки в агенты материал. В мозгах – опилки, куча подростковых комплексов, типа: «Своих – не сдаём!», «Менты – сволочи!», «Я - такой крутой, что ничего со мной не сделают!»… И вот попадается мне такой сопляк в составе некой преступной группы, нужны его правдивые показания, чтобы засадить остальных подольше за решётку, в обмен обещаешь, что сам он отделается «условняком», а то и вовсе удастся его отмазать и представить как невинного свидетеля… Короче – обычная и выгодная лично для него сделка. Диктую её условия, объясняю, как с моей помощью он может спрыгнуть со статьи и избежать «зоны». Благодарности не жду, очень мне нужна его благодарность, а нужна готовность к сотрудничеству, но вместо этого заношистая сопля ещё и петушится: «Да я!.. Да вы!.. Да ни за какие коврижки!..» Тьфу… Повожусь с таким, из одной только к нему жалости, потом – плюну, возиться некогда… Как-то выкручуюсь, «закрываю» всю группу как положено, ну и этого… гонористого… Возвращается он из колонии через пару лет: осунувшийся, измученный, глаза навек перепуганные… Меня на улице заметит - шапку с головы за квартал срывает: «Добрый день, гражданин оперуполномоченный!» М-да… Так стоило ли ему тогда выкаблучиваться?..
И ещё один недостаток малолеток, чисто прагматично: они в большинстве ненаблюдательны и нелюбопытны. Скажем, побывала компания подростков на притоне, разжились косячком, провели там минут двадцать. Возьмёшь потом одного из них в разработку, начнёшь выяснять, что и кого он там видел, кто на том притоне чего из себя представляет, и какие ключики к нему можно подобрать, а этот телёнок, оказывается, ничего и рассказать толком не может, кроме как: «драп был ништяк!», и: «у Янки Фроловой я бы «взял», но уж больно она поддатая и всем «даёт», ну её…» Это уж потом, набрав годков и жизненного опыта, тот же любитель косячка на притоне будет автоматом замечать всё: из какой нычки достают товар, что рассказывают о своих поставщиках, можно ли через неосторожную речь вычислить имена поставщиков и, связавшись с ними напрямую, получать товар по более низкой оптовой цене, прячут выручку, нельзя ли её стырить, и так далее… Что человек узнает для самого себя, то через некоторое время я смогу вытянуть из него, а если он сам ничего не знает, не помнит и не усекает, то и мне пользы от него – никакой…
6. РАНЕЕ СУДИМЫЕ НАРКОМАНЫ.
Ну а идеальный кандидат для вербовки – это ранее судимые наркоманы. Раз он сидел - значит, уже знает, какие страшные вещи может при желании сотворить с ним слепая державная мощь, и – заранее трепещет перед мною, как перед её полномочным представителем. Такой от предложения о сотрудничестве если и откажется, то - деликатно, с весомыми отмазками… да и побоится отказаться, до конца жизни втравлено в него, что тля он бесправная и беспомощная перед родным государством, способным прихлопнуть его в любой момент!..
А раз наркоман – стало быть, нуждается постоянно в «дури», достать которую трудно, и – лишь за большие бабки, у опера же наркота есть всегда и бесплатно… Ну то есть, не совсем бесплатно, тоже придётся платить - информацией, своим посильным соучастием в борьбе с криминалом… Держава не даёт нам ныне средств на матстимулирование агентуры (подразумевается, что она в силу своей политической зрелости, гражданской сознательности и пламенной любви к Отечеству сексотничает задарма), но чем-то ещё, кроме прощения мелких грешков, надо же поощрять своих гнилушных помощничков, и «дурь» - самое удобное для этого средство. Именно в заботе об агентуре любую крупную партию конфискованной наркоты опера «половинят», указывая в документах лишь часть изъятых нарковеществ, образовавшиеся же таким образом излишки – делят между собою, прячут по секретным нычкам в подвалам и на чердаках, и затем по мере необходимости расплачиваются ими за услуги с сетью осведомителей. На языке закона сие называется «незаконным хранением и сбытом нарковеществ». Удайся доказать, что мы этим занимаемся - и длительный срок любому оперу гарантирован… Но из известных мне оперов таким занимаются практически ВСЕ. Иначе – как?.. Иначе – нельзя… Да, кстати, индульгенция сексотам за их собственные, не очень крупные прегрешения - тоже подсудное дело, «сокрытие преступлений» - вот как это называется. Так что каждый из борющихся с преступностью оперативников фактически сам - преступник. Кто в этом виноват - судить не мне, я лишь констатирую факты…
Ещё одна причина, по которой уголовному розыску сподручнее сотрудничать именно с наркоманами: по сути своей все они - гнилые люди, ничего святого, мыслями постоянно крутятся вокруг себя, драгоценных… Когда кумарит, и денежки на «дурь» нужны позарез, такой без зазрения совести обкрадёт родную матушку, любимую сестричку за дозу отдаст в руки насильников, единокровного братца зарежет, снимет с него дешёвый свитер и загонит на рынке, а выручку - тут же исколет… И понятно, что такому во имя личной выгоды стучать даже на самых близких и доброжелательно настроенных к нему людей - вполне допустимо, возможно и оправданно: «Я же не виноват, что мне каждый день ширяться надо!..» И - постукивают, перестукиваются слаженным хором, принося пользу отечественному правосудию. Мы их всё равно не любим (в нашем понимании любой наркоман - не человек, а животное!), но – отдаём должное, по своему - ценим, и - понимаем, что с одной стороны наркомания увеличивает преступность, а с другой - сильно помогает в борьбе с нею!..
7. ИНСТРУКТАЖ СЕКСОТА.
Подавляющее большинство моих постоянных осведомителей - плотняком сидят «на игле». Ещё они не читают газет, мало интересуются художественной литературой, не посещают театры и филармонии, не состоят в политических партиях и общественных движениях, не заботятся о повышении своего сексотнического мастерства. Последнее огорчает особенно. Ни вузов, ни техникумов, ни хотя бы краткосрочных курсов для повышении квалификации агентов угрозыска нет, и поскольку тяги к самообразованию в них не чувствуется, то приходится мне самому их как-то обучать и наставлять…
И вот сидит у меня в кабинете какой-нибудь секретный сотрудник под псевдонимом «Кинжал», На туповатом лице - четыре класса начальной школы и две судимости по мелким статьям, глазки мутные и не соображающие, мне на такого и смотреть неприятно, а ведь надо же ещё и задание человеку формулировать… Вначале пытаюсь по-деловому толковать, - мёртвый номер, все мои слова ему по барабану… Тогда треплюсь с ним о том, о сём, угощаю сигаретой, щупаю настроение, анекдотиками смешу, чтоб расшевелить, а когда начинает он ржать над незамысловатой пошловатостью – перевожу стрелки на дело: «Пойдёшь завтра к Борьке-«Туристу», на хату… Якобы тебе сказали, что у него ширлом не бодяжным разжиться можно!.. Побазарь про разное, тыры-пыры-растапыры, сам же - проверь, что у него в двух огромных мешках в кладовке хранится… Если спросить будет не с руки - придумай что-нибудь…» Я замолкаю. Кинжал пялится на меня туманно, и кажется, что он уже успел забыть, кто я таков, и что он тут у меня делает. Привожу сексота в чувства, постукивая указательным пальцем по его лобешнику, он очумело хлопает ресницами, неожиданно спрашивает: «А что придумать?..» Гм… Ладно, хоть краем уха, да слушает!..
Терпеливо советую: «Спроси его: «А ты уже картошку на зиму заготавливаешь?!», - и пни мешки ногою. Если маковая соломка в них – это одно, если барахло ворованное или аппаратура – совсем другое… На тот случай, если проверить не удастся, загляни к Олегу –«Меченному», с Туристом они вась-вась, для понта узнай вначале, как ему на заводе работается, и (если он оттуда ещё не сбёг) не поможет ли тебе туда устроиться. Мол, жить же на что-то надо, а тырить ты больше не хочешь, боишься загреметь за решётку, вот на завод и надумал… А уходя - мимоходом, уже прощаясь, закинь удочку насчёт Туриста. Дескать: был у него, какие-то узлы видел, не барыгой ли он случаем заделался?.. Если Олег что-то знает, а знать он должен, то обязательно скажет… Вопросы есть?..»
Кинжал столбенеет в раздумьях. В чём-то я его понимаю… На хрен ему сейчас опер со своими дурацкими узлами, тут шкваркнуться бы и забыться в горьковато-долгожданном кайфе, а вместо этого - сиди здесь и наставления слушай… Да если прознает потом Турист, кто его на нары отправил, и пришлёт из СИЗО маляву корешам-отморозкам, то как минимум набьют Кинжалу морду, но скорее всего - прирежут!.. «Ты, сука, Борьку сдал!», и - чирк пером по горлу… Или - «поставят на счётчик», им это недолго, с мёртвого-то навара никакого, а так - заставят за сданного ментуре Туриста отдать всё, что у него есть… Но ведь и нет ничего!.. И придется втайне от опера – куратора бомбить хаты, чтоб расплатиться… В оконцовке обязательно попадёшься и загремишь в СИЗО, где по наводке того же Туриста тебя прирежут… Мрачноватые перспективы вырисовываются!..
Вдруг на прыщавой физии Кинжала мелькнул лёгкий след близящейся мысли. С непривычки я настораживаюсь, готовый к любому обороту событий. (Однажды на такой вот заурядной встрече агент ни с того, ни с сего выхватил из кармана мойку (опасную бритву) и попытался отрезать мне ухо, - еле успел «успокоить» его чугунной пепельницей… Потом оказалось - обкурился человек драпом, вот и померещилось Бог знает что. Мы и дальше с тем сексотом прекрасно сотрудничали, но только после той истории я старался близко от него не усаживаться). И вот оно – через ротовое отверстие Кинжала выплескивается чуть ли не единственное за все годы моего знакомства с ним откровение: «Не-е, на завод работать не пойду, там – хреново. Зарплату не платят, дымно кругом… У меня пахан там полжизни проишачил, посадил здоровье, на фиг и мне такая доля?!»
От неожиданности не сразу нахожусь с ответом, открыв было рот и снова захлопнув его, поперхнувшись комком рвущихся наружу слов… Молчу полминуты, тупо глядя в лежавшие на столе передо мною бумажки. Лишь потом, собравшись с мыслями, ласково отвечаю: «Слышь, блин, а ты - комик!.. Это Меченному ты насчёт завода горбатого залепишь, чтобы базарить было о чём, а взаправду можешь вкалывать где угодно, - хоть в Академии наук, хоть на шахте, это твоё личное дело!.. А то и дома сиди и отдыхай, благо статья об ответственности за тунеядство уж давно не работает…»
Кинжал вновь открывает рот. Я устало щурюсь, чуя, что именно он скажет… Так и есть – спрашивает: «А…это…ну, в Академии наук… там сколько платят?!» Ох, блин!.. Всё, я больше не могу с этим сбродом…
7.НАВАР С СЕКСОТА.
Но иногда от агентов бывает и немалая польза, причём не только в оперативных вопросах, но и в чисто бытовых… Скажем, пришло время мне пообедать, а с карманной наличностью по обыкновению – меленький, но грозящийся стать постоянным финансовый кризис… Бутерброды из дома взять не сообразил, и одолжиться не у кого – как назло, у всех хлопцев в терротделе с бабками - по нулям… Так что же делаю тогда?..
Начинаю соображать, кто из агентуры живёт поблизости, и у кого с наибольшей вероятностью можно похавать… Ага, «Бесценный» хвастался, что умеет вкусно борщи готовить!.. Иду к Бесценному на адрес. Моим появлением он всполошён, не ждал, и по обыкновению готовится к очередной от опера подлянке, но я что – зверь бесчувственный?!. Не зверь, и именно в данный момент никого не хочу разводить, одно лишь желаю – плотно пообедать!.. Но прямиком о намерении пожрать Бесценному не сообщаю, - может неправильно понять и занеуважать… Вместо этого начинаю якобы важный, а на самом деле никому не нужный разговор насчёт позавчерашнего гопстопа около 43-й школы (у тамошнего учителя труда двое буйволов в масках отобрали бумажник, и часы с руки сняли). «Так ты не в курсе, кто сработал?.. не Щербатый случайно, со своим подельником?.. Ах да - его уж месяц как «закрыли»…Но, может, кто-то из ближайшего окружения?.. Не знаешь?!. Жаль…Ты ведь с Щербатым, говорят, на короткой?.. Что значит: «знакомы шапочно»?..Да?!. Ну, может, я чего-то напутал… Слушай, а…», - и по новой тяну резину, меняю темы и направления разговора, пока сексот наконец-то не догадался пригласить меня к столу. Налил целую миску действительно вкуснейшего борща, и даже поставил передо мною стопарик с прозрачненькой… Не отказываюсь, это было бы невежливо, степенно осушаю рюмку, удовлетворённо крякаю, занюхиваю её коркой чёрного душистого хлеба, потом принимаюсь за аппетитную жижу… Ну и перед уходом ещё пару минут вещаю что-нибудь оперативно-важняцкое, чтоб агент и впрямь не подумал, будто бы я забежал к нему только лишь с целью похавать… Закрывая за собою дверь, успеваю подумать, сытно икнув, что сексота «Бесценному» за старательность и добросовестное отношение к своим обязанностям следует при следующей встрече поощрить парой кубиков экстракта опия!..
…Если обувь надо срочно отремонтировать - иду к агенту «Филину», сапожничающему на рынке. Пьянь безбожная, ни хрена интересного выведать не в состоянии но обувь чинит - классно (когда в трезвом состоянии, вестимо), для чинки своей обувки его, по сути, и агентурил…
Допустим, возникла какая-то срочная экзотическая надобность, скажем – нужен мастер по кафелю. Ищу среди блатных подходящего фигуранта, присматриваюсь к нему, изучаю манеры, собираю компромат, потом – резкий «наезд», и ставлю его перед выбором: либо - сотрудничает с органами, либо мы закрываем его на энное количество лет… И вот он уже «мой», и вот он уж укладывает кафель на моей квартире, а если он в добавок к своим кафельным способностям ещё и интересную информацию угрозыску способен доставать, тогда вообще ему цены нет, пусть агентурит и дальше, но – лишь в свободное от укладки кафеля на моей квартире время!..
8. ГРАФИНЯ.
Но вернусь к нашей «официальной», вписанной в ментовскую картотеку агентурной сети… Мало того, что практически вся она «засвечена», не надёжна и чертовски неприятна в общении, так ещё и текучка кадров - выше крыши!.. Основных причин выбытия агентов четыре: умер, убит, посадили, уехал… Возможно, в соседних РОВД, в городском и областном угрозысках агентура выбывает ещё и по каким-то другим причинам, скажем: «в связи с избранием народным депутатом», или: «в связи с выездом за границу для получения Нобелевской премии в области мира», и так далее, но среди поднадзорной мне мелкой уголовной шушеры такое пока что не наблюдается.
В прошлом месяце пришлось отправить в архив дела на трёх моих сексотов, и все как на подбор – личности весьма колоритные и запоминающиеся…
Графиня – 27 лет, наркоманка. Из вполне нормальной и по нашим меркам обеспеченной семьи: отец -водитель-дальнобойщик, зарабатывал весьма прилично, умер несколько лет назад, а мать всю жизнь чем-то заведовала в общепите… В общем, на быт - хватало. Обитала она в 4-комнатной, прекрасно обставленной квартире, всё при ней - молодость, красота, образование, материальный достаток… Казалось бы, живи а радуйся!.. Нет, потянуло на острые развлечения… Шальные денежки мало кому приносят пользу!.. Ещё с юных лет – мальчики, водочка, то да сё… Начала глотать таблетки, потом – колоться… Кстати, на иглу её младший братишка посадил, в недавнем прошлом - победитель районных математических олимпиад. Прыткий мальчонка, из торопящихся пораньше испытать всю гамму жизненных удовольствий. Не знаю, успел ли, я его уж не застал – в 21 год он умер от передоза, прямо на унитазе…
Мать спохватилась, пыталась дочку хотя бы спасти, возила по врачам и знахарям, денег столько на лечение извела, что и не сосчитать, потом – сдалась, переселилась к знакомому (надо понимать – сожителю), дочери заявила: «Живи как знаешь, я больше тебе не судья и не помощник!» Ладно хоть, сообразила в квартиру только на своё имя записать, так что продать и исколоть жильё дочурка не могла…
И закружилась она в вихре порочных удовольствий!.. Вышла замуж за наркомана, родила ребёночка, красивая девочка, но от рождения глухонемая, - сказалось пристрастие обоих родителей к «дури»… Муженька вскоре посадили за кражи, не повезло ему… а может, и наоборот, повезло: наркоманы в заключении не колются, если бабла большого при них нет, многие в итоге даже здоровеют от строгого тюремного режима!..
Она же распродала постепенно всё: мебель , ковры, книги, носильные вещи… Вышла на панель, - вначале котировалась, но потом иссохлась и потеряла «товарный вид»… А организм требовал ежедневной дозы, которая к тому же постепенно возрастала, достигая лошадиных размеров. Стала тогда зарабатывать на ширке, на мелком опте, купит где-нибудь сорок кубов, продаст у себя на хате 5-10 клиентам, и на выручку - сама пару раз кольнётся…
Но на следующем этапе скромных комиссионных от торговли стало не хватать, тогда стала она бодяжить товар: из фанфырика (пузырька с наркотой) отольёт пару кубиков и исколет, а недостающее - доливает водой из-под крана. Впрочем, будь это даже вода из целебного источника, и то покупатели остались бы недовольны, ибо платили бабло за «дурь», а не за аш два о…. Опытный нарик бодяжную примесь в зелье за километр учует!.. Пошёл «возврат», прибегали с требованием: «Забери свою хреновину обратно и верни бабки, сука, а не то пасть порвём!», и всё такое… Крики каждодневно, ссоры, скандалы, неоднократные вышибания и поджоги двери, болезненное битьё морды, наконец… Самым доверчивым она в итоге заговаривала зубы, прочие же забирали из её квартиры что-нибудь из ещё не распроданного, - в залог, пока не вернёт бабло, или не отдаст качественный товар взамен фуфла…
Живая человеческая мысль ищет хоть какой-нибудь выход из самой безнадёжной ситуации, и именно на этом этапе напряжённых поисков страдалица стала агентом угрозыска под псевдонимом «Графиня». Теперь она могла со спокойной совестью стучать на самых требовательных из своих кредиторов, да и на всех остальных - тоже, а мы в ответ изредка снабжали её «зельём»,и часто выручали её из разных историй…
Скажем, приходит она - занюханная, заплаканная… «Опять меня ограбили!..» Интересуюсь устало: «Кто на этот раз?..», «Такие-то и такие-то!.. Выбили дверь, забрали ковёр, кое-что из бужетерии…» Иду к таким-то, делаю зверскую харю: верните похищенное у гражданки имущество, а не то навешу на вас делюгу за грабёж!» Те оправдываются: «Не грабили мы вовсе, а просто должок за гражданкой, пусть вернёт, тогда и свой вонючий ковёр обратно получит!» Не люблю я, когда со мною – в нагляк, бью таких-то в торец и в фасад, а потом они же, сморкаясь и всхлипывая, тащат ковёр на прежний адрес, я же иду сзади, подгоняя их ласковой улыбочкой…
Понятно, что старался я с выгодой: сливала мне Графиня информацию на своё ширнутое окружение: наркоторговцев, домушников, гопстопников, прочую блат-публику… Подла наркоманская душонка!.. Готовно сдавала Графиня всех подряд, включая и тех, кого буквально пять минут назад целовала в гнилые дёсна и называла своим благодетелем до гробовой доски, но одной старательности сексоту мало, нужна ещё и информированность, а где ж ей взяться у полуразрушенной «дурью» «метёлки», если вся округа знает, что она стучит уголовке!.. И была она, как ни крути, уж по одной этой причине сотрудником малоценным и неосведомленным, да плюс к этому - ещё и патологической лгуньей!.. Ради сиюминутной выгоды рассыплет перед тобою мешок вранья, а ты потом сиди и отделяй семена от плевел… И хорошо, если вообще семена отыщешь!..
Один случай меня потряс… На моей «земле» убили домохозяюшку, - после смерти мужа жила она вдвоём со взрослеющим сыном, денег хронически не хватало, устроиться на работу ей здоровье не позволяло, вот и надумала продать видеомагнитофон. Поместила объявление в рекламной газете, через три дня позвонил молодой человек с приятным баритоном, и договорился прийти и посмотреть на «видик» завтра после обеда. Утром сын ушёл в школу (11-й класс, выпускной!), мать как всегда проводила его до порога... Вернувшись в три часа после школы – обнаружил дверь квартиры незапертой, а мать лежала на полу в прихожей с разбитым молотком головой. Видеомагнитофон и ещё парочка сравнительно ценных безделушек - пропали… Таков был расклад дела, которым районная уголовка усиленно занималась месяца полтора, причем (забегаю вперёд) найти убийц так и не удалось, хотя серьёзно отрабатывалось множество версий, начиная с очевидной: «Убил покупатель «видика»!..», и кончая самыми невероятными: «сын на переменке незаметно сбегал домой и пришил маман», «сосед по площадке хотел снасильничать, она не далась, вот он в сердцах и расстарался», «случайно зашедший в гости незнакомец увидел на тумбочке только что полученные за видеомагнитофон деньги, взалкал наживы, схватил молоток, и…»
Так вот, уголовка рвала жилы, пытаясь вычислить душегуба, многие сексоты получили соответствующие задания, ну а спрос, как известно, рождает предложение… И ровно через неделю после получения задания Графиня всучила мне своё агентурное сообщение на пяти страницах, где подробнейшим образом рассказывалось, кто и за что убивал, как всё происходило, где сейчас находится похищенное, и какие ещё улики можно найти, если сделать то-то и так-то… В детали тут же снабжённого грифом «совершенно секретно» «аг-со» вдаваться не буду, скажу лишь, что непосредственными убийцами назывались двое, один стоял на стреме, двое фигурировали скупщиками краденного, и против ещё двоих можно было выдвигать обвинение в «недоносительстве»… Исчерпывающе ёмкий и чертовски убедительный документ!.. За всё про всё Графиня скромно попросила два стакана маковой соломки… Разумеется, я ей дал!.. А бумагу тотчас потащил к начальнику районного угрозыска. Майор был куда опытнее меня, но и у него это «аг-со» не вызвало ни малейших сомнений, уж больно складно излагалось, очень убедительно выглядели психологические мотивации поступков фигурантов, да и рядом ранее известных нам мелких фактиков сообщение по косвенной подтверждалось, и это доказывало: агент - не врёт, и донесение Графини просто-таки не может не оказаться правдой! Слегка лишь смущала необходимость немедленно задержать и взять в разработку семь человек, среди которых были не только ранее судимые и наркоманы, но и вполне приличные люди, включая начальника местного ЖЭКа и отставного подполковника Ракетных Войск Стратегического Назначения, - ну, поработаем мы над ними в кабинетах положенные до выдвижения официального обвинения трое суток… выколотим из основной массы «сознанку» (по большому счету, это – дело техники), ну а вдруг – на самую короткую долю секунды допустим! - всё окажется фуфлом?.. Да всплыви это на суде, и подыми там ракетчик с жэковцем кипеж - поснимают нас в два счёта!.. То есть меня, как слишком мелкую фигуру, могут и не тронуть, а вот карьере майора будет полный амбец… Сообразив эти нюансы, майор не заспешил с задержаниями и допросами, а, выделил мне в помощь парочку оперов, поручил тщательно проверить положенные в основу «аг-со» сведения. И вот эта проверка быстро установила, что всё без исключения в «аг-со» - лажа чистейшей воды!.. Радость от осознания того, какого дерьма нам случайно удалось избежать, была так велика, что затмила злобу на подло подставившего нас агента, и на следующей встрече с Графиней я не только не побил сучку, но даже и не наорал на неё, а лишь спросил кротко: «ЗА ЧТО?..» Ничем вроде бы не обидел её, не оскорблял, в душу не харкал, окурки об её иссушенные груди не тушил, ширло отливал по возможности, старательно защищал от всяческих гондонов, - за что ж она хотела так бессовестно меня обгадить?!. Но тут сразу же началось: слёзы, истерики, жалобные всхлипы, фальшивые исповеди типа: «Да я сама не знала, клянусь мамой! Меня уверяли, что всё - взаправду… Неужто вы мне не верите?!» Чуть ли не мои руки лобызала расстроенная «ложными наветами» Графиня, тянулась и в губы меня чмокнуть, но я успел брезгливо уклониться…
И что ж вы думаете - после этих «фуфляндий» мы с нею ещё и продолжали сотрудничать!.. На безрыбье и Графиня - за кильку… Да и, если честно, жалко её было… Понимал: без угрозыска пропадёт она, спалят вместе с хатой, или где-нибудь придушат тихонечко пострадавшие от её крысятничества… Чувствуя себя ответственным за судьбу сексотши, мысленно махнул рукой: «Не буду принимать близко к сердцу её прибамбасы… Просто надо быть с нею поосторожнее!..»
Её мать, давным-давно забрав к себе внучку, на глаза не показывалась, но однажды после долгого перерыва решила проведать дочку… Увиденным ужаснулась, прибежала в РОВД: «Её же обворовали - в квартире остались одни голые стены!..» Объясняю культурно: «Не украли, а дочь ваша сама отдала, точнее – продала и исколола… Могу указать адреса, по которым всё сейчас находится, при желании можно выкупить…», «Но она же смертельно больна! У неё гнойные абсцессы на руках и ногах, ей надо срочно лечиться!», «Вот и лечите… Я вам кто – врач?.. А если хотите знать моё мнение, то вы преувеличиваете. Такие же проблемы со здоровьем у неё были и год назад, и полтора… Наркоманы – живучи, так что ваша дочь ещё и нас с вами переживёт!»
Покосилась она странновато, ничего не сказала… Видать, краем уха слыхала что-то о тайном сотрудничестве дочурки с ментами, думала: забегаем мы, своей лучшей сексотше помогая, отправим её в какой-нибудь привилегированный санаторий для заслуженных стукачей… По идее мы её и могли б отправить… лет этак на пять… да жалко ведь!.. Какой-никакой, а - человек… женщина!.. Но и мать прекрасно понимала: ничто её дочь уже не спасёт, она обречена… И, понимая это, мать ничего реально делать и не собиралась, а моральную ответственность за происходящее перекладывала на милицию, мол: «Я ж предупреждала!.. Я же просила помощи!..» Раньше надо было суетиться, пока дочурка маленькой была… Меньше б у себя в общепите ловчила и воровала, а больше воспитанием родных детей занималась бы!..
…Окочурилась Графиня раньше, чем я ожидал. Начала гнить заживо, - почки отказали, потом – печень. Придёшь к ней на очередную конспиративную встречу (хотя какая там к чертям собачим с нею могла быть конспирация!), а она лежит на раскладушке в центре огромной и совершенно пустой комнаты, стонет жалобно: «Помогите, умоляю!..» Звоню её матери, информирую, та подкидывает немножко денег на лекарства, куплю, отдам Графине… Пару раз «скорую» ей вызывал, чтоб обезболивающий укольчик сделали, там её уж прекрасно знали, назовёшь адрес: «А, опять эта конченная наркоманка… Не поедем!..» Хитрил, звонил через некоторое время и вызывал «скорую» на соседние адреса, потом, спустившись на улицу, дожидался «скорой» и прямо – таки заставлял медиков подниматься к Графине… Поднапрягшись, устроил её в больницу, в хирургическое отделение, якобы – вскрыть абсцессы, а на самом деле – чтобы хоть какой-то медуход за нею был, думал: подлечится немножко, ещё протянет… Но – не суждено ей было из той больницы выйти… Месяц пролежала там, потом кончились лекарства, мать ей уже ничем не помогала, не видя в этом ни малейшего смысла, и не навещала даже… Страшно было смотреть на лежавшую в грязной и загаженной койке ужасную как смерть каргу, совсем недавно ещё выглядевшую обаятельной и жизнерадостной девушкой…Я как-то случайно пробегал мимо (у медсестры из приёмного покоя кто-то из больных пальто с вешалки увёл, и я опрашивал свидетелей), зашёл в палату на минутку. Графиня с койки хрипела сипло, ноздри забило сгустившимся гноем, и вонь от неё шла нехорошая, - от живых людей так не пахнет… Присмотревшись, заметил, что на простыне в бурых пятнах крови и разлагавшейся плоти копошатся маленькие беленькие червячки… Даже меня, видавшего виды, передёрнуло!.. Чёрные впадины глаз Графини отреагировали на звуки моих шагов, неожиданно она узнала меня, закашлялась, потянулась навстречу дрожащей тоненькой рукою. Пальцы ещё сохранили девичью прелесть форм, но кожа была уже старческой, чёрной, потрескавшейся…. И что-то прошептала она неразборчиво, то ли: «Останься!», то ли: «Помоги!..» А я чувствовал, что ещё минутку в глаза ей посмотрю – и всё, сорвусь с катушек, запью немедленно, и три недели буду бухать беспробудно, а когда ж тут пить, если работать надо…И нечем мне ей помочь, нечем!.. Выбежал из палаты… Даже к лечащему врачу заходить не стал, пустое, и так всё ясно…А если обозначу интерес к её судьбе - начнёт намекать на бабки за предыдущее «лечение» и «необходимые на будущее лекарства», на фиг оно мне надо…
Через два дня, не выдержав, позвонил, навел справки. Мне сообщили, что «Локтионова Лариса Михайловна сегодня ночью скончалась от общей итенсификации организма», и ещё сообщили, что перед кончиной блевала она кусками собственной печени…
9. АСМОДЕЙ.
Асмодей - 29 лет, вор, наркоман. Неплотного телосложения, но цепок и жилист. Глаза мне его нравились: живые, ироничные, всезнающие… Обладателю таких глаз хочется верить, за таким тянешься душой, от такого ждёшь чего – то необыкновенного… А по жизни – падаль, хоть и по-своему незауряден. Падлюга каких мало, прожжённая бестия, неглуп, остёр и небезопасен… Что-то особенное в нём чувствовалось, какой-то непонятной направленности, но отчётливый талант… Однако разменял он свою человеческую самобытность на дешёвые медяки… В 17 лет вместе с компанией таких же юнцов схлопотал себе пять лет за групповое изнасилование, по его собственным словам: «Шлюшка малолетняя, сама же от всех нас в рот требовала и брала, а потом мамаша её прознала и настояла, чтоб заяву подала… Не будь маманя пришлёпнутой – через пару дней забылось бы!..» Но сказать всё можно, кто за изнасилование в колонию попал - все так говорят, уж больно статья «гнилая», и авторитета сидящему по ней – не придаёт…
А тут ещё и характерец его гонористый обозначился!.. Невзлюбили его в «зоне», обижали, хотели опустить, но тут уж он изловчился, засексотничал с «кумом», тот рассовал его обидчиков по карцерам, и тем самым спас «очко» новоявленного стукача от вселенского позора…
На свободу вышел уже «Асмодеем», а в сексотничестве самое трудное – начало, всё ж таки совесть на старте слегка покалывает… Зато потом, когда втянешься, вчерашние терзания кажутся смешными, - поставил стук на конвейер – и вперёд, за орденами!.. Да-да, Асмодей однажды даже так и спросил меня: «А орден могут мне дать, если 10-15 лет отработаю на ментуру?..» С-час!.. Дадут, догонят и ещё раз дадут…. Но ответил я солидно, правильно: «Это целиком зависит от ваших заслуг, уважаемый…»
Попутно с осведомительством Асмодей кололся, воровал, грабил, кому-то квасил рыльники, кем-то сам квасился в мордяху, в общем - жил интересной, насыщенной жизнью… И всё ему, стервецу, с рук сходило, словно сидел на Небесах какой-то его крестник, и слегка ему подыгрывал…
Женился он на симпатичной девушке из обыкновенной семьи работяг (выпивки, ссоры, скандалы, пьяненькие примирения с мокрогубыми, воняющими луком и чесноком поцелуйчиками, - вполне нормальная пролетарская семья!)… Родила она ему сына, а он в благодарность посадил её на иглу… Тестя в кражи вовлёк, тёщу – в «варку» ширла, жену поставил на сбыт… Посадили всё семейство – кроме самого Асмодея, разумеется!.. Во второй раз женился он уже на готовой наркоманке, казалось бы – как тут напакостишь?.. Но он – ухитрился. Вместе с новооприобретённым шурином полез на склад готовой продукции на химкомбинате, в металлической бочке в тёмном углу что-то плескалось, «Зажги спичку и посмотри, что там!» - велел Асмодей брату любимой, тот и зажёг, ткнул спичкой в бочку, а там – бензин!.. Рвануло… Шурин не сразу умер, живучий, целый месяц боролся за жизнь в реанимации, но 82% обожжённой кожи – это не фунт изюма! Откинулся… Асмодей, кстати, тоже пострадал, но вдесятеро меньше, потому как осторожный, опасность кожей чуял, в самый последний момент догадался отшатнуться от бочки… Стала жена за брата ему предъявы делать, намекала на месть братьевых корешей… Кому такое понравится?!. Стуканул Асмодей на женулю, и «закрыли» её на два года за наркосбыт. Тут как раз из заключения первая супруга Асмодея вернулась, он вокруг неё забегал, измаявшись от безденежья, предложил ей съездить в неближнюю область за маковой соломкой, «разварим, продадим, купим новый мебельный гарнитур, и начнётся у нас по новой счастливая семейная жизнь!» Сладко пел и мягко стлал, у меня же лежала уже в кармане информация от Асмодея: «…послезавтра такая-то выедет в такую-то область, покупать сырьё для «варки»…» Была у Асмодея с нами негласная договорённость, что четверть от каждой конфискованной по его наколке партии он получит как плату за информацию, так что выгода намечалась двойная: бесплатно ширлом разживётся, и - от порядком надоевшей ещё в предыдущие годы экс-супружницы избавится, причём – подчистую, а не так, что она поселится на соседней улице и будет всем рассказывать о нем небезвредные гадости… Но в этот раз – сорвалось. Слишком уж хорошо первая жена изучила его характер, и потому на следующее же утро, забрав тихонечко ребёнка, рванула вместе с ним к дальним родичам, в деревню… А Асмодею ещё лучше – не надо на неё отвлекаться… Он весь был в работе!..
Его специализацией как сексота были подставы, а именно – инициирование преступных элементов на новые акции в удобное для угрозыска время и в нужном нам месте… Ведь как часто бывает?.. Сидит где-нибудь на притоне компашка блатных, по-братски колется одной иглой на шестерых, и между делом базарит, не бомбануть ли им какую-нибудь хату, и если – да, то – где и когда… Часто пустым базаром такие обсуждения и заканчиваются, - идти никуда не хочется, погода на улице мерзкая, не до прогулок, да и адресов подходящих на примете нет, а куда попало тыкаться – интереса мало, кругом у нас - нищета и голота, забирать у таких нечего, кроме тараканов, из-за какого–то рваного диванного покрывала рисковать волей?! Да идите вы лесом!
Так и остались бы в тот день преступные намерения нереализованными, кабы не появись в этот момент на притоне Асмодей – как всегда бодрый, уверенный в себе, излучающий энергию. «Братва, я знаю склад, где всего – навалом, а охраны практически никакой!» - сразу же берёт он быка за рога, и словно луч света в тёмное царство ворвался… Никаких понтов, всё чётко и конкретно, каждому определена персональная задача, силы обозначены, проанализированы и расставлены по местам наилучшей диспозиции… Тот - занимается дверными замками, этот – взломом металлических контейнеров, те обеспечивают транспорт, эти - прячут, хранят и передают перекупщикам… С умелым вождём во главе веселей и живётся, и грабится!..
Причём характерно, что себе самому Асмодей отводит задачу хоть и важную, но негромкую: он-де будет стоять «на стрёме», появись вдруг охрана или менты - свиснет два раза!..
И двинули они на дело радостной ватагой, и вломились на склад, и всего там взаправду было полно, а охраны вообще ни малейшей, - да и зачем охрана, если половина районного угрозыска сидела там в засаде?.. И не предупредил об опасности Асмодей, не свистел… А знаете, почему? Потому как примета плохая: от свиста деньги кончатся!
Вкатили корешкам асмодеевским срока немалые, от трёх до пяти, а его самого в бумаги вписали как свидетеля невинного, в момент налёта на склад случайно проходившего мимо… Потом он ещё долго бегал по району и на дружбанов жаловался, мол – ни сном, ни духом, не был ни при каких делах, а они его метили своим соучастником назвать, чуть ли не «паровозом» делали… еле отбился… Во гады!..
Среди блатных пошли про Асмодея нехорошие базары, потянулись руки многих к острым ножикам, покарать ментовского… Так он же – шельма!.. Мочится тебе в глаза, а гонит так, словно это он тебя импортным одеколоном опрыскивает!.. Кого обаять и обхитрить не смог - тех запугивал, сулил в тюрягу засунуть, да и засунул многих… Пару раз за беспредельную подлянку пытались лихие ребятушки ухватить его за жабры, но – голый вассер… От одних - спрятался, от других - убежал, третьим наплёл что-то, четвёртых - сдал в ментуру…
И – вновь на коне, снова порывистым вожаком бегает по району… Куда-то зовёт, что-то внушает, жарко воспламеняет ходящую за ним табунами наркоманско – блатную молодёжь, самых башковитых – «подставляет» под уголовку, чтобы та вербанула их в агенты (надо готовить новую смену!), остальных - просто «сдаёт»…
Фирменное блюдо Асмодея – стучать на сожительниц. Девицы липли к нему всю жизнь, поживёт с очередной кралей полгода - год, за это время испаскудит её, а потом, когда надоест она капитально – вовлечёт в криминал и сдаст уголовке с потрохами… Виртуоз предательства!
Опера из городского угрозыска заметили старательного «дятла», и время от времени привлекали его к участию в своих операциях поделикатней... В одной из них однажды что-то не стыковалось, Асмодей вместе с «группой товарищей» попал под суд за ограбление госмагазина, и неожиданно получил шесть лет усиленного режима. Я присутствовал в зале суда, и весьма удивился, заслышав приговор… Но Асмодей не выглядел расстроенным, он вообще никаким не выглядел, потому как, согласно официальной версии, «сбежал из автозака во время транспортировки в суд для вынесение приговора»…
Сбежать-то он сбежал, но в розыск чего-то не был объявлен. Дальше начались чудеса: убежавший от закона Асмодей спокойно обитал по месту своего постоянного жительства, и мелькал по нашему микрорайону… Я имел наивность звякнуть ребятам из городского угрозыска, мол: «Вы ищите Асмодея, а вот же он – и не прячется…» На том конце провода хмыкнули, пошушукались с кем-то, а потом сухо поблагодарили меня за «очень ценную информацию», пообещали: «Приедем, разберёмся!», и – кинули трубку. Прошло несколько дней, потом и несколько недель пролетело – никто не приезжал. Я посоветовался с начальником угрозыска. Он рассердился: «Оно тебе надо?! Жди, пока «городские» его «упакуют», а пока – встреться с Асмодеем и дай ему парочку новых заданий…»
Короче, начали мы опять использовать его в полную силу. Он ничуть не смотрелся опечаленным, а вскоре и вовсе показал мне бумажку из областного суда: его реабилитировали «в связи с отсутствием состава преступления»…Я только ресницами поморгал…
И потом неуклонно шёл в гору Асмодей, - перешёл с ширки на более престижный героин, «сдал» нам с потрохами рецидивиста Митюхина (погоняло – «Митяй») и банду Клеща, засожительствовал с продавщицей ювелирного магазина, открыл на пару с одним нариком коммерческую «точку» по приёму у населения пустых бутылок (нарика вскоре посадили, и Асмодей стал единоличным владельцем бизнеса), в общем – зажил на полную!
И выслужиться б ему со временем в резиденты, а то и стать орденоносцем, но в один прекрасный день зарезал он человека… По-дурацки получилось, без всякого смысла… В очереди за пивом стоял Асмодей у бочки, там пиво всегда продавали свежее, а рядом случайно оказался знакомый его, синяк по фамилии Михненко. Нормальный алкаш, когда выпьет - болтает много, а так – совершенно безвредное существо, что-то вроде амёбы… И этот дурачок возьми да и ляпни нашему суперагенту: «Раз ты за изнасилование сидел, значит – наверняка тебя в «зоне» держали за петуха!» Сказал - так сказал, мало ли кто чего болтает… Но Асмодея - зацепило!.. И не сколько в словах, которые можно с издевательскими матерками и опровергнуть, а – во взгляде, в интонации, в выражении лица… Дескать: «Да я вообще знаю о тебе тако-о-о-е!..» А попробуй-ка опровергнуть интонацию!..
Но тогда Асмодей выхватил из кармана самый обыкновенный перочинный ножик, и нанёс им Михненко 48 колото-резанных ран в шею, грудь и живот. Крови натекло – ужас!.. Сухонький и низкорослый Михненко оказался «полноводным», как высокий и статный молодец…
На следствии мотивы преступления объяснить толком Асмодей так и не смог. «Он сказал – и аж затрясло меня!» - вот и все объяснения. Подсаженная в камеру к Асмодею «наседка» докладывала: мрачен, на контакт почти не идёт, часто ругает ментов, говорит: «Они мне всю судьбу испоганили!»
На суде прокурор просил для Асмодея 12 лет, дали же ему только десять… Мало! Лично я меньше 110 лет ему не давал бы… Но так или иначе, а из моей жизни он, похоже, ушёл навсегда.
10. ЗЕЛЁНЫЙ.
Зелёный – 41 год, зубной техник по профессии, по сексуальной ориентации - «нетрадиционал». Гомосек, в смысле…
Район у нас хоть и городской, но преимущественно – пролетарский по населению, и в сексуальном плане какой-то… отсталый, что ли… Почитаешь в газетках – столичные жители давно уж «заголубели» через одного, у нас же подавляющее большинство по старинке совокупляется исключительно с противоположным полом, и жаждущему любви и понимания гомосексуалу очень трудно найти здесь товарища и напарника для постельных утех… Вот и мыкался Зелёный («голубой» с детства) по всяким притонам, выискивая недавно освободившихся их мест заключения, где, как известно, по независящим от тюремного люда причинам секс – либо «голубой», либо – никакой… Привыкшие к этому урки и на свободе тянулись к мускулистым мужским попам, тут-то и наворачивался им навстречу наш зубной техник с услужливо приспущенными джинсами…
Быстренько мы его вычислили и взяли в оборот: либо стучи обо всём, что на притонах увидишь, либо при каждой встрече будем бить и морально прессовать… Зелёный и колебаться не стал – согласился с радостью, и, похоже – с тайной надеждой, что со временем опидрит и районный уголовный розыск, получив доступ к костлявым ягодицам оперативников… Но это уж дудки, мы – не такие!... И так уж, когда собирался я на «контакты» с Зелёным, знающие моего агента лично сослуживцы ехидненько усмехались мне в спину, и говорили с преувеличенным доброжелательством: «Ну ты смотри там… Если что - звони по 0-2, зови на помощь!» И - ржали с таким видом, словно сказали толковое…
Понятно, что после таких «напутствий» держался я с сексотом преувеличенно недобро, сохраняя дистанцию, на все его попытки завязать между нами помимо служебного ещё и личный контакт – отвечал грубостями, вроде: «Закрой хайло, педрила!..» Не нравился мне его внешний облик: какие-то «дамские» очки в золочённой оправе, приторный голос, типично женские ужимки… Однажды даже врезал ему в ухо за настойчивые попытки потрогать меня за колено, завопив: «Чего лапаешь, козлина?!. Прибью!..» М –да… И настораживали его настойчивые приглашения к себе домой: «Чего на улице болтаться?.. А так – посидим, чайку попьём…» Знаем мы таких «чаёвщиков»… Подсыплет что-нибудь в чашку, вырублюсь, а очнусь - уже без портков!..
При этом однако – надо отдать должное – сотрудником он оказался толковым: много замечал, редко ошибался в выводах и прогнозах, никогда не привирал в донесениях, прекрасно разбирался в людской психологии, и после минутного разговора с человеком мог дать потом его точный психологический портрет. Он чувствовал собеседника, это – редкое качество, соединённое с ещё более редкой в подобных кругах личной порядочностью: ни одного из тех, кто тыкал в его услужливо подставленное «очко», он так и не «сдал», щадил, жалел благодарственно, а стучал исключительно на тех, кто отказал ему во взаимности… Не наркоманил, не воровал, не растлевал малолеток, честно трудился на ниве стоматологии… Ей Богу, приглядевшись к нему поближе – понял я, что его есть за что уважать!.. И со временем мы как бы заключили «пакт о ненападении»: он перестал трогать меня за конечности и совращать своей якобы случайно не застёгнутой ширинкой, а я его не бил, не оскорблял, обращался исключительно на «вы» и по имени-отчеству, короче – относился к нему как к нормальному… Да и в самом деле, подумаешь - гомосек!... Главное – человек хороший, и сексот – образцовый!..
Однажды я спросил: почему - лишь ранее судимые?.. Ведь ему, интеллигентному человеку, вполне достойно претендовать на внимание и более культурной части жителей нашего города… Зелёный подавленно вздохнул. Оказывается, на весь довольно-таки большой Энск - лишь жалкая кучка образованных и культурных педерастов: два профессора мединститута, три художника, несколько студентов, парочка-другая артистов местных театров, ещё десятка полтора «голубей» с одухотворёнными глазами… Все они в определённые дни и часы собираются на так называемой «плешке», - одной из уставленных скамейками аллей городского парка, по соседству с общественным туалетом, куда так легко зайти и пообщаться в, так сказать, более тесном варианте… Так вот, некогда и Зелёный был на «плешке» завсегдатаем, но потом начались жуткие интриги, злобная ревность (а «голубые» ревнивы невероятно!), наветы, поклёпы… Короче, про Зелёного пустили лживый слушок, что он – СПИДоносец, и «плешка» от него тотчас отвернулась. Вчерашние любовники отшатывались в ужасе от него, смотреть на такое было тяжко, и Зелёный совсем перестал бывать на «плешке»… А дальше у него было лишь два варианта: либо идти «зубником» в детскую поликлинику, и во время медсеансов потихонечку щупать доверчивых подростков, либо – интересоваться бывшими зеками…
«Неужели я и в самом деле похож на СПИДбольного?! - от жалости к себе, несправедливо оклеветанному, даже всхлипнул Зелёный (я хмыкнул, и незаметно от него - отодвинулся как можно дальше), - Специально ведь сдавал кровь на анализы, показывал всем справку – нет у меня СПИДа… А – не верят, говорят – за деньги любую справку купить сейчас – раз плюнуть… Негодяи!... Нет, уеду куда-нибудь… В столицу!.. Там люди - добры и отзывчивы!»
Но – не успел… Нашли Зелёного в городском парке, в общественном туалете, мёртвого… Его сунули головой в унитаз и держали там, спуская воду, до тех пор, пока он не задохнулся. Как он туда попал, кому и что хотел доказать своим появлением здесь? Не знаю!… Убийцу его так и не нашли.
11. ПРИКАЗ МИНИСТРА.
В принципе работать с агентурой мне следует, ни на йоту не уклоняясь от доведённого пару лет назад до нашего сведения приказа министра внутренних дел по регламентации секретно-оперативной деятельности. Я его тогда внимательно прочёл, расписался в ведомости: «Ознакомлен. Старший лейтенант такой-то», и сразу же забыл о его существовании. Следовать этому приказу в точности – значит в считанные дни «спалить» всю агентурную сеть. Прощать мелкие (относительно!) преступления помогающим ловить опасных бандитов агентам – нельзя, поощрять их активность наркотой – нельзя, бить их в морду за лень и враньё – тем более категорически запрещается… Но как же наладить сотрудничество с агентурой на основе точного соблюдения всего «разрешённого»? Нет ответа! Министру легко фантазировать – с его-то связями и доходами… А я – всего лишь дешёвый районный опер. Что могу – то и делаю, что не делаю – то, стало быть, и не могу…
Опер никогда не лжет - он лишь «излагает легенду». Опер никогда не устраивает провокации – он «проводит оперативные разработки». Ну и, разумеется, опер никогда не поручает своему агенту убить кого-нибудь, он лишь изредка устраняет чужими руками какое-либо мешающее правосудию и общественно опасное лицо… Хотя уровень работы именно районного опера проведение подобных деликатных спецопераций не предусматривает вовсе, однако рассуждая теоретически – и такое можно осуществить!
…Помню, ловили мы одного… Вредный такой, хотя и был обложен агентурой со всех сторон, а в самый последний момент постоянно уходил от поимки и ареста… Задолбал он нас! И главное – боимся новых его «подвигов»… Советуюсь с одним из сексотов, содержателем притона, тот говорит: «давайте я его ножом в ногу садану, он захромает, и вам его потом легче будет ловить!» Я вполне нормально эти слова воспринял, и отклонил лишь по чисто техническим причинам… Позднее нам удалось на том же притоне усыпить гада таблетками, и взять чуть тепленьким… А сложись иначе, понадобься нейтрализовать его срочно - таким же макаром могли б его и насмерть отравить… И никто ту мокруху даже и не расследовал бы толком, для урок смерть от «передоза» - самое обычное дело!
Записки не желающего называть своё имя сотрудника уголовного розыска записал Владимир Куземко.
http://www.my-works.org/text_21350.html
